Co-Rulership, Regency, or Choice of Heir? Aspects of Dynastic Politics in the Achaemenid Empire

Texto integral

Вопросы династической преемственности всегда находились в центре внимания монархов на Древнем Востоке и в античном мире. Одним из средств обеспечения такой преемственности являлся выбор наследника, который часто принимал форму соправительства и/или регентства¹. Однако, между соправителем и регентом была существенная разница. Если соправителем принято считать властное лицо (царь, император и т.д.), осуществляющее управление территорией (страной, регионом) вместе с кем-либо, то регент являлся временным правителем в монархических государствах, назначавшийся в случае вакантности престола, а также отсутствия, болезни, недееспособности и т.п. монарха.

Одним из важных маркеров соправительства царя и его наследника является наличие у последнего царского титула, однако даже отсутствие такового не свидетельствует против вывода о возможном соправительстве². Поэтому, наряду с формальными признаками, при определении соправительства, следует принимать во внимание и фактическое участие соправителя в руководстве различными сторонами религиозной, военной и политической жизни в государстве³. Вопрос о соправительстве в Ахеменидской державе по-разному интерпретировался в историографии. Так, Ф. Кальмейер принимал идею соправительства (синархии)⁴, однако Й. Визехёфер и П. Бриан оспаривали эту точку зрения⁵. Между тем в современной историографии все еще наблюдается явное смешение между соправительством, регентством и просто выбором наследника с целью обеспечения династической преемственности⁶.

В данной статье предполагается рассмотреть свидетельства античной традиции о случаях назначения монархами из династии Ахеменидов своих наследников царями, определить, можно ли считать эти назначения соправительством и/ или регентством. Представляется необходимым соотнести данные античных источников со сведениями древневосточных источников, которые фактически не дают основания считать, что наследник престола получал от действующего монарха царский титул (исключением является разве только Камбис, сын Кира, однако его случай требует особого рассмотрения). Мы предполагаем дать ответ на вопрос о причинах подобного расхождения в традициях.

В Ахеменидской империи большинство случаев, когда правящий монарх назначал преемником своего сына, упоминаются в текстах античных авторов. Так, Геродот (I. 208) говорит о том, что Кир передал Камбису царскую власть (τὴν βασιληίην ἐδίδου) перед своим походом против массагетов в 530 г. Ктесий (FGrHist. 688. F. 9. 8) сообщает, что Кир в преддверии смерти назначил своего «первого сына» Камбиса царем (Κῦρος δὲ µέλλων τελευτᾶν Καµβύσην µὲν τὸν πρῶτον υἱὸν βασιλέα καθίστη)⁷, а Ксенофонт (Xenoph. Cyr. VIII. 7. 11–13) говорит о предоставлении царства Камбису, которое сделал Кир уже на своем смертном одре. В ряде случаев при упоминании о выборе наследника античные авторы ссылаются на соответствующие персидские правовые нормы (νόµοι)⁸. Об одной из

таковых, в частности, сообщает Геродот (Hdt. III. 2): у персов «не было принято, чтобы царствовал незаконный сын при наличии законного» (µὲν νόθον οὔ σφι νόµος ἐστὶ βασιλεῦσαι γνησίου παρεόντος). Другую историк (VII. 2. 2) приводит со ссылкой на Дария I: «Нужно было ему объявить царя по закону персов при выступлении в поход» (δεῖ µιν ἀποδέξαντα βασιλέα κατὰ τὸν Περσέων νόµον οὕτω στρατεύεσθαι). Как и в случае с назначением царем Камбиса, которое, по сведениям Геродота (I. 208), сделал Кир перед походом против массагетов, так в случае с Ксерксом, которого Дарий объявил царем перед планировавшимся походом против Египта (VII. 2. 2), эти назначения напоминают разновидность регентства: наследнику престола поручалось исполнение обязанностей царя во время отсутствия монарха, отправившегося на войну.

Однако другие аналогичные случаи показывают, что таким «регентом» при нахождении царя на войне не обязательно становился сын царя, который мог быть также и наследником престола⁹. Так, например, Камбис, который, вероятно, был бездетным¹⁰, отправляясь в Египет, согласно Геродоту (III. 61, 63), поставил управляющим царским домом евнуха Патизифа. Ксеркс на время похода в Грецию, возможно, вследствие малолетства своих сыновей, назначил регентом своего дядю Артабана, сына Гистаспа (Hdt. VII. 53; VIII. 54). Поэтому объявление монархом своего сына царем в преддверии военного похода должно было носить скорее символический характер, а не представлять собой подлинное регентство. Так, неизвестно, должен ли был наследник принимать реальное участие в управлении государством во время отсутствия царя на войне, но, скорее всего, правящий монарх мог рассчитывать на то, что в случае своей гибели на войне преемственность власти в итоге будет гарантирована.

Но означал ли упомянутый Геродотом персидский обычай объявлять царя при выступлении в военный поход то, что провозглашение царя в данных обстоятельствах оказывалось равнозначно назначению наследника престола? Геродот (VII. 2) утвердительно отвечает на этот вопрос, поскольку сообщает, что перед решением царя, в Персии «между его сыновьями случилась большая распря за власть» (τῶν παίδων αὐτοῦ στάσις ἐγένετο µεγάλη περὶ τῆς ἡγεµονίης):

У Дария еще до вступления на престол было трое сыновей от первой супруги, дочери Гобрия, а после воцарения – еще четверо от Атоссы, дочери Кира. Из прежних сыновей старшим был Артобазан, а из родившихся после – Ксеркс. Как сыновья разных матерей, те и другие притязали на власть. Так, Артобазан [утверждал], что он – старший в роде и что у всех народов власть, по обычаю, принадлежит старшему (καὶ ὅτι νοµιζόµενον εἴη πρὸς πάντων ἀνθρώπων τὸν πρεσβύτατον τὴν ἀρχὴν ἔχειν). Ксеркс же основывал свои притязания на том, что он – сын Атоссы, дочери Кира, а Кир – освободитель персов¹¹.

Далее Геродот (VII. 3) повествует о совете, который якобы Дарию дал изгнанный спартанский царь Демарат, сын Аристона, ссылаясь на обычай наследования престола в Спарте. Согласно этому совету, Ксеркс должен был опираться на то, что родился после воцарения Дария, когда тот был уже владыкой персов, Артобазан же – когда Дарий еще не был царем, поэтому нелепо и несправедливо, чтобы кто-либо другой, кроме Ксеркса, обладал царским саном. Ксеркс, по словам Геродота, принял этот совет Демарата, и Дарий, признав совет правильным, объявил царем Ксеркса (βασιλέα µιν ἀπέδεξε).

Однако далее «отец истории» резюмирует: «Я думаю, впрочем, что Ксеркс, пожалуй, воцарился бы и без этого совета, потому что Атосса была всемогуща». Этот рассказ Геродота свидетельствует, что у персов назначение наследника из числа законных сыновей еще не определялось каким-то установленным правилом, но зависело от воли монарха. Возможно, что даже без такого сомнительного вмешательства Демарата в вопросы персидского престолонаследия Ксеркс мог выдвинуть два сильных аргумента в пользу своей кандидатуры: он был сыном Атоссы, а следовательно, внуком Кира Великого, а также то, что он был старшим сыном Дария-царя, потому, что родился уже после прихода своего отца к власти. Таким образом, Ксеркс, которого Дарий объявил царем персов (ἀποδέξας δὲ βασιλέα Πέρσῃσι Ξέρξεα Δαρεῖος), должен был и наследовать власть своего отца (Hdt. VII. 3–4). Более того, думается, что такой выбор был обусловлен не столько необходимостью в организации управления царством на время нахождения царя в военном походе, сколько потребностью в династической преемственности в случае гибели царя на войне.

Таким образом, назначение царя-наследника могло значительно укрепить власть и авторитет последнего. Поэтому, как представляется, спор за власть, упомянутый Геродотом, стал результатом попытки Дария I узаконить выбор наследника, обеспечив гарантированную передачу власти после своей смерти.

Другие свидетельства античных авторов, относящиеся к деятельности более поздних Ахеменидов, не связывают назначение царя-наследника с потребностями действующего монарха возглавить военную экспедицию, но особо акцентируют внимание на то, что правящие монархи таким образом формально передавали царскую власть главным образом из соображений обеспечить беспроблемную передачу престола, особенно, в условиях династических споров.

