Предпринимательство купечества Европейского Севера России во второй трети XIX века: возможности и риски (на примере Вологодской губернии)

Полный текст

Предпринимательство – это обращение финансовых средств ради получения прибыли и условие формирования торгового капитала [1, с. 223]. Вторая треть XIX в. во многом является рубежным периодом развития отечественного предпринимательства: с одной стороны, начался процесс общей модернизации экономики страны, связанный с промышленным переворотом, с другой – обнажился целый комплекс противоречий, тормозивший дальнейшее развитие данной сферы деятельности и требовавший серьезных структурных преобразований, которые будут осуществлены уже в эпоху Великих реформ в 1860–1870-е гг.

Если в первой половине XVIII в. развитие производительных сил и торговли существенно ограничивалось состоянием транспортной инфраструктуры и наличием внутренних таможен, то уже во второй половине XVIII в. внутренние таможни были ликвидированы, набирала обороты протекционистская политика правительства, была осуществлена сословно-податная реформа, ставшая катализатором дальнейшего становления предпринимательства в Российской империи [1, с. 327; 2, с. 184]. В первой половине XIX в. формирование внутреннего и внешнего рынков, усиление товарно-денежных отношений, рост частного предпринимательства во многом были поддержаны реформами Александра I, а также рядом законодательных решений Николая I [3]. Однако в силу больших размеров территории и различной плотности населения указанные тенденции оказались более заметны центральной части Российской империи. В общем же плане наблюдались дробность промышленного производства; малая специализация внутреннего рынка; множество посредников при переходе товара от производителя к потребителю; медлительность торгового оборота, обусловленная недостатками системы путей сообщений и несовершенством системы кредитования [4, с. 55; 5, с. 172; 6, с. 86]. Тем не менее для данного периода в целом характерны рост частного капитала и резкое повышение его активности, в том числе вложение в промышленное производство [7, с. 126, 173]. Центральной фигурой в этих процессах выступал «купец-скупщик продукции крестьянских и дворянских мануфактур, посредник между производителями и розничными торговцами» (что можно рассматривать в качестве инвестиционной функции) [7, с. 233]. Интересно отметить, что решение основных задач из области предпринимательства требовало от купечества работы и над вспомогательными, к примеру, развитием транспортной инфраструктуры.

Безусловно, торговля и промышленность являются одними из основных направлений предпринимательской деятельности купечества в дореформенной России. Однако уже во второй трети XIX в. начинают набирать обороты и другие направления, которые, в большинстве своем, хотя и не стали доминирующими в общем комплексе занятий купцов, но тем не менее продемонстрировали расширение возможностей предпринимательства, в том числе и в отдаленных регионах Российской империи, в числе которых – Европейский Север России (и, в частности, Вологодская губерния). В совокупности указанные явления можно рассматривать как дополнительное свидетельство дальнейшего перехода страны на рельсы капиталистической экономики.

Интересным источником для изучения предпринимательской активности регионального купечества выступают «Вологодские губернские ведомости» – популярное еженедельное издание, в неофициальной части которого публиковались частные объявления. Автором проанализированы объявления «Вологодских губернских ведомостей» за период с 1838 (начало издания) по 1860 г. Содержание объявлений преимущественно касалось событий для губернии нетипичных или срочных (т.е. привязанных к определенному временному периоду), в связи с чем требовавших дополнительного информационного сопровождения. Среди таковых можно назвать открытие лавок, предложение новых видов товаров или услуг, распродажу «движимого имущества» за долги или в связи со смертью владельца и т.п. В исследуемом комплексе материалов можно выделить ряд направлений предпринимательской деятельности вологодского купечества, помимо собственно торговли и промышленности: услуги страхования, аренду недвижимости, кредитование и др.

