Developing a resource model of conflict

Full Text

Введение

Современный мир обладает двумя основополагающими тенденциями развития: с одной стороны, мы видим широкое распространение феномена поляризации общества на различные по своим интересам и формам социальные группы, что приводит к увеличению вероятности возникновения конфликтных ситуаций и резким колебаниям показателей конфликтогенности; с другой стороны, активно проявляет себя феномен всесторонней глобализации мира, находя свое выражение в ориентации на системную экологизацию жизни современного общества, интернационализацию хозяйственных отношений, обмен практиками в научно-образовательной среде, устойчивое развитие экономики и бизнеса, городов и государств, а также международных сообществ [Ополев П.В., 2021; Helbling M., Jungkunz S., 2020]. Такие тенденции формируют уникальный образ многогранного человеческого бытия, для которого в основе развития оказывается многообразие форм взаимодействия между субъектами, которые требуют внимательного урегулирования и поддержания в жизнеспособной форме.

В связи с этим, неотъемлемой частью жизни становится управление конфликтами. Более того, актуализируется проблема построения такой модели конфликта, которая объясняла бы как стремление к сотрудничеству, так и стремление к конфронтации современного человека. Цель данной работы заключается в построении исчерпывающей модели возможных функциональных взаимодействий, которые могут протекать в нормальном режиме, способствуя объединению участвующих сторон для достижения взаимовыгодных результатов, или нести угрозу возникновения конфликта, требующего разработки поведенческой стратегии по стабилизации состояния участников по отдельности и их системы взаимодействия в целом.

Теоретические предпосылки построения ресурсной модели конфликта

Конфликт как комплексный многогранный феномен может быть рассмотрен с разных точек зрения в зависимости от контекста событий и интерпретирован в соответствии с индивидуальными представлениями как сторон-участниц, так и внешнего наблюдателя или исследователя. Бернард Майер пишет, что «существует множество подходов к рассмотрению конфликта, и каждый из нас выбирает тот, что больше соответствует его образу мышления, чем другие», при этом важно, чтобы всякий новый «подход расширял наши представления, бросал вызов нашим предположениям, а также был практичен в использовании» («We need frameworks that expand our thinking, that challenge our assumptions, and that are practical and readily usable. <…> There are many different lenses we can use to look at conflict, and each of us will find some more amenable to our own way of thinking than others») [Mayer B., 2000, p. 4].

В данный момент к числу наиболее общих моделей конфликта можно отнести структурную, динамическую и теоретико-игровую [Светлов В.А., 2001] (излагается по [Семенов В.А., 2003]), которые, хотя в разной степени затрагивают ключевые особенности конфликтного и бесконфликтного взаимодействия, тем не менее могут упускать комплексность и разнообразие существующих в социуме взаимодействий.

Так, например, структурная модель предполагает, что нормальное взаимодействие между субъектами возможно при наличии общего отношения к стороннему объекту как сугубо позитивного или строго негативного, в то время как конфликт будет проявлять себя в случае антагонистически настроенной пары субъектов. Однако при этом ситуация абсолютного единства мнений и взаимности представляется несколько недостижимой в условиях многообразия и уникальности субъективных мнений сегодня. В частности, компаниям все труднее сформировать коллектив лояльных сотрудников, которые полностью разделяли бы корпоративные ценности и ради них оставались бы в компаниях дольше; напротив, сотрудники чувствуют все больше свободы в вопросах смены места и формата работы, воспринимая целостную корпоративную культуру скорее как гигиенический фактор [Herzberg F., 2003; Шакртдинова Я.В. и др., 2020], нежели однозначно ценностное преимущество.

Динамическая модель, в свою очередь, хотя и предлагает рассматривать этапы развития и нормализации конфликта как необходимые и требующие соответствующих мер урегулирования, все же не дает сущностных критериев различия, например, разовых конфликтов от воспроизводимых на регулярной и циклической основах. Кроме того, выделение необходимых для преодоления этапов не учитывает множественность параллельно протекающих конфликтных ситуаций, которые существенно затрудняют анализ и подбор методов разрешения конфликтов в целом.