Плутарх (Art. 2. 2–3) сообщает о том, что Дарий II во время своей болезни, предчувствуя смерть, объявил царем своего старшего сына Арсика¹² именно с той целью, чтобы его права на престол не подвергались сомнению со стороны его брата Кира Младшего, которого поддерживала царица-мать Парисатида:

Поэтому, когда Дарий заболел и Кира вызвали из приморских областей ко двору, он ехал в твердой уверенности, что, заботами и стараниями матери, уже назначен наследником престола (διάδοχον αὐτὸν ἀποδειχθῆναι τῆς ἀρχῆς). В самом деле, Парисатида выдвигала тот же самый благовидный довод, которым, в свое время, по совету Демарата, воспользовался Ксеркс, а именно – что Арсика она родила еще подданному, а Кира – уже царю. Однако уговоры ее на Дария не подействовали, и царем, под новым именем Артаксеркса, был провозглашен старший (ὁ πρεσβύτερος ἀπεδείχθη βασιλεύς, Ἀρτοξέρξης µετονοµασθείς), а Кир назначен сатрапом Лидии и начальником войск в приморских провинциях¹³.

Собственно, назначение царя-наследника еще при жизни правящего монарха с целью обеспечения династической преемственности подтверждается и другим эпизодом, о котором сообщает также Плутарх (Art. 26. 3) рассказывающий о последних годах правления Артаксеркса II Мнемона:

Желая разом лишить Оха всякой надежды, чтобы он не вздумал повторить того, на что некогда отважился Кир, и царство не оказалось бы еще раз ввергнутым в жестокую войну, Артаксеркс провозгласил Дария, – которому шел уже пятидесятый год, – царем и позволил ему носить так называемую прямую китару (ἀνέδειξε τὸν Δαρεῖον βασιλέα πεντηκοστὸν ἔτος γεγονότα, καὶ τὴν καλουµένην κίταριν ὀρθὴν φέρειν ἔδωκε). По персидскому обычаю вновь назначенный наследник престола мог просить любого подарка, а царь, назначавший наследника, был обязан исполнить любую его просьбу, если только это оказывалось возможным.

В этом своем сообщении Плутарх упоминает персидский «закон» (νόµου δὲ ὄντος ἐν Πέρσαις), связанный с назначением царя-наследника: последний мог просить любого подарка, а царь был обязан исполнить любую его просьбу, если это было возможным (δωρεὰν αἰτεῖν τὸν ἀναδειχθέντα καὶ διδόναι τὸν ἀναδείξαντα πᾶν τὸ αἰτηθὲν, ἄνπερ ᾖ δυνατόν). Кроме того, автор упоминает о разрешении царя носить царю-наследнику прямую китару (κίταριν ὀρθὴν φέρειν ἔδωκε), которую, по данным ряда авторов, мог носить только сам царь¹⁴. Может ли это сообщение указывать на то, что наследник получал царский титул? По крайней мере, античные авторы, которые связывали ношение прямой китары с наличием царского титула, могли думать подобным образом.

В дальнейшем Дарий, сын Артаксеркса II, возглавил заговор против своего отца (Plut. Art. 29). Царевич был приговорен к смерти и казнен, однако сам царь очевидно уже не назначал кого-то из сыновей своим наследником. Плутарх (Art. 30) сообщает, что два наиболее вероятных претендента на престол, Ариасп и Арсам, погибли в результате действий Оха. Дальнейший ход событий, в частности, излагает Полиен в своих «Стратегемах» (VII. 17), описывая увенчавшуюся успехом попытку Артаксеркса III Оха обеспечить наследование престола посредством сокрытия смерти своего отца¹⁵:

Ох, когда его отец, Артаксеркс, умер, видя, что отец, будучи живым был грозным с подданными, а после смерти его сам он будет презираемым, с евнухами, с постельничьими, и с хилиархом договорившись, скрыл смерть отца в течение десяти месяцев; и в это время рассылая царское подтверждение, от имени отца постановил провозгласить Оха царем (τὴν βασιλικὴν σφραγῖδα διαπέµπων ἐξ ὀνόµατος τοῦ πατρὸς προσέταξεν Ὦχον ἀναγορεῦσαι βασιλέα). Когда же все провозгласили и повиновались ему (ἐπεὶ δὲ πάντες ἀνηγόρευσαν καὶ ὑπήκουσαν), тогда он признался в смерти отца и объявил в царстве траур по законам персов¹⁶.

Итак, античная традиция единодушна в том, что персидские монархи в целях династической преемственности назначали царями своих сыновей, причем не только во время своего отсутствия на войне, как это полагает Геродот, но и в других обстоятельствах. При этом античные авторы употребляют разные глаголы при упоминании о назначении царя-наследника: ἀποδείκνυµι (Hdt. VII. 2. 2; Plut. Art. 2. 2–3), ἀναδείκνυµι (Plut. Art. 26. 3), ἀναγορεύω (Polyaen. VII. 17), – во всех случаях эти слова имеют коннотации «публично провозглашать», «объявлять»¹⁷. Таким образом, античные авторы делают акцент не столько на выборе или назначении царя-наследника, которое обычно выражается глаголом καθίστηµι в значении «ставить», «назначать» (Ctes. FGrHist. 688. F. 9. 8), сколько на его публичном провозглашении¹⁸. Причем публичное провозглашение царя-наследника могло носить в большей степени символический характер и означать, что последний приобретал реальную царскую власть лишь после смерти правящего монарха. Следует предположить, что в данных контекстах слово «царь» (βασιλεύς) служило просто обозначением наследника престола, и в таком случае соответствовало словосочетанию «преемник власти / царства» (διάδοχος τῆς ἀρχῆς / βασιλείας), которое само по себе относительно редко встречается в античной традиции, а кроме того, не было terminus technicus для обозначения наследника престола¹⁹. Но при таком варианте сохранялась двусмысленность, ибо создавалось впечатление, что после объявления монархом своего наследника царем, в Персии устанавливалась синархия.

Итак, провозглашение царя-наследника было характерно, в частности, для Дария I, Дария II и Артаксеркса II, но совсем ничего неизвестно о таковых случаях для Ксеркса I, Артаксеркса I, Артаксеркса III и Артаксеркса IV. Возможно, в тех случаях, когда правящий монарх не посчитал нужным или же не успел официально объявить о своем наследнике, мог действовать принцип первородства, о котором говорит Платон в своем диалоге «Алкивиад I» (121c):

Когда рождается старший сын, коему будет принадлежать власть, тотчас все подданные устраивают празднество (ἐπειδὰν δὲ γένηται ὁ παῖς ὁ πρεσβύτατος, οὗπερ ἡ ἀρχή, πρῶτον µὲν ἑορτάζουσι πάντες οἱ ἐν τῇ βασιλέως, ὧν ἂν ἄρχῃ), а в последующие времена в этот же день вся Азия совершает жертвоприношения и празднует рождение царя (εἶτα εἰς τὸν ἄλλον χρόνον ταύτῃ τῇ ἡµέρᾳ βασιλέως γενέθλια πᾶσα θύει καὶ ἑορτάζει ἡ Ἀσία)²⁰.

Ксеркс I был убит в 465 г. в результате заговора во главе с Артабаном и, вероятно, так и не успел официально утвердить себе наследника; поэтому ожидалось, что его первый сын Дарий займет престол по принципу первородства²¹. Поэтомуто Дарий, сын Ксеркса, и был обвинен в отцеубийстве и умерщвлен по приказу своего брата Артаксеркса I, возведенного на царство заговорщиками (Ctes. FGrHist. 688. F. 13. 33; Diod. XI. 69. 1–6; Just. III. 1. 1–9).

Артаксеркс I мог не посчитать нужным назначить наследника, поскольку, согласно Ктесию (FGrHist. 688. F. 15. 48), имел лишь единственного законного сына Ксеркса, который после смерти отца и унаследовал престол в 424 г.²² Когда Ксеркс II был убит во дворце заговорщиками во главе с Секиндианом (Согдианом/Согдием) после 45 дней царствования, началась борьба за власть между «гаремными» сыновьями Артаксеркса I, в которой в итоге одержал победу Ох, короновавшись под именем Дария II (Ctes. FGrHist. 688. F. 15. 49–50)²³.