Наибольшая доля объявлений об указанных выше дополнительных направлениях предпринимательства вологодских купцов во второй трети XIX в. относится к услугам страхования. Самое раннее объявление о страховых услугах в «Вологодских губернских ведомостях» опубликовано в 1846 г. от имени купца 2-й гильдии Василия Алексеевича Колесова, уполномоченного агента «Российского Морского и Речного Страхового Общества» (профиль Общества – транспортное страхование) [8, с. 146]. Самым активным страхователем, согласно объявлениям «Губернских ведомостей», на протяжении 1840–1850-х гг. в Вологодской губернии был купец 2-й гильдии (до 1851 г. – купец 3-й гильдии) Иван Тихонович Бовыкин. С 1847 г. и вплоть до 1859 г. (до самой смерти) И.Т. Бовыкин единственный в Вологодской губернии оказывал услуги в сфере транспортного страхования, выступая в разные годы уполномоченным агентом Санкт-Петербургской коммерческой компании морского, речного и сухопутного страхования «Надежда», «Российского морского и речного страхового общества», «Архангельской морской и речной страховой компании». В сфере страхования от огня, несмотря на высокую конкуренцию со стороны других уполномоченных агентов различных страховых обществ, И.Т. Бовыкин был активен с 1848 по 1859 г., представляя интересы старейшего в стране страхового акционерного общества («Российского страхового от огня общества», учрежденного в 1827 г.). Наконец, в 1853–1856 гг. он был единственным в губернии агентом, специализировавшимся на страховании жизни (на протяжении всей второй трети XIX в. других подобных объявлений в «Вологодских губернских ведомостях» не публиковали). Более подробная характеристика деятельности купечества Вологодской губернии в сфере страхования в силу ее значительного объема – предмет отдельных научных публикаций.

Немалая часть объявлений посвящена услугам аренды недвижимости, принадлежавшей купечеству. Так, в 1847 г. в Вологде опекун «малолетних купеческих дочерей» купец Дмитрий Николаевич Серков отдавал в «кортомное содержание» (т.е. в аренду – И.Л.) лавку «во 2-й части города в кожевенной линии под № 4» [9, с. 284, 285]. Сдавалась и жилая недвижимость. В 1852 г. в Вологде отдавался «под постой» каменный дом «во 2-й части г. Вологда в приходе Пророка Илии на берегу р. Вологды», принадлежавший малолетней купеческой дочери Овсянниковой (объявление опубликовал ее опекун) [10, с. 390]. Было приведено довольно подробное описание дома: «... в бельэтаже этого дома 7 комнат, в антресолях 2 ком. и 1 кладовая; в нижнем этаже кухня с очагом и плитой, одна чистая комната и 1 теплая кладовая; надворные службы: каретник и сеновал, стойла для лошадей, кладовой амбар, ледник и дровяник» [10, с. 390]. Встречается интересная информация об арендаторах купеческой недвижимости. В 1857 г. в Вологде в доме купца Зайцева на Благовещенской улице «близ бульвара» проживал «артист императорских Московских театров и танцовщик балетной труппы Ушаков», который давал «уроки всем новейшим бальным и характерным танцам, за сходную цену» [11, с. 208]. В 1858 г. в Вологде в доме купца 3-й гильдии С.Я. Залуговского жил «фортепианный мастер» Вильгельм Бухмейр из Санкт-Петербурга, который «привез несколько пиано самого новейшего устройства и ноты разных сочинителей» и также принимал «всякого рода починки сих инструментов, равно и настраивание их за самые выгодные цены», ручаясь «за аккуратное исполнение» [12, с. 344].