Говоря о теоретико-игровой модели, трудно не заметить ключевое ограничение в ее использовании. Предполагается, что для достижения исхода игры (разрешения конфликта) игроки, участники некоторой ситуации, необходимо совершают действия независимо друг от друга с опорой на свои личные предпочтения и представления о цели, при этом при строгих правилах проигрыш одного означает выигрыш другого. Однако возможна ли такая полная независимость в действиях игроков в действительности? На практике принятие решений зачастую оказывается не столь алгоритмично безупречным, как нам бы того хотелось, и предполагает обращение внимания на множество факторов контекста, в том числе на психологические особенности субъектов, участвующих в игре, — факторы конформизма или нонконформизма, эффект когнитивного диссонанса, личные сознательные и бессознательные реакции субъекта и многие другие факторы, — все они затрудняют анализ и реализацию игровой стратегии каждого из участников по отдельности, а порой приводят к фатальным ошибкам. Следовательно, недостаток теоретико-игровой модели в том, что она не учитывает то, как взаимосвязи и взаимозависимости различных субъектов приводят лишь к частично независимым решениям.

К более частным видам моделей, основанным на определенной метафоре, можно отнести следующие: модель лестницы (интересы/права/власть); модель «Треугольник удовлетворения»; модель «Круг конфликта»; модель «Динамики доверия»; модель «Закон взаимности»; модель «Склонность к неприятию потерь»; модель границ; модель социальных стилей; модель преодоление конфликта [Furlong G.T., 2020]. Подобный подход к работе с конфликтом, позволяющий сделать акцент на различных компонентах взаимодействия между людьми, привносит бо́льшую гибкость в деятельность профессионала-практика, однако системность взгляда достигается только за счет комбинации различных моделей.

В рамках данной работы будет целесообразно также обратиться к классической теории социального обмена Дж. Хоманса [Homans G.C., 1974], поскольку зачастую именно вокруг обменных операций того или иного характера разворачиваются различные конфликты. Хоманс в своих рассуждениях делает акцент на психологии каждого отдельного участника группового взаимодействия, от которой зависит общий успех. Предполагается, что в основе поведения в целом и взаимодействия между участниками группы в частности лежат наиболее универсальные поведенческие механизмы, а именно положительное и негативное подкрепление, которое становится своеобразным обмениваемым ресурсом. В целом, учет индивидуальных особенностей восприятия вознаграждения и наказания является ключом к рассмотрению конфликта с психологической, а точнее, с бихевиоральной точки зрения. За приверженность такой точке зрения данная теория часто критиковалась: отсутствие принципиальных различий в поведении животных и людей, пренебрежение социальным компонентом исследования группового поведения, игнорирование общих норм этики и личных ценностей каждого участника взаимодействия и т.д. Но у этой теории есть и преимущества, которые в переработанном виде будут взяты в основу и нашей ресурсной модели конфликта, а именно оперирование такими понятиями, как обмен и распределительная справедливость, последняя рассматривается Хомансом как некоторая обмениваемая ценность.

Поскольку мы предполагаем операцию обмена ключевой посылкой для развития тех или иных конфликтов, то вероятным способом их разрешения будет достижение некоторого сбалансированного состояния между сторонами обмена. Здесь стоит упомянуть теорию структурного (когнитивного) баланса Ф. Хайдера [Heider F., 1946; Harari H., 1967], в рамках которой формулируется идея баланса: человек стремится к сбалансированному гармоничному состоянию в отношении внутреннего и внешнего мира (отсутствие противоречия, стресса, давления). В свою очередь, дисбаланс возникает в случае расхождения мнений и вызывает напряжение психологических сил, направляемых на восстановление баланса. В сущности, в рамках данной теории конфликт отражает стремление перейти из дисбалансного состояния в сбалансированное. Данная теория с некоторыми уточнениями и дополнениями также окажется весьма полезной для построения нашей ресурсной модели конфликта.

Таким образом, мы рассмотрели некоторые модели конфликта, которые, хотя и обладают определенными преимуществами и наглядностью, все же оставляют множество лакун в вопросах применения их на практике, либо же не позволяют полно и системно описать взаимодействие между участниками конфликтной ситуации. Попробуем, опираясь на некоторые выявленные в рамках данных моделей закономерности, сформулировать более комплексную модель, которая позволяла бы точнее локализовать причину конфликта для сторон-участников и сгенерировать ситуативно наиболее успешную стратегию его решения.