Последние из Ахеменидов, Артаксеркс III Ох и Артаксеркс IV Арсес, могли также официально не назначить себе наследников, поскольку всецело зависели от позиции по этому вопросу евнуха Багоя, который и определял династическую политику империи (Diod. XVII. 5. 3–5)²⁴. Так, например, по словам Диодора (XVII. 5. 3), «хилиарх Багой, евнух по телесной сути, но негодяй и воинственный по природе, убил ядом Оха при помощи какого-то врача, а Арсеса, самого младшего из сыновей царя, возвел на царство» (Βαγώας ὁ χιλίαρχος, εὐνοῦχος µὲν ὢν τὴν ἕξιν, πονηρὸς δὲ καὶ πολεµικὸς τὴν φύσιν, ἀνεῖλε φαρµάκῳ τὸν Ὦχον διά τινος ἰατροῦ, τὸν δὲ νεώτατον τῶν υἱῶν τοῦ βασιλέως Ἀρσὴν εἰσήγαγεν εἰς τὴν βασιλείαν). Понятно, что Багой сознательно пошел на нарушение династического принципа первородства по причине, также отмеченной Диодором (XVII. 5. 4): «Он убил и братьев царя, бывшего еще очень молодым, с тем чтобы оставшийся в одиночестве юноша (ὁ νεανίσκος) стал бы более ему подвластен». Однако поскольку Арсес оказался не таким послушным, как ожидал этого Багой, то тот отравил его и его детей, и помог получить престол Дарию III, внучатому племяннику Артаксеркса II (Diod. XVII. 5. 3)²⁵.

Античная традиция об официальном назначении наследника еще при жизни правящего царя находит подтверждение в иконографии Персидской империи. Примечательно, что изображенные на рельефах ападаны и здания Совета в Персеполе царь и его наследник имели абсолютно идентичный облик вплоть до деталей одежды и головного убора (китары); последнему, однако, недостает только атрибутов царской власти в виде трона и скипетра²⁶. Царь всегда изображался сидящим на троне, держащим в правой руке цветок (лотоса?), а в левой – длинный скипетр; наследник обычно на рельефах представлен стоящим позади царя также с цветком в правой руке²⁷, и с левой рукой, поднятой в знак приветствия (рис. 1). Присутствие фигуры наследника на изображениях сцен аудиенции царя со своими подданными на лестницах ападаны Персеполя может предполагать вовлеченность царевича в различные дворцовые церемониальные действия. Примечательно также и то, что на некоторых изображениях царя, сидящего на троне, – на косяках дверного проема в здании тронного зала Персеполя, на которых, в том числе, видны и сцены аудиенции, царь уже представлен без своего наследника. Последнее думается едва ли было случайным; не исключено, что такие изображения относятся ко времени, когда наследник престола еще не был официально провозглашен²⁸.

Рис. 1. Часть рельефа сцены аудиенции из ападаны Персеполя. Изображены царь и его наследник. Национальный музей Ирана, Тегеран. Фотография Э.В. Рунга, 22.02.2020

Царская одежда и китара на голове наследника возможно побуждали античных авторов считать, что при своем назначении он получал от правящего монарха также и титул царя. Атрибуты царской власти в виде трона и скипетра наследник очевидно обретал уже после смерти царя, когда проходил ритуал интронизации в Пасаргадах, о котором сообщает Плутарх (Art. 3. 1–2). Эту церемонию Плутарх, в частности, называет обрядом посвящения на царство, которую проводили у персов жрецы храма богини войны²⁹ (τελεσθείη τὴν βασιλικὴν τελετὴν ὑπὸ τῶν ἐν Πέρσαις ἱερέων):

Вскоре после смерти Дария новый государь отправился в Пасаргады, чтобы персидские жрецы совершили над ним обряд посвящения на царство. Там стоит храм богини войны, которую можно, пожалуй, отождествить с Афиною. Ищущий посвящения входит в храм, снимает свою одежду и облачается в платье, которое носил Кир Древний до того, как взошел на престол, затем он отведывает пастилы из плодов смоковницы, разгрызает несколько фисташковых орехов и выпивает небольшую чашу кислого молока. Присоединяются ли к этому какиелибо иные действия, посторонним неизвестно.

Следовательно, с полным на то основанием можно утверждать, что наследник становился полноправным царем лишь только после этого обряда инвеституры, а предшествующее «назначение на царство», таким образом, преследовало исключительную цель узаконить права наследника на престол³⁰.

Однако ни в одном из упомянутых случаев назначение царя-наследника не может считаться подлинным регентством или же соправительством. Назначение царя-наследника скорее всего давало ему лишь статус, а не фактическую власть, тем более что в античной традиции случаи реального соправительства отца и сына не упоминаются. Но знали ли античные авторы о самом факте синархии в Ахеменидской империи? Один из эпизодов, рассказанных Плутархом в биографии Артаксеркса II (Art. 26. 2) о стремлении царского сына Оха жениться на своей единокровной сестре Атоссе, кажется, может дать утвердительный ответ на этот вопрос: «Он добивался ее расположения, чтобы взять ее в жены и сделать своею соправительницей после смерти отца» (ἐκείνην γὰρ ἐθεράπευεν ὡς γαµησοµένην καὶ συµβασιλεύσουσαν αὐτῷ µετὰ τὴν τοῦ πατρὸς τελευτήν). Употребленное автором причастие будущего времени женского рода συµβασιλεύσουσα происходит от глагола συµβασιλεύω, который буквально переводится «совместно царствовать», и, таким образом, непосредственно относится к осуществлению соправительства. Данный отрывок Плутарха может поднять вопрос о том, а могли ли в Персии царицы быть соправителями своих мужей. Возможно, с одной стороны, такого соправительства прежде и не существовало; его введение должно было стать инициативой Оха. Однако, с другой стороны, если совместное правление царя и царицы и существовало в Ахеменидской империи, то оно было иного рода, чем могло бы быть соправительство царя и его наследника, если бы оно имело место.

Вообще же влияние цариц на политические решения Великих царей общеизвестно, однако вполне очевидно, что оно скорее было неформальным³¹. Все же можно предположить особую роль при дворе Атоссы, дочери Кира Великого, которая стала супругой Дария I. Геродот (VII. 7. 3) говорит о том, что именно она сумела повлиять на царя при выборе наследником их сына Ксеркса, поскольку, по словам историка, она была всемогуща (ἡ γὰρ Ἄτοσσα εἶχε τὸ πᾶν κράτος). При Дарии II Охе наибольшим влиянием пользовалась его сестра и супруга Парисатида, которая имела обширные имущественные владения вблизи Вавилона³²; она также попыталась еще при жизни царя решить династический вопрос в пользу своего любимого сына Кира (Plut. Art. 2). Однако это косвенные свидетельства, не подтверждающие, но и не отрицающие существования института женского соправительства при Ахеменидах. Возможно, такое «соправительство» предполагалось только в тех случаях, когда супруга персидского монарха была из царского рода, как, например, Атосса, Парисатида, или Атосса Младшая, на которой и хотел жениться Ох. В любом случае тема женского соправительства имеет перспективы дальнейшего изучения.

Теперь обратимся к вопросу, какой статус наследника престола был согласно древневосточным источникам, обладал ли он царским титулом, считался ли регентом и/или соправителем? Некоторые хозяйственные документы из Вавилонии, датируемые 534, 535, 532, 530 гг. именуют Камбиса эпитетом «сын царя» (DUMU LUGAL = mār šarri) (Cyr. 177, 199, 270, 325). Однако применение эпитета «сын царя» (mār šarri) в месопотамской традиции еще не говорит в пользу того, что он мог считаться официальным наследником³³. Между тем хроника Набонида упоминает Камбиса в качестве «сына царя» (mār šarri) сразу после изложения событий о захвате Киром Вавилона, сообщая об его участии в праздновании акиту по случаю нового года 27 марта 538 г. (ABC. vii. 27), когда он получил скипетр страны от жреца храма бога Набу. Таким образом, весьма вероятно, что Камбис как наследник Кира участвовал в церемонии инвеституры, назначавшей его на царство Вавилона³⁴.

В «Цилиндре Кира» (стк. 27, 35) имя Камбиса упоминается дважды после имени самого царя, что, в свою очередь, может свидетельствовать в пользу того, что царский сын в это время уже по всей видимости обладал статусом наследника. Таким образом, данные «Цилиндра Кира» предполагают, что Кир мог выбрать Камбиса наследником не менее чем за 10 лет до своей смерти, и этот свой статус царский сын сохранял вплоть до своего вступления на престол в 530 г. Однако не исключено, что между выбором наследника и его официальным провозглашением мог пройти значительный хронологический интервал. Поэтому, представляется вероятным, что Кир мог неофициально выбрать Камбиса своим наследником еще в 539 г., но официально объявить его таковым в 530 г. Поэтому сообщения античных авторов о том, что Кир назначил своего сына Камбиса царем незадолго до похода или смерти, не противоречит данным вавилонских свидетельств о выборе им наследника, если только предположить, что выбор наследника и объявление его в этом качестве в целях династической преемственности должны быть разнесены по времени.