Крупная недвижимость могла сдаваться в аренду для открытия гостиницы (например, один или несколько этажей дома). Так, 1 июля (по ст. стилю) 1853 г. в Вологде Дмитрий Кувардин открыл в доме купца Петра Гудкова-Белякова гостиницу «Лондон» «с лучшим против прежняго расположением, с отличною отделкою комнат и номеров для квартирования» [там же, с. 249]. Посетителям и приезжающим предлагался «обеденный стол, чай, кофе, шоколад и вина, по самой сходной цене и в самом лучшем вкусе». Как было указано, гостиница «возобновленная» – вероятно, после большого пожара в Вологде в 1848 г. Неизвестно, располагалась ли она ранее в том же здании, но тем не менее интересно привести описания гостиницы «Лондон» путешественников 1840-х гг. Посетивший Вологду в 1840 г. немецкий зоолог Иоганн-Генрих Блазиус писал, что после Санкт-Петербурга это была первая русская гостиница с названием «Лондон», однако оставил о пребывании в ней весьма нелестные воспоминания [14, p. 146, 147]. С ним не согласился и вступил в заочную дискуссию путешествовавший по Вологодской губернии в 1847 г. филолог и искусствовед С.П. Шевырев: «Утром на рассвете приехали мы в Вологду, где гостиница "Лондон", уже успевшая с тех пор сгореть, мирно приняла нас в свои стены. Скоро яркое солнце, светившее во все окна, не завешанные ничем, и воскресный звон некоторой части из четырехсот колоколов древнего города, считающего до пятидесяти церквей, разбудили усталых путников. Хотя гардин и не было на окнах гостиницы, но я не знаю, за что так немилосердно опорочил ее Блазиус» [15, с. 104, 105].

В целом, аренда купеческой недвижимости не ограничивалась торговыми лавками и включала также жилые помещения как для частного проживания, так и для общественного пользования (к примеру, для устройства гостиницы). Следует отметить, что сдача недвижимости в аренду в ряде случаев могла свидетельствовать, о нестабильном финансовом положении купца и необходимости дополнительного заработка. Так, уже в 1859 г. вологодский купец 3-й гильдии С.Я. Залуговский «по необъявлению им в 1859 году купеческих капиталов» был обращен в мещане [16, с. 63]. В 1860–1861 гг. С.Я. Залуговский, вероятно, вернулся в купечество, однако в 1862 г. вновь перешел в мещанское сословие [17, с. 60].

Во второй трети XIX в. ввиду пока еще недостаточно развитой в Российской империи кредитно-финансовой системы отдельным направлением предпринимательской деятельности купечества являлось кредитование (выдача денежных ссуд под расписки; вексельное обращение и др.). К примеру, в 1841 г. в Кадниковском уезде по решению суда было выставлено на продажу описанное имение титулярной советницы Анны Яковлевны Комаровской «за неплатеж пошехонскому 3 гильдии купцу Петру Шукалову по расписке 1000 руб. ассигнациями» [18, с. 127, 128].

Вексельное обращение было гораздо более формализованным. Вексель – документ, составленный с соблюдением предписанных форм и воплощающий в себе срочное денежное обязательство [19, с. 733]. Первый вексельный устав в Российской империи появился в 1729 г., следующий – более чем через 100 лет – в 1832 г. [19, с. 737,738]. Несмотря на то, что вскоре после издания Устав о векселях 1832 г. «оказался неудовлетворительным», а в последующие десятилетия создавались различные проекты его нового текста, он просуществовал вплоть до 1902 г.