Разработка базисных положений ресурсной модели конфликта

Рассматривая конфликты как череду конфликтных ситуаций, последняя из которых служит инцидентом для активного открытого противостояния, невозможно не обратить внимание на накопительный эффект данного явления: чем больше накапливается неудовлетворенность, тем меньше человек будет готов продолжать терпеть некоторую субъективно переживаемую несправедливость [Анцупов А.Я., Баклановский С.В., 2013; Бабич Н.С., Батыков И.В., 2021; Heider F., 1946; Homans G.C., 1974]. Данный факт указывает на необходимость построения модели конфликта на основе ресурсного обмена, т.к. накапливаться и расходоваться могут именно ресурсы (материальные, информационные, психические и др.). В данной работе предпримем попытку построения соответствующей ресурсной модели, где под конфликтом будем понимать ситуацию невозможности совершить обмен ресурсами в рамках того или иного формата взаимодействия. Заметим, что речь идет не об отсутствии обмена как такового, что предполагает также и отсутствие взаимодействия, а именно состояние невозможности обмениваться в виду тех или иных критических для участника или участников причин, даже если такое состояние обмена необходимо и закономерно наступило.

В качестве основной предпосылки возьмем утверждение о том, что любая система, в том числе человек как система, стремится к сбалансированному состоянию [Светлов В.А., 2001; Heider F., 1946; Harari H., 1967] и способна его достичь благодаря обменным операциям между различными взаимодействующими элементами; следовательно, конфликтная ситуация наступает всякий раз, когда такого состояния достичь невозможно (или субъективно невозможно) [Folger J.P. et al., 2021]. Ключевая проблема организации обмена ресурсами заключается в идентификации, какие именно ресурсы представляют собой ценность для каждой из сторон. Справедливым будет считаться такой обмен, в котором ценности обеих сторон были идентифицированы корректно, иначе будет иметь место несправедливость как конфликтная ситуация и прецедент для будущего открытого конфликта [Deutsch M., 1977; Homans G.C., 1974].

В основу ресурсной модели, очевидно, должна быть заложена процедура обмена между сторонами-участниками, поскольку любой ресурс может характеризоваться своей принадлежностью к некоторому лицу, в чьем полном или частичном владении находится, а любая смена владельца будет являться результатом некоторого перехода ресурса от одного лица другому, иными словами, обмена, как эквивалентного (равноценного), так и на безвозмездной основе (акт дарения). С точки зрения психологии из всего множества вариантов в качестве участников возьмем только две самостоятельные стороны: личность (микросистему, или «Я» субъекта) и окружающий ее мир (макросистему во всем многообразии ее представителей). Таким образом, в качестве вспомогательной предпосылки построения нашей модели возьмем утверждение о достаточности двух сторон-участниц для идентификации ценности тех или иных ресурсов и стабилизации процесса их взаимодействия без необходимости в привлечении третьей стороны для урегулирования процедуры обмена.

С точки зрения основ межличностного общения мы предполагаем, что данная вспомогательная предпосылка должна опираться на коммуникационную схему «Вопрос – Ответ», где одна сторона обращается к другой стороне с вопросом, а другая дает на него ответ. Такая коммуникативная конструкция содержит в себе ряд сложностей в интерпретации. Если речь о вербально проявляемых вопросах и ответах, то могут возникать традиционные трудности в общении: как отличить ложь от правды, как корректно зашифровать и декодировать информацию, как обеспечить постоянство и стабильность канала передачи информации и т.п. Отдельной трудностью являются вербально не проявленные вопросы и ответы (молчаливые, не предполагающие слов, функциональные, контекстные), которые нуждаются в активации и развитии качественно иных, нежели речевых, когнитивных механизмов.

В связи с упомянутыми трудностями в целях построения ресурсной модели конфликта выделим из вопросно-ответной схемы две пары взаимоисключающих поведенческих функций, которые проще отследить. Первая пара соответствует части вопроса и состоит из функции Запроса, если есть ожидание получения некоторого ответа, и функции Инициативы, если ответ не ожидается, а предполагается некоторое безразличие к тому или иному ресурсу или активности. Вторая пара соответствует части ответа и состоит из функции Принятия, если некоторый ресурс представляет ценность для участника (отвечает его нужде), и функции Отдачи, если ресурс такой ценностью не обладает или представляет потенциальную угрозу. Такие функции, как «Запрос – Инициатива» и «Принятие – Отдача», более точны, поскольку будут соответствовать некоторому объективно значимому поведению участника обмена, по которому можно с высокой степенью достоверности определить, вокруг каких ресурсов выстраивается взаимодействие сторон.