Вальдо Дабберстейн в поддержку сведений Геродота ссылался на ряд вавилонских хозяйственных документов в качестве подтверждения того, что Камбис мог быть в течение некоторого периода времени в 530/29 г. соправителем Кира, незадолго до смерти последнего, поскольку эти документы включают датировочную формулу одновременно по двум царям: Кир, царь стран (^mKuraš šār mātāti), Камбис, царь Вавилона (^mKambuzia šār Bābili)³⁵. Эту хронологию так называемого «соправительства» Кира и Камбиса поддержал У. Ши³⁶, который, однако в более поздней своей статье допускал и более раннюю дату «соправительства» – второй год Кира после завоевания им Вавилона (538/7 г. до н.э.)³⁷. Последующая переоценка данных клинописных свидетельств привела исследователей к поддержке более старого заключения, выдвинутого еще Ж. Прашеком и Ф. Вайсбахом в 1897 г.³⁸, что пребывание Камбиса в должности царя Вавилона должно было относиться к первому году Кира после завоевания им этого города

(539/8 г.): именно в этот год, по мнению исследователей, Камбис мог быть «соправителем» Кира³⁹. Однако П. Бриан полагает, что в любом случае не следует на основании самого факта назначения царя Вавилона говорить о соправительстве Кира и Камбиса, так как Камбис занимал должность всего несколько месяцев⁴⁰. Тем не менее в современной историографии пребывание Камбиса в должности царя Вавилона продолжает считаться разновидностью соправительства, однако теперь справедливо полагают, что оно могло распространяться исключительно на Вавилонию⁴¹. М. Уотерс, например, в связи с этим случаем, даже замечает: «Соправительство, если его так правильно понимать, было аномалией в ахеменидской истории»⁴².

Пребывание Камбиса в должности царя Вавилона не может послужить надежным подтверждение точки зрения о его совместном с Киром управлении царством. Гораздо важнее другое: занимая должность šār Bābili, Камбис не был равен по своему статусу своему отцу Киру, являвшемуся šār mātāti. Конечно, в литературе встречается мнение, что данный факт означает лишь статус Камбиса-соправителя в роли Unterkönig по отношению к Киру⁴³. Однако этот факт можно интерпретировать по-другому: Кир еще сохранял Вавилонское царство, первоначально прибавив к своему титулу царя стран еще и «царь Вавилона», а затем предоставил на некоторое время этот титул и Камбису⁴⁴.

Однако независимо от самого факта известного по клинописным данным менее чем годичного пребывания Камбиса в должности царя Вавилона, в случае с передачей Камбису царской власти перед военной кампанией против массагетов мы имеем другой прецедент: если таковая передача власти и имела место, согласно Геродоту (I. 208), то только в случае официального объявления его наследником, поскольку Камбис не только оставался в Персии при отсутствии царя, отправившегося в поход, но и легитимно получал власть после гибели последнего на войне. Ктесий (FGrHist. 688. F. 13) же к этому добавляет, что именно Камбис переправил тело Кира в Персию и похоронил его там.

Итак, назначение наследника престола еще при жизни самого персидского монарха, таким образом, не выглядит невероятным, так как «сын царя» получал ценный управленческий опыт, необходимый ему после занятия царского престола, однако сохранившиеся свидетельства не могут интерпретироваться однозначно в пользу существования соправительства и/или регентства.

Что касается Ксеркса, то Дарий, кажется, мог выбрать его своим наследником незадолго до своей смерти в 486 г., когда, по сведениям Геродота (VII. 2–4), он официально объявил его царем. А. Олмстед, мнение которого поддержала М. Рут, ссылался на документ из Вавилонии, упоминающий «сына царя Элама» в 15 год Дария I (507 г.) (Dar. 411), и на этом основании полагал, что первоначально царь выбрал наследником своего старшего сына Артобазана, а затем уже ближе к концу своего правления изменил мнение в пользу Ксеркса⁴⁵. Однако новейшее прочтение этого вавилонского документа показывает, что он относился к строительству «царского канала Элама», а прочтение «сын царя Элама» является ошибочным⁴⁶. Таким образом, не существует явных свидетельств, что Дарий выбрал своим наследником кого-то еще из своих сыновей, кроме Ксеркса, причем вавилонские тексты, датируемые временем правления Дария I (архив завершается 498 г.), не содержат упоминания сына царя.

О статусе же Ксеркса при Дарии наиболее важным источником являются надписи на воротах царского дворца Персеполя (тачары), на которых по обе стороны зеркально изображены фигуры царя. Над рельефами царей присутствуют трилингвальные надписи: «Дарий, великий царь, царь царей, царь стран, сын Гистаспа, Ахеменид, который построил дворец» (DPa); на складках одежды царской фигуры на рельефе западного косяка: «Дарий, великий царь, сын Гистаспа, Ахеменид» (DPb); а на складках одежды царской фигуры на рельефе восточного косяка – «Ксеркс, сын Дария царя, Ахеменид» (XPk)⁴⁷. Таким образом, надписи над рельефами сообщают, что дворец был непосредственно построен Дарием, другая надпись идентифицирует правителя, представленного на рельефе; надпись же с именем Ксеркса, по мнению Э. Шмидта, могла быть уже добавлена после смерти Дария его наследником Ксерксом⁴⁸. Однако обращает на себя внимание, что из этих надписей только тексты, относящиеся к Дарию, содержат царскую титулатуру; текст, упоминающий же Ксеркса, не включает его царский титул⁴⁹. Между тем фигуры на рельефах обоих косяков ворот абсолютно идентичны, но кажется, что оба рельефа изображают по всей видимости только царя Дария, который и построил этот царский дворец. Очень показательно, что Ксеркс, который очевидно и приказал вырезать надпись со своим именем на одной из фигур Дария, хотел представить себя уже как наследника своего отца, причем без царского титула⁵⁰. Если это так, то надпись Ксеркса наглядно доказывает ошибочность представлений античной традиции о том, что наследник престола получал царский титул от царя. Если бы такой титул когда-либо был предоставлен Ксерксу его отцом, то Ксеркс наверняка не преминул бы указать на это в своей надписи.

Ш. Шахбази, следуя мнению Кальмейера⁵¹, считает, что это свидетельство говорит в пользу соправительства Дария и Ксеркса⁵², однако оно скорее может говорить здесь о выборе царем своего наследника. В то же время сам Шахбази подкрепляет эту точку зрения о совместном правлении отца и сына ссылкой на другую надпись с именем Дария, обнаруженную на воротах царского дворца Ксеркса (хадиша): «Дарий, великий царь, сын Гистаспа, Ахеменид» (DPb^H)⁵³. Но присутствие такой надписи не может быть надежным аргументом в пользу соправительства. Скорее всего она свидетельствует в пользу того, что тем самым Ксеркс хотел показать, что сооружение дворца было уже начато его отцом и, таким образом, изобразить себя его преемником.

Кроме того, относительно недавно В. Хенкельман опубликовал и проанализировал табличку из персепольского архива крепостной стены (PF-NN 1657), содержащую имя Ксеркса и датируемую маем/июнем 498 г., т. е. за 12 лет еще до восшествия на престол этого царя в 486 г. В табличке сообщается, что Ксеркс направил 7 литров муки через парфянина, копьеносца Тамшакану, вместе с еще тремя сопровождающими, посланными от царя, в Парфию. Из таблички, вопреки осторожному заключению Хенкельмана⁵⁴, отнюдь не следует, что Ксеркс официально уже был наследником⁵⁵. Самое большое, о чем может свидетельствовать этот документ, так это то, что Ксеркс занимал некую должность в царской администрации, не исключено, что он был сатрапом в Парфии. Вообще, практика назначения сыновей царя сатрапами была распространена у Ахеменидов, однако можно сказать с определенностью, что таковыми не были выбранные или же провозглашенные царем наследники престола⁵⁶. Но то, что объединяет надпись на табличке, упоминающая Ксеркса, и надпись, оставленную Ксерксом на складках одежды царской фигуры во дворце Дария, так это то, что царевич в обоих случаях представлен безо всякого титула⁵⁷. Трудно сказать, означает ли это, что Ксеркс еще не был провозглашен наследником, или уже был, но без какого-то титула. И если в случае надписи во дворце Дария можно допустить такую возможность, то при упоминании имени Ксеркса на табличке из персепольского архива это выглядит менее очевидно.

