Том 16, № 1 (2018)

Аннотация. В статье объясняется феномен исторической поэтики в России. В конце XIX в. ее открыл и обосновал А. Н. Веселовский. Он сформулировал идею, предложил оригинальную концепцию поэтики, ввел новые категории анализа. Ими стали заимствованные французские слова «sujet», «motif», «genre», которые в русском языке изменили свое значение. Их «обратный перевод» почти невозможен. То обстоятельство, что они стали ключевыми категориями, во многом определяет своеобразие исторической поэтики в отечественном литературоведении. В 1940–1980-е гг. изучение истории литературы в категориях поэтики увлекло В. М. Жирмунского, В. Я. Проппа, Е. М. Мелетинского, М. М. Бахтина, Д. С. Лихачева, С. С. Аверинцева, А. В. Михайлова. Их примеру последовали многие. В политических условиях 1950–1980-х гг. историческая поэтика позволяла отказаться от догматизма партийной критики, давала возможность изучать литературу и искусство без политики и ограничений советской идеологии. Сегодня изучение исторической поэтики в основном определяется инерцией начального ускорения. Необходимы новые идеи, концепции, оригинальные исследования.

В статье анализируется жанровая структура повести В. А. Левшина (1746–1826) о славном князе Владимире и былинном герое Добрыне Никитиче. Писатель создал произведение со сложной литературной композицией, в котором смешиваются традиции разных фольклорных и литературных жанров: былины, сказки, волшебно-рыцарского романа и богатырской повести. Левшин обнаруживает высокую степень понимания и интерпретации былинной традиции. Он сохраняет в литературном повествовании поэтику, формульность и топику фольклорного жанра. В его повести действуют богатыри, события следуют логике былинного сюжета — былина становится жанровой доминантой повести. Как и былинный герой, Добрыня Левшина совершает свои богатырские подвиги: освобождает от чар заколдованное царство, объединяет народы, сражается с исполинами и полканами, побеждает Тугарина Змеевича. Левшин показал себя опытным собирателем и публикатором, который бережно относился к былинному тексту. Основной формой презентации фольклорной былины становится цитирование, которое оформляется кавычками. Цитируя и следуя былинной поэтике, Левшин развил в литературном произведении творческий потенциал фольклорного жанра. Это имело свои последствия: богатырские повести из «Русских сказок» Левшина стали одной из значительных попыток сделать былину литературным жанром, заметным эпизодом в истории этого несостоявшегося жанра в русской литературе.

Статья посвящена изучению замысла комедии Н. В. Гоголя «Женитьба» в едином творческом и биографическом контексте. Определяется связь пьесы с ранними гоголевскими произведениями, повестями «Вечеров на хуторе близ Диканьки», с комедией «Ревизор», с «Невским проспектом», с историей позднейшего предполагаемого сватовства писателя и давними монашескими устремлениями Гоголя. В «полифонии» «Женитьбы» выявляется скрытая авторская позиция, аскетическое отношение писателя к браку, а также связь замысла пьесы с житийной литературой. Отмечены библейские и евангельские реминисценции, определявшие круг размышлений Гоголя о путях спасения в монашестве или в брачном союзе. Намечены идейно-тематические переклички между «Женитьбой» и сохранившимися главами второго тома «Мертвых душ». Установлены вероятные прототипы некоторых гоголевских героев. Подчеркивается единство творческого пути художника.