Таким образом, мы можем выделить три ключевых координатных оси, на основе которых может быть построена предлагаемая ресурсная модель конфликта (соответственно, модель предполагается трехмерной): ось x: «Личность – Мир», которая соответствует стороне-участнику обмена; ось y: «Запрос – Инициатива», которая соответствует форме вопроса, либо обращения к другой стороне с намерением совершить обмен ресурсами; ось z: «Принятие – Отдача», которая соответствует форме ответа, либо встречного намерения совершить обмен ресурсами (рисунок):

Система координат для ресурсной модели конфликта: ось x: «Личность – Мир»; ось y: «Запрос – Инициатива»; ось z: «Принятие – Отдача» (Составлено автором)

Coordinate system for the conflict resource model: x-axis: «Personality – World»; y-axis: «Request – Initiative»; z-axis «Acceptance – Giving» (Compiled by the author)

Вместо построения трехмерной системы координат и перечисления составляющих ее октантов (областей, образованные пересечением осей), возьмем в качестве еще одной посылки эквивалентность сторон-участников, подразумевая, что функциональные проявления во взаимных отношениях как Мира, так и Личности аналогичны друг другу и не нуждаются в раздельном описании. Таким образом, в данной статье опишем в виде квадрантов только пересечения осей y («Запрос – Инициатива») и z («Принятие – Отдача»), а также соответствующие им процессы ресурсного обмена в состояниях нормы, когда взаимодействие участников проходит бесконфликтно, и аномалии, когда наблюдается зацикливание внимания на одном возможном типе взаимодействия с окружающим миром, в результате чего возрастает риск возникновения внутреннего или межличностного конфликта (табл. 1).

Таблица 1. Функциональные квадранты ресурсной модели конфликта (Составлено автором) Table 1. Functional quadrants of the conflict resource model (Compiled by the author)

Стратегии взаимодействия между субъектами взаимных отношений

Каждая введенная нами функция при более детальном рассмотрении ее функционирования может быть описана как определенная стратегия поведения в зависимости от результата взаимодействия участвующих субъектов (в наиболее общем виде — Мир и Личность). Рассмотрим их более детально.

Вопрос выбора между запросом и инициативой сопряжен с соответствующими ожиданиями и стратегией поведения, которая может быть более или менее успешна в зависимости от поставленной участником взаимоотношений цели. Так, функция запроса предполагает ожидание ответа от другого участника, причем: если ответ окажется положительным, то обе стороны выигрывают от совместного сотрудничества, т.к. добиваются некоторой выгоды для себя в результате обмена («+»; «+»); если ответ окажется отрицательным и помощь с другой стороны не поступает, то в отличие от отвечающей стороны, для которой ничего кардинально не меняется («0»), сформировавший запрос участник оказывается в существенном проигрыше, поскольку своего собственного ресурса недостаточно для продолжения задуманной деятельности (запрос на прием), или некоторого ресурса настолько много, что пространства для деятельности не остается или остается слишком мало (запрос на отдачу) («-») (табл. 2). Таким образом, стратегия запроса оказывается, с одной стороны, очень выгодной для участников ресурсного обмена (общий выигрыш), с другой стороны, очень рискованной для запрашивающей стороны.

Таблица 2. Стратегия поведения в рамках функции Запроса (Составлено автором) Table 2. Strategy of behavior within the Request function (Compiled by the author)

Невыгодность стратегии запроса, когда предполагается просьба о помощи, находит свое отражение и в ряде современных исследований, которые подтверждают, что к такой стратегии прибегают редко, обосновывая теми или иными личностными причинами и когнитивными установками:

– теория перспектив указывает на то, что в условиях риска человек будет принимать решения, отклоняясь от рационально большей полезности (большего выигрыша) в пользу более надежных альтернатив (эффект достоверности) и отказываясь от рискованных решений при оценке альтернатив, связанных с приобретениями, в отличие от оценки альтернатив, связанных с потерями (эффект отражения) [Kahneman D., Tversky A., 1979];

– теории управления ошибками указывают на то, что существует когнитивное искажение в сторону асимметричной оценки издержек, связанных с ошибками, которое побуждает человека ориентироваться в своем поведении на те действия, которые предполагают совершение менее дорогостоящих ошибок, даже если при этом придется совершить большее их количество [Green D.M., Swets J.A., 1966; Hasel- ton M.G., Buss D.M., 2000];

– «слабо развитые адаптивные личностные характеристики проявляются в избегающем поведении, а именно в приспособлении к интересам другой стороны конфликта. Такая связь может быть объяснена влиянием неспособности к анализу силы противодействующей стороны и невозможностью рациональной оценки собственных ресурсов, что преувеличивает возможности оппонента, и, как следствие, наталкивает на приспособление к его интересам» [Литвин В.В., Таллибулина М.Т., 2022].