Для характеристики статуса наследника теперь обратимся к «гаремной надписи» Ксеркса. Надпись была обнаружена на территории здания гарема в Персеполе и опубликована Э. Герцфельдом в 1932 г. (потому надпись называется «гаремной»)⁵⁸. Ее древнеперсидская версия гласит (XPf. § 4):

Говорит Ксеркс царь: у Дария были другие сыновья; таково было желание Ахурамазды, чтобы Дарий, мой отец, после себя меня сделал величайшим (pasā tanūm mām maϑištam akunauš)⁵⁹. Когда мой отец Дарий в место (отведенное судьбой) ушел, милостью Ахурамазды, я стал царем на месте/троне отца (yaϑāmai̯ pitā Dārayavauš gāϑavā ašiyava, vašna Auramazdahā adam xšāyaϑiya abavam piça gāϑavā)⁶⁰.

Э. Герцфельд первоначально считал, что древнеперсидское выражение yaϑamai̯ pitā Dārayavauš gāϑavā ašiyava, которое он понимал как «когда мой отец Дарий сошел с трона», должно интерпретироваться буквально и обозначать отречение царя от престола⁶¹. Однако после обнаружения вавилонской версии надписи, в которой на месте выражения gāϑavā ašiyava древнеперсидской версии стоит аккадское ina šīmit illiki («отправился к своей судьбе»), Герцфельд пришел к выводу, что данное место надписи следует понимать не буквально, а фигурально⁶². Действительно, вполне очевидно, что сам Ксеркс в этой своей надписи говорил о занятии царского престола только после смерти своего отца Дария. Тем не менее остается непонятным, почему в древнеперсидской версии «гаремной надписи» потребовался эвфемизм типа gāϑavā ašiyava вместо того, чтобы прямо сказать о смерти царя по естественным причинам, как это могло говориться, например, о смерти Камбиса в Бехистунской надписи (DB. §11): «после этого Камбис умер своей смертью» (pasāva Kambūjiya uvāmṛšiyuš amariyatā)⁶³. Поэтому может быть

прав был Р. Шмитт, который переводил выражение yaϑāmai̯ pitā Dārayavauš gāϑavā ašiyava следующим образом: «Когда мой отец Дарий отправился в свое (отведенное) место (в потусторонний мир)»⁶⁴. По крайней мере, перевод Р. Шмитта грамматически более верен⁶⁵ и непосредственно соотносится с вавилонской версией текста. Поэтому представляется вполне вероятным то, что древнеперсидское выражение gāϑavā ašiyava является простой калькой аккадского ina šīmit illiki.

Древнеперсидское слово maϑišta переводится как «величайший», «самый великий» (мидийское слово *masišta, суперлатив от *masa– «великий», «большой»)⁶⁶. В древнеперсидских текстах в своем первоначальном значении слово maϑišta употребляется применительно к Ахурамазде как «величайшему из богов» (maϑišta bagānām) (DPd. 1–2; DPh. 9–10; DSf. 8–9; DSp. 1; DH. 6–8; XE. 1–2; A2Hc.1–2). Однако в контексте, описанном в Бехистунской надписи Дария I, слово maϑišta уже приобретает иное значение: «глава» или «вождь», причем с явной военной коннотацией (DB. II. 13, 20, 24, 83; III. 12, 31, 57, 70, 85; V. 6, 8, 12, 27)⁶⁷. В «гаремной надписи» Ксеркса термин maϑišta на первый взгляд не означает военную должность, а характеризует статус близкого соратника царя, возможно его наследника, соправителя или регента⁶⁸. В связи с этой надписью Ксеркса в историографии дискутируется вопрос о том, было ли это обозначение официальным титулом будущего наследника престола в Ахеменидской империи, и можно ли, например, говорить о назначении Ксеркса наследником Дария, полагаясь на эту надпись⁶⁹. Г. Ньоли полагал, что выражение «после себя» (pasā tanūm), встречающееся в надписи, имеет параллели со среднеперсидским pasāgrīw и с его сирийским заимствованием paṣgribā также в значении «после себя», которые обозначают людей, связанных с царской семьей, при этом pasā указывает на вторичность: «второй после царя», «регент», «представитель царя» или «наследный принц». Сам исследователь, отрицая саму практику соправительства в Ахеменидской империи и приводя в качестве примера «гаремную надпись» Ксеркса, склоняется к тому заключению, что выражение pasā tanūm должно обозначать наследника престола⁷⁰.

Кажется, что в своей «гаремной надписи» Ксеркс заявляет о присвоении ему привилегированного придворного титула, характеризуемого самим Дарием как pasā tanūm maϑištam. Можно допустить, что термин maϑišta, ввиду специфики его употребления, мог применяться не только к наследнику престола, но и к другим наиболее приближенным к царю, лишь обозначая их положение в дворцовой иерархии. Поэтому этот термин мог не являться официальным обозначением наследника. Хотя царевичи в Ахеменидской империи могли обозначаться термином *visapuϑra (мид.) / *viϑapuçra (др.-перс.), – «сын дома царя / дворца»⁷¹, неизвестно древнеперсидское обозначение собственно наследника престола. Таким образом, титул maϑišta может свидетельствовать о наделении Дарием Ксеркса как своего наследника особо привилегированным статусом в дворцовой иерархии, но это очевидно не был статус соправителя или же регента; не говорит этот факт в пользу свидетельства Геродота об объявлении Ксеркса царем еще при жизни Дария. Какой же статус давал Ксерксу титул maϑišta? Другие определения, соотносимые со словом maϑišta, появляются в античной традиции, и даже не только в контексте Ахеменидов.

Согласно сообщениям Плутарха (Mor. 173b–c; 488c–f) и Юстина (II. 10. 1–10) уже после смерти Дария I Ариамен, старший сын царя, претендовал на престол. Между ним и Ксерксом разгорелся конфликт, но династический вопрос в конечном итоге был урегулирован мирным путем, благодаря авторитетному вмешательству брата Дария – Артабана (Plut. Mor. 488c–f) или же Артаферна (Just. II. 10. 9). Согласно сведениям Плутарха, представленным в двух его трактатах («Изречения царей и полководцев» и «О братской любви»), Ариамен смирился с переходом престола к Ксерксу (Mor. 173b–c; 488c–f). Далее уже из сообщений Плутарха следует, что Ксеркс назначил этого Ариамена «величайшим при нем» (µέγιστος παρ’ αὐτῷ) и «вторым после себя» (ὁ δὲ Ξέρξης ἐκείνῳ τὴν δευτέραν µεθ' ἑαυτὸν ἔδωκε τάξιν) (Mor. 173b–c; 488c–f). Так, первое сообщение Плутарха (Mor. 173b–c) излагает ход событий кратко:

Ксеркс, сын Дария, спорил за власть с братом своим Ариаменом, вышедшим на него из Бактрианы. И вот Ксеркс послал ему подарки, а посланным велел сказать так: «Этими дарами воздает тебе честь брат твой Ксеркс: а если будет он провозглашен царем, то из всех ты станешь при нем величайшим». И когда Ксеркс подлинно был провозглашен царем, то Ариамен тотчас перед ним простерся и возложил на него диадему, а Ксеркс его поставил над персами вторым после себя⁷².

Второе сообщение Плутарха (Mor. 488c–f) более обстоятельно. Согласно ему, в то время, когда Ариамен предъявил свои права на престол, Ксеркс уже вел дела так, как если бы он был царем. Когда же брат прибыл, тот отложил диадему и опустил вниз тиару, которую только царствующие особы носили прямой (θεὶς τὸ διάδηµα καὶ καταβαλὼν τὴν τιάραν, ἣν φοροῦσιν ὀρθὴν οἱ βασιλεύοντες), вышел к нему навстречу и радушно поприветствовал, и дары послав, повелел сказать доставлявшим их: «Этим тебя теперь почитает брат Ксеркс, но если царь будет провозглашен по суду и голосованием персов, то он сделает тебя вторым после себя (δίδωσί σοι δευτέρῳ µεθ' ἑαυτὸν εἶναι)». Когда же Ксеркс был признан достойным обладать царской властью над персами, Ариамен простерся перед братом и, взяв его правой рукой, посадил на царский трон (προσεκύνησε τὸν ἀδελφὸν καὶ λαβόµενος τῆς δεξιᾶς εἰς τὸν θρόνον ἐκάθισε τὸν βασίλειον). Плутарх далее резюмирует: «С этого времени был он у него величайшим (ἐκ τούτου µέγιστος ἦν παρ' αὐτῷ) и был столь предан ему, что, отличившись в морской битве при Саламине, он пал за его славу».