Вексельное обращение было весьма востребовано в купеческой среде. В «Указатель законов Российской империи для купечества», изданный в 1847 г. с целью «доставить купеческому сословию легчайший способ к приисканию законов и постановлений до них относящихся, собрав в одну книгу все то, что для них может быть когда-либо нужно» [20, с. 4], вексельный устав вошел в раздел первый части пятой «О торговых обязательствах и договорах, общих и разным родам торговли свойственных, а также об обязательствах по имуществам» (всего указатель включал семь частей) [там же, с. 246–277]. С одной стороны, купцы по векселям имели возможность получать недостающие для осуществления того или иного рода занятий денежные средства, с другой – сами могли ссужать деньги. По закону «право обязываться векселями» было предоставлено купцам всех трех гильдий; дворянам, записанным в гильдию; иностранным гостям; мещанам и иностранным цеховым в столицах; крестьянам, торгующим по свидетельствам [21, с. 94]. Вексель оформлялся на установленной правительством гербовой бумаге с указанием имен векселедателя и векселеполучателя, суммы и сроков платежа, факта получения денег векселедателем, места и даты подписания векселя [там же, с. 93]. В том случае, если платеж по векселю был просрочен, Управа благочиния накладывала арест на «наличное движимое имущество на сумму долга» и далее продавала это имущество с аукционного торга «на общем законном основании <…> в самый кратчайший срок» [там же, с. 110]. В том случае, если для покрытия долга данных действий было недостаточно, то взыскание обращалось и на недвижимое имущество, продажа которого проводилась «без послабления» [там же, с. 110]. К примеру, в 1856 г. в Сольвычегодском суде продавалось «описанное у крестьянина Леонтьевскаго общества Димитрия Исаева за иск купца Коротанова, недвижимое имение, заключающееся в пятой части сенокосной земли и скотскаго выпуска» [22, с. 452, 453]. Купцы и сами могли являться векселедателями; просроченный платеж по векселю в этом случае также имел следствием аукционную распродажу движимого и недвижимого имущества должника. Так, в 1842 г. в Сольвычегодске за неплатеж купцом 3-й гильдии Павлином Пьянковым «в опеку малолетних детей Паламодовых по двум векселям за уплатою достальных 2050 руб.» была назначена продажа участка принадлежавшей ему земли в окрестностях города [23, с. 98, 99].

Интересно выделить, хотя и более частные, но тоже в некотором роде формы предпринимательской деятельности купечества. К примеру, в 1847 г. вологодский купец 3-й гильдии Иван Степанович Нечаев принимал на лето «для сохранения от моли меховые платья за дешевую цену» в своей лавке «в меховом ряду под № 4» или в своем доме «в 3 части города» [24, с. 120]. Упоминавшийся ранее Самсон Яковлевич Залуговский в 1858 г., будучи душеприказчиком умершего надворного советника Ивана Груздева, проводил «вольный аукционный торг» его имущества (дома, мебели и т.п.) [25, с. 98].

Таким образом, торговля и промышленность были хотя и основными формами предпринимательства купечества, но далеко не единственными. Как следует из приведенных примеров, купечество использовало различные возможности накопления капиталов, в том числе и достаточно новые для рассматриваемого периода (к примеру, оказание страховых услуг).

Предпринимательство в любые времена сопряжено с рисками; не стал исключением и XIX век. Вологодская губерния посредством своих водных артерий являлась транзитным пунктом для доставки грузов до портов Архангельска и Санкт-Петербурга, специализировавшихся на заграничной торговле. Этим широко пользовалось местное купечество, отправляя по рекам большие партии товаров. Однако этот вид занятий мог приносить не только хорошую прибыль, но в ряде случаев и существенные убытки. Приведем несколько подобных примеров за апрель-май 1847 г., когда сразу с открытием навигации «множество судов устремилось к Архангельску, неся с собою богатый груз нашего купечества, составляющий его надежду» [26, с. 216]. В начале мая одна из барок орловского купца 2-й гильдии Филиппа Булычева, следовавшая от Ношульской пристани, села на мель на р. Юг недалеко от Великого Устюга; о нее, сорвавшись с якоря, ударилась другая, принадлежавшая тому же купцу. В результате первая барка получила повреждение кормы и погрузилась в воду на одну сажень (около 2 м), что повлекло за собой порчу груза – овса объемом 4125 четвертей (или более 12 тыс. л) на сумму 14 027 руб. [там же]. Для сравнения: в середине XIX в. в Вологодской губернии каменный двухэтажный дом стоил в среднем 1500–2500 руб., хороший деревянный дом – 500–700 руб.