Говоря о стороне личности, нежелание чувствовать себя уязвимым приводит к тому, что человек не развивает в себе навык формирования запроса, т.е. он не сможет доверять окружающим, будет во всем полагаться исключительно на самого себя и не сможет спокойно попросить кого-либо о чем-либо в трудную минуту. В крайних случаях мы будем иметь дело с очень самодостаточной, замкнутой на себе, горделивой и жадной личностью, испытывающей трудности в обмене ресурсами с внешним миром. Если же к личности обращаются за помощью извне, то преобладание в поведении отказов или положительных ответов формирует соответствующий тип личности: деспотичный, оставляющий запрашивающего в затруднительном и нежизнеспособном положении; или помогающий, предпочитающий объединять усилия для совместного развития. Аналогичным образом может формироваться поведение со стороны мира, но на этот раз описанные характеристики будут относиться к обществу в целом, некоторой группе людей, просто любому другому субъекту и т.д.

Конфликты в данных случаях чаще происходят в результате отказа в помощи, т.к. затруднительное положение запрашивающего субъекта оказывается объективно значимой конфликтной ситуацией, в результате которой доверительная кооперация и совместное развитие сторон оказывается недоступным. В то же время конфликты в рамках рассмотренных стратегий поведения могут возникать также, если согласие о помощи было дано принудительным образом или если оказанной прежде помощью неоднократно злоупотребляли. При этом не важно, насколько обоснованным был выбор той или иной стратегии поведения, важно лишь субъективно переживаемое участником взаимоотношений ощущение несправедливости, побуждающее к сопротивлению сформированной системе обмена ресурсами для ее пересмотра и нормализации.

В отличие от функции запроса, функция инициативы исходит из предположения об отсутствии какого-либо ответа, т.е. из предполагаемого равнодушия другого участника взаимодействия к проявляемой активности и предполагаемому результату (табл. 3). Определенное равнодушие при проявлении инициативы необходимо, поскольку бездействие одной стороны (по равнодушию, глупости или невнимательности) является гарантом беспрепятственного достижения поставленного результата другой стороны. Это объясняет, например, поведение детей, которые действуют за спиной у родителей, пока на них никто не смотрит и не грозится наказанием; а также тактику многих новичков в игре в шахматы, которые полагаются на невнимательность противника в реализации собственной стратегии, забывая, что одну и ту же доску видят оба игрока одинаково отчетливо. Функция инициативы предполагает также два варианта стратегии поведения: если к проявленной инициативе отношение равнодушное, то инициатор достоверно получит желаемый результат («+»), а для другого участника ситуация качественно не изменится («0»); если же инициатор столкнется с неравнодушием к проявленной инициативе, то степень непредсказуемости результата будет расти прямо пропорционально величине заинтересованности второго участника взаимодействия («?»; «?»), привнося хаос в изначально запланированный способ поведения, направленный на достижение цели. При этом можно предположить, но не гарантировать, что поддержка повысит качество итогового результата, а неприязнь будет препятствовать и снижать качество итогового результата; но может быть и наоборот, поскольку соучастник не может знать замысел инициатора в полной мере, — из этого следует, что инициатору выгодно, чтобы соучастник как можно меньше участвовал «от себя», но был скорее подобен средству достижения цели.

Таблица 3. Стратегия поведения в рамках функции Инициативы (Составлено автором) Table 3. Strategy of behavior within the Initiative function (Compiled by the author)

Если в ситуации равнодушия схема действия относительно понятна — действует, в сущности, только инициатор (что сам замыслит, то и получит), — то в ситуации неравнодушия разобраться оказывается существенно сложнее. Неравнодушие подобно кратному множителю предполагаемого результата, причем заранее наверняка не знаешь, какому именно множителю (положительному, отрицательному, целому или дробному числу) предстоит повлиять на задуманное, кроме того, помимо условного выигрыша или проигрыша может быть гипотетически создано нечто принципиально новое, что оценить положительно или отрицательно принципиально невозможно. Естественным образом конфликты в рамках функции инициативы чаще происходят именно на почве неравнодушия сторон-участниц ресурсного обмена к проявляемой активности и ввиду разрозненности их интересов в отношении ожидаемых результатов от совместной или индивидуальной деятельности.