Прежде всего понятно, что греческое слово µέγιστος характеризует статус Ариамена при царе; оно может являться дословным переводом древнеперсидского слова maϑišta. Также вполне очевидно, что обладатель статуса µέγιστος закономерно считался вторым после царя в дворцовой иерархии. При такой трактовке сообщение Плутарха перекликается с «гаремной надписью» Ксеркса, упомянутой выше, с той лишь разницей, что там Дарий сделал сына Ксеркса «величайшим после себя» (pasā tanūm), а здесь Ксеркс – брата Ариамена. Если вся эта история достоверна, Ариамен не мог никак быть провозглашен наследником Ксеркса, причем уже в самом начале его царствования, и потому, с учетом данного контекста, статус «величайшего» или же «второго» после царя не означал исключительно только статус наследника престола, но был почетным обозначением того, кто был наиболее приближен к себе царем.

В биографии Красса Плутарх (Plut. Crass. 21) так описывает положение парфянского военачальника Сурены: «По богатству, знатности рода и славе он занимал второе место после царя» (πλούτῳ µὲν καὶ γένει καὶ δόξῃ µετὰ βασιλέα δεύτερος). Далее, по словам херонейского биографа, по происхождению своему он владел наследственным правом первым из парфян возложить на царя диадему при вступлении его на престол (καὶ κατὰ γένος µὲν ἐξ ἀρχῆς ἐκέκτητο βασιλεῖ γινοµένῳ Πάρθων ἐπιτιθέναι τὸ διάδηµα πρῶτος). В связи с этим правом следует упомянуть описанное Плутархом признание Ариаменом прав на престол Ксеркса: «И когда Ксеркс подлинно был провозглашен царем, то Ариамен тотчас перед ним простерся и возложил на него диадему, а Ксеркс его поставил над персами вторым после себя» (ὁ µὲν ᾿Αριαµένης εὐθὺς προσεκύνησε καὶ τὸ διάδηµα περιέθηκεν, ὁ δὲ Ξέρξης ἐκείνῳ τὴν δευτέραν µεθ’ ἑαυτὸν ἔδωκε τάξιν) (Mor. 173c). Таким образом, в этих двух свидетельствах Плутарха прослеживается связь между статусом второго после царя и правом возложения на него диадемы как символа царского достоинства. И даже позднее Аммиан Марцеллин называет другого Сурену, военачальника царя Шапура II, «вторым по достоинству после царя» (XXIV. 2. 4: post regem apud Persas promeritae dignitatis; XXX. 2. 5: potestatis secundae post regem). Корнелий Непот (Conon. 3) же полагает, что положение второго после царя (secundum gradum imperii tenebat) при дворе Ахеменидов занимал хилиарх Тифравст; о статусе же хилиарха как второго по полномочиям (δευτερεύοντα κατὰ τὴν ἐξουσίαν) после правителя, правда уже при диадохах, пишет и Диодор Сицилийский (XVIII. 48. 4–5, пер. Э.Д. Фролова)⁷³:

Впервые пост и звание хилиарха приобрели славу и почет благодаря персидским царям, затем хилиарх вновь был наделен властью и авторитетом при Александре, когда тот стал подражать и другим персидским обычаям.

В книге Эсфирь Септуагинты (Sept. Esth. III. 13γ; 13ζ) вторым по достоинству после царя (δεύτερον τῶν βασιλειῶν γέρας ἀπενηνεγµένος; τοῦ τεταγµένου ἐπὶ τῶν πραγµάτων καὶ δευτέρου πατρὸς ἡµῶν) назван Аман, который, согласно библейской традиции, был самым высокопоставленным сановником в царской администрации Артаксеркса I, т.е. возможно занимал должность хилиарха: «после этого возвеличил царь Артаксеркс Амана, сына Амадафа, Бугеянина, и вознес его, и поставил кресло его выше всех друзей» (Sept. Esth. III. 1).

Таким образом, все эти данные позволяют допустить, что статус «величайшего» или «второго» после царя, обозначенного впервые в «гаремной надписи» Ксеркса термином maϑišta и не утратившего своего значения после смерти Александра Великого, а затем при Аршакидах и Сасанидах, не означал наследника престола par excellence⁷⁴. Однако Дарий, поставив Ксеркса «величайшим после себя», мог таким образом выделить его среди остальных сыновей как будущего наследника престола, о чем собственно и говорит «гаремная надпись», предоставив ему привилегированный титул при царе. Более того, можно даже допустить, что, в отличие от военачальников Дария, также носивших титул «величайших» (maϑišta), придворный титул, который получил от отца Ксеркс, мог также предполагать предоставление сыну царя права командования персидскими войсками от имени царя или в случае его отсутствия.

Однако, эта надпись Ксеркса не проясняет вопрос о том, получал ли наследник престола царский титул. Другие древневосточные свидетельства, кажется, предполагают, что наследник таким титулом не обладал. Назначение Камбиса царем Вавилона при Кире Великом выглядит единственным примером такого рода предоставления царского титула принцу, но в данном случае речь не идет о разделении двумя царями одной царственности, царство одного входит в царство другого. Поэтому вызывает сомнения, можно ли считать этот случай полноценным соправительством? И не был ли он уникальным, поскольку другие подобные случае в древневосточных традициях не отмечены? Подобным образом древневосточные тексты прямо не зафиксировали и случаев какого бы то ни было регентства в династии Ахеменидов.

Итак, из рассмотренного материала определенно следует, что один из сыновей Великого царя традиционно провозглашался наследником своим отцом в целях легитимной передачи власти, и в этом сходится как античная, так и древневосточная традиция. Причем возможно, между выбором будущего наследника среди сыновей правящего монарха и его официальным провозглашением в качестве такового мог пройти значительный временной интервал. Официальное объявление наследника преследовало цель добиться гарантированной передачи власти, избежать династических смут после смерти царя; поэтому такое объявление обычно делал уже престарелый монарх перед своим военным походом или в условиях политической нестабильности. Античная традиция единодушна в том, что официально назначенный наследник получал титул царя, однако, согласно «гаремной надписи» Ксеркса, то был титул maϑišta («величайший»), который при Дарии I служил обозначением должности главнокомандующего в Ахеменидской империи⁷⁵. Однако тот факт, что вновь назначенный наследник мог получать некоторые знаки царского достоинства (одеяние, прямая китара) мог побуждать античных авторов думать, что он вместе с этими знаками приобретал и царский титул; остальные же знаки (трон, скипетр) он уже приобретал после официальной процедуры интронизации в Пасаргадах, которая имела место уже после смерти правящего монарха и предполагала вступление на престол его непосредственного преемника с принятием им царского титула xšāyaϑiya, о чем и говорит «гаремная надпись» Ксеркса. Таким образом, назначение сына царя «величайшим после царя» не означало соправительства и/или регентства, а было легитимацией наследника.

¹ Институт соправительства наиболее обстоятельно изучался на примере эллинисти­ческих монархий, в частности, государства Селевкидов: Smirnov 2009; Berzon 2014; 2015.

² По мнению Э. Бикермана, соправитель являлся царем только при отсутствии суве­ренного монарха. В документах, где они себя называют совместно, – письмах, монетах (Селевка I и Антиоха I) – только отец носит титул царя. Само собой разумеется, что вто­ростепенная царская власть соправителя сохраняет субординацию в отношении монарха (Bickerman 1985, 24). Е.М. Берзон определяет четыре типа формулировки, использовав­шихся в официальной титулатуре соправителя в царстве Селевкидов: 1) βασιλεύς – šarru (LUGAL); 2) υἱός – mār (DUMU) šarri (LUGAL); 3) υἱός [καὶ] βασιλεύς; 4) соправитель именуются без каких-либо титулов (Berzon 2014, 112–115).

³ Smirnov 2009, 162–164, 169; Berzon 2015, 57–59; 2020, 55–61.

⁴ Calmeyer 1976, 63–95; 1977, 191–195.

⁵ Wiesehöfer 2001, 30; Briant 2002b, 958.

⁶ Примеры такого рода смешения присутствуют в работах Ж. Жерту, в которых сопра- вительство считается наиболее значимым фактором династической преемственности (Gertoux 2018; 2020), однако ряд выводов автора спорны, а некоторые вообще ошибочны. Так, Жерту постулирует соправительство Артаксеркса I и его сына Дария II Оха (которого он называет Дарием B), но приведенные им свидетельства античных авторов фактически относятся к передаче власти от Артаксеркса II к Артаксерксу III Оху.