А. К. Толстой — поэт реалистической эпохи, сохранивший романтический тип художественного сознания. Поэма «Иоанн Дамаскин» занимает особое место в творческом наследии поэта, в ней определенно выражена его мировоззренческая и эстетическая позиция. В свете бахтинской теории автора и современной исторической поэтики в статье исследуется субъектно-объектный мир произведения. Устанавливается специфика речевой организации текста, функционирование повествования, диалога, монолога. Привлечение к анализу поэмы текстов жития и погребальных стихир преподобного позволяет уточнить связь образа Иоанна с его историческим прототипом. Отмечается значение заключительного фрагмента жития святого для сюжетно-событийной стороны поэмы и роль романтического мотива отчуждения в создании образа героя. Диалектически выстроенный образ героя поэмы определяется как восходящий к образу преподобного Иоанна Дамаскина и находящийся под влиянием автора. Внутреннее содержание образа героя отмечено совмещением идущей от исторического прототипа идеи высшего Божественного служения со свойственным автору романтическим стремлением к абсолютной свободе творчества. Устанавливается нарушение эстетической границы завершенности героя субъективностью автора — автор довлеет герою. Автор и герой рассматриваются как наделенные субъективностью объективированные в мире произведения образы. Исследование характера субъектно-объектных отношений в поэме позволяет сделать выход к ценностному уровню ее содержания. В «Иоанне Дамаскине» приведена параллель поисков Истины двумя поэтами — богословом и художником. Первый приходит к идеалу смиренного человека, второй утверждает достоинство человека перед лицом Бога. Ценностно поэма восходит к православному сознанию исторического прообраза. Им обеспечивается художественная целостность произведения.

Рассказ «Кроткая» — единственное произведение Ф. М. Достоевского, в котором представлен образ стенографа. Данная статья — первое специальное исследование, где рассмотрены функции и внутренняя структура образа стенографа, уделено внимание значению стенографии в творческом процессе самого Достоевского. Эти наблюдения дополнены материалами записных книжек писателя и его жены-стенографистки. Стенограф — это условный, воображаемый, «внутренний» персонаж, введенный писателем с целью записи исповедального монолога главного героя. Автор «Кроткой» воспроизводит течение мыслей Закладчика и осуществляет первый в литературе опыт точной записи внутренней речи, «потока сознания». Приемы повествования в рассказе направлены на то, чтобы создать у читателя ощущение стенографического протокола. Из-за условности этой «стенографической» формы повествования Достоевский определил жанр «Кроткой» как «фантастический рассказ». В отличие от Анны Достоевской, которая вела диалог с писателем во время диктовок, стенограф «Кроткой» не дает никаких оценок поступкам и мыслям рассказчика и его жены, не выходит на диалог с Закладчиком. Муж Кроткой ведет воображаемый диалог — с самим собой, с женой, словно еще живой, со слушателем-зрителем, но реальный собеседник ему не нужен. Введение образа стенографа в рассказ позволило Достоевскому с предельной точностью передать тот трудный путь, который проходит Закладчик, уясняя трагический смысл происшедшего события — самоубийства любимой жены — и осознавая свою полную жизненную катастрофу.

Север в творчестве русских символистов и, шире, модернистов изображался как мир «иной», запредельное пространство. «Притяжение Севера» можно рассматривать как альтернативу актуальной на рубеже XIX–XX вв. для России дилеммы «Восток или Запад». В модернизме устремленность к Северу связывалась с духовной вертикалью, а путешествие на Север представало духовным странствием, выходом из кризиса, поиском абсолюта и свободы духа. В крайнем своем проявлении тяготение к Полюсу есть тяготение к смерти. Герой В. Брюсова («Царю Северного полюса», «На Готланде»), представителя «старших» символистов, стремился превзойти человеческое, достичь абсолюта и сравняться с Богом. Безрассудное влечение к Полюсу подобно любовной страсти; при этом Эрос и Танатос оказываются неразрывно связанными. «Младшие» символисты в своих произведениях стремились не за пределы мира реального, а к преображению действительности и рождению нового человека. Север для них являлся территорией инициации, важной частью посвятительного пути, солярным миром. Вместо недосягаемой Царицы Ночи героя сопровождает Сольвейг, носительница любви-каритас. Герой мог пройти посвящение (А. Ремизов), но иногда не выдерживал испытания (А. Белый). Постепенно «северный» сюжет смещался из области мифопоэтической в сторону конкретно-биографической, а само имя Сольвейг (или других героинь Ибсена) становилось культурным знаком. Модернистский «миф о Севере» как «ином» мире изначально амбивалентен.