Особенно не повезло в навигацию 1847 г. никольскому купцу 1-й гильдии Илье Грибанову. В конце апреля на р. Юг столкнулись, а затем потонули его каюк и барка, груженные льном, паклею и рожью на сумму более 40 тыс. руб. серебром [26, с. 216]. В начале мая этого же года одна из барок Ильи Грибанова наплыла на севшую на мель недалеко от Устюга барку вятского купца 2-й гильдии Варфоломея Юрасова, которая в итоге затонула. Барка перевозила овес и льняное семя на сумму более 15 тыс. руб. серебром. Что интересно, обе барки были застрахованы Санкт-Петербургской коммерческой компанией морского, речного и сухопутного страхования «Надежда», уполномоченным агентом которой в Вологодской губернии с апреля 1847 г. (почти сразу после начала ее деятельности) был известный нам купец 3-й гильдии И.Т. Бовыкин [27, с. 163]. В мае 1847 г. «плывшая из Устюга по реке Двине барка с льняным семенем» орловской 2-й гильдии купеческой жены Анны Ивановны Шергиной была разбита баркой «компании купцов Грибанова, Фонтениса и Лерса», однако в этом случае бо´льшую часть груза удалось спасти [26, с. 216].

Риски предпринимательства были связаны не только с транспортировкой товаров, но и с промышленным производством. К примеру, в сентябре 1845 г. на солеваренном заводе купца Кокорева в Тотьме «от неизвестной причины сгорела соляная варница», убыток составил 2 тыс. руб. [28, с. 17]. Необычный казус произошел в августе 1853 г. в Устюгском уезде: накопление дождевой воды в р. Силеге повредило шлюз при льнопрядильной фабрике архангельского купца Люрса, в результате чего «стремление воды разрушило угол каменного фабричного здания, сорвало вал водяного колеса и снесло каменную кузницу, деревянный амбар, баню и чугунный ящик водяного колеса». Обломки строений были прибиты к мосту, образовав тем самым плотину и спровоцировав выход реки из берегов, в результате чего были залиты поля государственных крестьян, уничтожено до 2 200 снопов хлеба и обрушено несколько крестьянских построек. Ущерб купца Люрса составил до 10 тыс. руб., крестьян – почти 586 руб. [29, с. 379].

Неприятности случались и в сфере торговли. К примеру, в 1849 г. кадниковский купец Иван Иванович Вшивков был вынужден обратиться в суд из-за неоплаты товаров, взятых в разное время из его лавки коллежским регистратором Никтополионом Верещагиным на сумму 80 руб. 84 коп. серебром (Н. Верещагин скончался, а его вдова отказывалась оплачивать счет) [30, с. 205].

Результатом подобных и других рисков, связанных с предпринимательской деятельностью, могла быть потеря капиталов и переход в мещанство. Право на торговлю, приобретенное вступлением в гильдию, согласно законодательству, терялось в случае «просрочки» (т.е. необъявления капитала в начале года и неуплаты соответствующей пошлины); «неоплатности» (т.е. несостоятельности по неосторожности или банкротства); совершенного преступления [21, с. 36, 37; 31, с. 25, 26]. Например, в 1842 г. красноборский купец 3-й гильдии Егор Телятьев «по необъявлению им на 1841 и на сей 1842 годы капитала» перешел в мещане с запретом «производить торговлю, купечеству присвоенную» [32, с. 105]. Важно отметить, что большая часть опубликованных в 1840–1850-х гг. в «Вологодских губернских ведомостях» объявлений о запрете торговли по «необъявлению капитала» касалась купцов 3-й гильдии (по другим объявлениям гильдия не была указана).

Торговой несостоятельностью признавалось отсутствие «наличных денег на удовлетворение в срок своих долгов в важных суммах, более тысячи пятисот рублей серебром» [21, с. 299; 31, с. 246]. После установления судом факта несостоятельности, объявление об этом публиковалось в газетах [там же, с. 303, 304; там же, с. 250, 251]. В «Вологодских губернских ведомостях» в 1840-х гг. было опубликовано два объявления о торговой несостоятельности купцов; в первой половине 1850-х гг. – пять объявлений; во второй половине 1850-х гг. – уже 11. Большая часть из них касалась купцов 3-й гильдии; на купцов 1-й и 2-й гильдий приходилось по одному объявлению. При этом объявленная в отношении архангельского купца 1-й гильдии Петра Карловича Люрса в 1860 г. торговая несостоятельность была прекращена «по случаю учиненной им с кредиторами полюбовной мировой сделки» [33, с. 96]. А вологодский купец 2-й гильдии, почетный гражданин Алексей Петрович Мартьянов в 1858 г. был признан «должником несостоятельным несчастным», т.е. пришедшим «в неоплатность не собственною его виною, но стечением обстоятельств» (в их числе, согласно законодательству, могли быть наводнение, пожар, «нечаянный упадок должников» и др.) [21, с. 299, 300; 31, с. 246, 247; 34, с. 144].