⁷ Словосочетание ὁ πρῶτος υἱός может быть передачей аккадского титула наследни­ка престола – «первородный сын» (IBILA.SAG = aplu rēštû). См. CAD, I, 2, A. s. v. aplu: 1. heir, oldest son, son. 2. oldest daughter, heiress; CAD, XII, P. s. v. rēštû: 1. first (in a sequence), firstborn. 2. old, original, ancient, primordial. 3. preeminent, foremost, supreme, outstanding. 4. first quality, choice.

⁸ О персидских обычаях, связанных с наследованием престола см. Briant 2002, 44.

⁹ У. Хау и Дж.Уэллс полагают, что нет даже намека на такую норму или закон, когда Камбис вторгся в Египет (Hdt. II. 1; III. 1), Дарий в Скифию (Hdt. IV. 1, 83) или Ксеркс в Грецию, хотя Ксеркс определенно сделал своего дядю Артабана регентом (viceroy) в пе­риод своего отсутствия (Hdt. VII. 52) (How, Wells 1912, II, 125).

¹⁰ Balcer 1993, 91.

¹¹ Здесь и далее цитаты из труда Геродота даются в переводе Г.А. Стратановского.

¹² Следует отметить, что греческие авторы предлагают различные традиции произно­шения личного имени царя Артаксеркса II – Арсик (Plut. Art. 1) и Арсак (Ctes. FGrHist. 688. F. 15.55; 16.57). Плутарх (Art. 1), цитируя Динона Колофонского (FGrHist. 690. F. 14), предлагает альтернативный вариант имени Артаксеркса II – ᾿Οάρσης. Р. Шмитт вполне справедливо предлагает следующее прочтение имени: [ὁ] Ἄρσης (Schmitt 1982, 92). Иссле­дователь также утверждает, что правильной версии имени было Арсес (и это подтвержда­ется в вавилонских текстах), тогда как Арсак и Арсик были гипокоризмами, содержащими суффиксы *-ka или *-ika. Д. Ленфант отмечает, что в манускриптах Плутарха «Артаксеркс» упоминаются оба варианта имени – ὀάρσης и ὁ ἄρσης (Lenfant 2009, 70, 166, n. 2).

¹³ Здесь и далее цитаты из «Артаксеркса» Плутарха даются в переводе С.П. Маркиша.

¹⁴ Современные исследователи следуют мнению античных авторов о том, что прямую китару дозволительно носить только одному царю (Xen. Anab. II. 5. 23; Cyr. VIII. 3. 13) (Tuplin 2007, 67–97; Berndt 2017, 69), однако свидетельство Плутарха (Art. 26. 3) в отношении позволения носить прямую китару также и наследнику опровергает это мнение.

¹⁵ Д.М. Льюис справедливо относит этот эпизод к восшествию на престол Артаксеркса III Оха (Lewis 1977, 71, n. 141), однако П. Бриан, думает, что он может относиться к смер­ти Артаксеркса I и приходу к власти Дария II Оха (Briant 1987, 5–6).

¹⁶ Цитата из «Стратегем» Полиена дается в переводе И.В. Косинцевой, под редакцией А.Б. Егорова.

¹⁷ LSJ, s. v. ἀναγορεύω: proclaim publicly, make public proclamation; ἀναδείκνυµι: I. lift up and show, exhibit, display; II. notify, esp. proclaim any one as elected to office; ἀποδείκνυµι: I. point out, display, make known; II. show forth. О терминологии античных авторов, правда в отношении периода эллинизма, описывающих акты воцарения см. Gabelko 2018; 2023.

¹⁸ Э. Бикерман делает акцент на том, что церемония торжественного провозглашения – ἀνάδειξις в эллинистической терминологии, была заимствована у персов: о каждом важ­ном назначении официально сообщалось народу и назначенное лицо показывали толпе (Bikerman 1985, 24).

¹⁹ Так, в труде Геродота слово διάδοχος обозначает преемника в военном командова­нии (διάδοχος τῆς στρατηγίης: Hdt. I. 162; V. 26) или в тиранической власти (διάδοχος τῆς τυραννίδος: Hdt. III. 53; V. 92). Ктесий (FGrHist. 688. F. 13.14) говорит об ответе магов Камбизу, что у него не останется наследника престола (οὐ καταλείψει τῆς ἀρχῆς διάδοχον). Сочетание διάδοχος τῆς ἀρχῆς встречается у Плутарха в его биографии Артаксеркса, когда автор говорит об ожидании Кира Младшего своего назначения наследником, причем да­лее по контексту ясно, что речь идет о провозглашении его царем (Plut. Art. 2. 3–3). Соче­тание διάδοχος τῆς βασιλείας также встречается относительно нечасто. Например, Диодор (XIX. 52. 4) говорит, что Кассандр решил убить семью Александра Великого, чтобы у того не осталось никакого наследника царства (διάδοχος τῆς βασιλείας).

²⁰ Перевод С.Я. Шейнман-Топштейн. По словам Геродота (I. 133), самым большим праздником у персов признается день рождения каждого человека. В этот день они счи­тают нужным устраивать более обильное, чем в другие дни, угощение. А в другом месте своего труда историк сообщает, что царский пир бывает раз в году в день рождения царя и называется по-персидски τυκτά (др.-пер. *tuxta; на греческий язык Геродот переводит как τέλειον). Только в этот день царь умащает свою голову и одаривает персов (Hdt. IX. 110).

²¹ Диодор (XI. 69. 2) называет Дария самым старшим сыном Ксеркса (Δαρεῖος µὲν ὁ πρεσβύτατος), а Юстин (III. 1. 1) говорит, что Дарий был совершеннолетним и вскоре мог бы овладеть царской властью (erat adulescens, quo maturius regno potiretur).

²² Ктесий (FGrHist. 688. F. 15.47) особо подчеркивает, что Ксеркс II был единственным законным сыном от царицы Дамаспии (µόνος ἦν γνήσιος ἐκ Δαµασπίας).

²³ О роли метономасии (переименования) в легитимации царя см. Rung 2023.

²⁴ Rung, Orlov 2021, 606–609.

²⁵ Страбон (XV. 3. 24), однако, подчеркивает, что Дарий III не был царского рода (Δαρεῖον οὐκ ὄντα τοῦ γένους τῶν βασιλέων). Р. Шмитт ссылался на сообщение вавилонских астрономических дневников, из которых следует, что собственное имя Дария III было Арташат (ár-ta-šá-ta šá da-ri-ia-a-muš) (Schmitt 1982, 90).

²⁶ Olmstead 1948, 215; Schmidt 1953, 164. Общепринято считать, что на рельефах изоб­ражен царь Дарий I и его наследник Ксеркс (Schmidt 1953, 40; Stoneman 2015, 24).

²⁷ Обычно считают, что в руке царя и наследника был цветок лотоса как символ власти в Ахеменидской империи, однако, недавно было высказано мнение, что это был церемо­ниальный «растительный букет» (см. Caneva et al. 2023, 10–11).

²⁸ Root 1979, 75–76.

²⁹ П. Бриан полагает, что это была богиня Анахита (Briant 1991, 7). Высказывается мне­ние, что упомянутый Плутархом храм богини войны мог быть идентифицирован с так называемым Зендан-и Сулайман («Темница Соломона») в Пасаргадах (de Jong 2010, 546).

³⁰ П. Бриан называет церемонию, описанную Плутархом, «обрядом инвеституры и ко­ронацией» (Briant 1987, 6), но А. де Йонг отрицает, что это был ритуал коронации царя, так как «посвящение на царство» было скрыто от «любопытных глаз» (de Jong 2010, 547).

³¹ О политической роли цариц в Персии см. Brosius 1993, 105–122.

³² Stolper 2006, 463–472.

³³ Hussein 2020.

³⁴ George 1996, 380; Brosius 2004, 180.

³⁵ Dubberstein 1938, 417–419.

³⁶ Shea 1971, 101–105.

³⁷ Shea 1982, 239–240. Эту же дату принимает М.А. Дандамаев (Dandamaev 2009, 54).

³⁸ Prášek 1897, 27; Weissbach 1897, 661–665; 1908, 631.

³⁹ Peat 1989, 199–216; Zawadsky 1996, 171–183; Beaulieu 2018, 248; Mitchell 2023, 15–16, 33, 37.

⁴⁰ Briant 2002b, 92–93. М. Уотерс также полагает, что сам эпизод остается загадкой (an enigma) (Waters 2014, 53).

⁴¹ «A kind of co-regency of father and son in Babylonia»; «dual kingship in the region of Babylon» (Heller 2023, 667).

⁴² Waters 2023, 403.

⁴³ Petschow 1988, 78–82.

⁴⁴ Dandamaev 2009, 52, 54.

⁴⁵ Olmstead 1948, 214; Root 1979, 84–85.

⁴⁶ Tolini 2011, 287.

⁴⁷ Надпись впервые была опубликована Э. Герцфельдом (Herzfeld 1932, 8; 1938, 42).

⁴⁸ Schmidt 1953, 224.

⁴⁹ Schmitt 1999, 323–325.

⁵⁰ Э. Герцфельд полагал, что эта надпись показывает официальный титул наследника престола – «сын» (puça) (Herzfeld 1932, 8). Однако, как представляется, слово puça тако­го-то царя означало только царевича, как это видно из «гаремной надписи» Ксеркса: «у Дария были другие сыновья» (Dārayavauš puçā aniyaiciy āhatā) (XPf. § 4).

⁵¹ Calmeyer 1976, 80.

⁵² Shahbazi 1985, 11.

⁵³ Shahbazi 1985, 12.

⁵⁴ «Контекст делает молчание писца о титуле Ксеркса (или тот факт, что он был сыном Дария) красноречивым: его положение, по-видимому, было известно» (Henkelman 2010, 31). Однако думается, что титул Ксеркса был бы упомянут, если бы он обладал им.

⁵⁵ Р. Роллингер и Ю. Деген также на основании этой таблички приходят к далеко идуще­му выводу, что Ксеркс задолго готовился стать преемником своего отца (Rollinger, Degen 2021, 446–447).

⁵⁶ Так, в частности, еще Кир одновременно с назначением «царем» Камбиса, по­ставил Таниоксарка (Бардию), младшего сына, наместником ряда областей: по Ксе­нофонту (Cyr. VIII. 7. 9–11), – сатрапом Мидии, Армении и кадусиев (σατράπην εἶναι δίδωµι Μήδων τε καὶ ᾿Αρµενίων καὶ τρίτων Καδουσίων); cогласно Ктесию (FGrHist. 688. F. 9. 8) – повелителем Бактрии, Хорасмии, Парфии и Кармании (δεσπότην Βακτρίων καὶ τῆς χώρας καὶ Χωρασµίων καὶ Παρθίων καὶ Καρµανίων), освободив эти области от уплаты дани (ἀτελεῖς ἔχειν). Один из сыновей Ксеркса, Гистасп, согласно Диодору (XI. 69. 3), был сатрапом в Бактрии (εἶχε γὰρ τὴν ἐν Βάκτροις σατραπείαν), а Ох (будущий Дарий II), незаконнорожденный сын Артаксеркса I от вавилонской наложницы Космар- тидены, по данным Ктесия (FGrHist. 688. F. 15), – сатрапом в Гиркании. Плутарх помеща­ет Ариамена, старшего сына Дария, в Бактрию (Mor. 173b) или же в Мидию (Mor. 488d); возможно в труде Геродота он фигурирует под именем Масиста, сына Дария и Атоссы (VII. 82; IX. 107. 1), наместника Бактрии (ὕπαρχος τῶν Βακτρίων), который впоследствии был убит по приказу Ксеркса при попытке поднять восстание в этой своей области (IX. 113); причем названное историком его имя Μασίστης может фактически передавать его титул при дворе царя – maϑišta (Rung, Orlov 2016, 83–91).

⁵⁷ Rossi 2012, 454–455.

⁵⁸ Herzfeld 1932.

⁵⁹ В вавилонской версии надписи говорится, что Дарий назначил Ксеркса «великим по­сле себя» (XPf. Akk. R a23–24: ár-ki ra-ma-an-ni-i-šú a-na-ku GAL-ú il-ta-kan-an-ni), таким образом, дается почти дословный перевод на аккадский с древнеперсидского.

⁶⁰ В.И. Абаев дает следующий перевод этой части надписи: «Когда мой отец Дарий со­шел с трона, по воле Ахурамазды я стал царем на троне отца» [ИДВТиД, 403]. Здесь ис­следователь следует переводу Р. Кента (Kent 1950, 150): «When my father Darius went away from the throne, by the will of Ahuramazda, I became king on my father’s throne».

⁶¹ Herzfeld 1932, 6.

⁶² Herzfeld 1938, 38.

⁶³ Об этом обозначении смерти посредством древнеперсидского выражения uvāmṛšiyuš amariyatā существует обширная литература, однако вся дискуссия обычно сводится к двум точкам зрения: 1) выражение означает «умереть своей смертью»; 2) оно означает «умертвить себя». Однако, проблема состоит в том, что аккадский эквивалент mi-tu-tu ra-┌ma┐-ni-šu mi-i-ti этого выражения (DB. Akk. §10), как это считает М.А. Дандамаев, не может содержать в себе указание на естественную смерть (Dandamaev 1962, 371). Если так, то и uvāmṛšiyuš amariyatā не могло употребляться при ссылке на естественную смерть Дария. Правда не исключен вариант, что в данном случае аккадское выражение лишь является калькой соответствующего древнеперсидского, подобно тому, как, например,

древнеперсидское gāϑavā ašiyava является калькой аккадского ina šīmit illiki в «гаремной надписи».

⁶⁴ Schmitt 2000, 84: «When my father Darius went to his (allotted) place (in the beyond), by the favour of Auramazdā, I became king in the father’s place». Подобным же образом эту часть надписи переводит и Р. Стоунман: «When my father Darius went to his allotted place, by the favour of Ahuramazda I became king in my father’s place» (Stoneman 2015, 25).

⁶⁵ Э. Герцфельд считал, что «гаремная надпись» содержит грамматическую ошиб­ку, в частности, связанную с использованием локатива для слова gāϑu- (gāϑavā), по­скольку в таком случае следовало бы переводить слово с предлогом «в», а не «с», для которого в древнеперсидском используется предлог haca c аблативом (Herzfeld 1932, 7). Таким образом, мнение Герцфельда, поддержанное также Кентом, что выражение gāϑavā ašiyava означает «сошел с трона» встречает грамматические трудности.

⁶⁶ Kent 1950, 201–202; Tavernier 2007, 242; Schmitt 2014, 213–214.

⁶⁷ Rung 2015, 338–339.

⁶⁸ В пользу последнего варианта доказывал еще Э. Герцфельд (Herzfeld 1932, 11–13).

⁶⁹ Р. Кент полагал, что слово maϑišta здесь обозначало первородного сына царя, т. е. наследника престола (Kent 1933, 41). В пользу этой точки зрения см. Melikyan 2013, 105; Smirnov 2013, 123; Stoneman 2015, 171; Bridges 2015, 88. М. Гарсия Санчес допускал воз­можность, что титул maϑišta означал ранг «второго после царя» по отношению к трону (García Sánchez 2005, 228; 2009, 165; 2014, 58).

⁷⁰ Gnoli 2002, 79, 86.

⁷¹ Причем данный термин известен по данным с табличек персепольского архива на эламском как misapušša, miššapušra или miššaputra (PF. 1197; 1793; PF. NN 669; 931) (Hallock 1969, 731; Tavernier 2007, 351–352, 355, 568–569). По сведениям писем архива Аршамы (A 6.3: 9; A 6.4:5; A 6.7:10) царевич называется br byt (bar bayta) («сын дома») (Tuplin 2020, 10, 31–36). Согласно данным архива Мураши – царский сын Мануштану (Меностан в тру­де Ктесия Книдского: FGrHist. 688. F. 38, 39, 46), именуется LÚ.DUMU.É.LUGAL (mār bīt šarri), т. е. «сын дома царя» (Stolper 1985, 90–91).

⁷² Цитата из «Изречения царей и полководцев» Плутарха дается в переводе М.Л. Гаспарова.

⁷³ М. Чарльз, приводя мнения исследователей о статусе хилиарха как второго после царя, сам полагает, что недостаточно свидетельств в пользу этой точки зрения (Charles 2015, 289, 299–300; 2016, 392, 399).

⁷⁴ Известен случай соправительства двух царей сасанидской династии – Ардашира I (224/5–240/1 гг.) и его сына Шапура I (240/1–271/2 гг.). Примечательно, что, в отличие от ахеменидской практики, этот случай синархии подтверждается нумизматически существо­ванием монет с двумя портретными изображениями. Об этом подробнее см. Shahbazi 2002.

⁷⁵ Rung 2014, 375–376; 2017, 49–50.

Sobre autores

Eduard Rung

Autor responsável pela correspondência
Email: eduard_rung@mail.ru
ORCID ID: 0000-0002-4200-4486

доктор исторических наук, профессор кафедры истории древнего мира Института восточных культур и античности

Bibliografia