Следует отметить, что кредитование частных лиц как вид предпринимательской деятельности купечества тоже несло определенные риски. К примеру, в апреле 1858 г. вологодский купец Николай Федорович Коноплев был назван в числе кредиторов несостоятельного должника купца 3-й гильдии Николая Васильевича Девяткова, задолжавшего разным лицам в совокупности 8378 руб., а уже в мае того же года сам был объявлен несостоятельным должником [35, с. 103; 36, с. 132]. Даже купцы 1-й гильдии не только являлись кредиторами, но и сами по необходимости брали в долг. Так, после смерти в 1851 г. вологодского купца 1-й гильдии Николая Ивановича Скулябина его вдова дала объявление в «Вологодских губернских ведомостях» с просьбой к кредиторам и должникам покойного - «первым с законными своими требованиями, вторым с платежом должных сумм, обращаться отныне к ней» [37, с. 401, 402].

Пожалуй, самым серьезным риском, связанным не только с сугубо предпринимательской деятельностью, но и с более широким кругом различных обстоятельств жизни, для купцов было лишение доброго имени (этот факт также объявлялся посредством газет). Потеря доброго имени сопровождала «лишение всех прав состояния» для почетных граждан и купцов 1-й и 2-й гильдий и являлась частью уголовного наказания вследствие совершенного преступления или проступка [38, с. 6]. Лишение прав состояния включало лишение почетных титулов, чинов, орденов и прочих знаков отличия, а также грамот, дипломов, патентов и аттестатов [там же]. Во второй трети XIX в. в «Вологодских губернских ведомостях» было опубликовано две заметки о лишении доброго имени; обе касались представителей торгового сословия иных губерний. В 1838 г. Волынское губернское правление сообщало, что доброго имени был лишен житомирский купец 3-й гильдии Еврей Ауслендер «за самовольное распоряжение товарами, принадлежащими купцу Янкелю Равичу» [39, с. 316]. В 1842 г. Енисейское губернское правление писало о лишении доброго имени минусинского 3-й гильдии купеческого сына Василия Михайловича Лобанова «по делу о солдатской дочери» [40, с. 176].

Таким образом, предпринимательская деятельность купечества Вологодской губернии во второй трети XIX в. принимала довольно разнообразные формы. Помимо традиционных торговли и промышленности присутствовали такие ее направления, как страховое дело, аренда недвижимости, кредитование и др. (что в совокупности является дополнительным подтверждением начавшегося и на территории Европейского Севера России процесса модернизации экономики). Указанные направления предпринимательства способствовали накоплению капитала представителями торгового сословия. Однако в то же время они содержали и определенные финансовые риски, которые при неблагоприятном стечении обстоятельств могли привести к «торговой несостоятельности», выходу из гильдии и перемещении в мещанство. В большей степени это было характерно для купцов 3-й гильдию и особенно заметно проявилось в конце 1850-х гг.

Об авторах

Ирина Игоревна Лейман

Сыктывкарский государственный университет им. Питирима Сорокина; Институт языка, литературы и истории ФИЦ Коми НЦ УрО РАН

Автор, ответственный за переписку.
Email: irinaleyman@gmail.com

кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой связей с общественностью и рекламы Сыктывкарского государственного университета им. Питирима Сорокина; старший научный сотрудник лаборатории археографии и публикации документов по истории освоения Европейского Севера России Института языка, литературы и истории Коми научного центра Уральского отделения Российской академии наук

Россия, г. Сыктывкар; г. Сыктывкар

Список литературы

Дополнительные файлы