Единственная уместная в случае неравнодушия конструктивная метафора данной стратегии и, по совместительству, ее результат, — это эксперимент. Готовность к экспериментам с непредсказуемым результатом обнаруживается относительно редко, учитывая, что все новое сопровождается инстинктивным страхом и необходимостью управления рисками, а ведение переговоров с участием нескольких заинтересованных сторон — это процесс весьма трудоемкий, требующий навыков организации эффективной коммуникации и терпения. По этой причине современный человек привык жить не экспериментом, а жить в состоянии относительного безразличия как к своей собственной жизни, так и к жизни окружающего мира, что, с одной стороны, позволяет достигать личных целей, не вторгаясь в пространство чужих интересов, а с другой стороны, не позволяет формироваться навыкам эффективной кооперации [Hynes M., 2016; Мухина В.С., Хвостов А.А., 2013; Галыгина Е., 2017]. Поскольку навык терпеливого ведения переговоров оказывается малоразвитым у тех, кто предпочитает придерживаться нейтральной равнодушной позиции и стремится избегать конфликтных ситуаций, готовность проявить терпение в процессе совместной экспериментаторской работы приобретает особую ценность: работодатели стали обращать более пристальное внимание на развитость soft skills у кандидатов как на особое преимущество при приеме на работу, а медиация как процесс, направленный на урегулирование споров, обособилась в самостоятельную целенаправленную деятельность и становится все более востребованной на современном рынке услуг [Гараев С.Н., 2017].

Говоря о функции «Принятие – Отдача», необходимо отметить, что в данном случае мы имеем дело с некоторым условным каналом передачи ресурсов от одного участника обмена другому. Исходя из этого, выбор стратегии поведения зависит от качества обратной связи между сторонами обмена, которая обусловлена свойствами используемого канала передачи, а именно его пропускной (объем ресурсов в единицу времени) и трансформационными способностями (степень корректности или искаженности преобразуемых в процессе передачи ресурсов). Следует учитывать, что обратная связь не может быть измерена в абсолютных величинах, но формируется на основе отклонения от некоторой субъективно значимой нормы: если отклонение приблизительно нулевое, то процесс передачи ресурсов является нормальным и не подлежит пересмотру; если же отклонение существенно отличается от нормы, то процесс передачи ресурсов будет нестабильным и потребует привлечения особого внимания для устранения возникших «неполадок».

Таким образом, для нормализации процесса взаимодействия каждому участнику обмена необходимо самостоятельно оценить свойство пропускной способности канала на критерий стабильности передачи некоторого объема ресурсов в единицу времени: если объем ресурсов слишком велик для заданного временного промежутка, то будет наблюдаться «Перегрузка» (избыточный объем ресурсов); в противном случае — «Недогрузка» (недостаточный объем ресурсов); также возможен условно нормальный объем ресурсов (табл. 4). Также для выбора стратегии поведения необходимо дать оценку трансформационным способностям канала передачи на критерий субъективной значимости передаваемого ресурса: если отношение к ресурсу ажиотажное, сопровождается сильными эмоциями, то восприятие ресурса будет преувеличенным или недооцененным, следовательно, общая значимость будет искаженной (высокой или низкой); если же отношение к ресурсу спокойное, уравновешенное, то можно утверждать, что общая значимость будет оцениваться участником взаимодействия более-менее адекватно (умеренная) (адекватность восприятия можно оценить сопоставлением оценок сторон-участниц, или с помощью обращения к методу экспертных оценок) (табл. 4).

Таблица 4. Оценка обратной связи в рамках функции «Принятие – Отдача» (Составлено автором) Table 4. Evaluation of feedback within the «Acceptance – Giving» function (Compiled by the author)

Конфликты на почве нестабильного процесса обмена ресурсами встречаются повсеместно, а стратегии их разрешения могут варьироваться от случая к случаю. Перегрузка каналов взаимодействия может приводить по меньшей мере к усталости, лени и жалобам на их основе, а в случае хронической перегрузки будет иметь место профессиональное выгорание, эмоциональное и физическое истощение. Если же наблюдается недостаточность нагрузки на транспортные возможности канала передачи, то в самом простом случае мы будем наблюдать скуку и отстраненность, а также жалобы на неспособность реализовать свой потенциал, а в худшем случае будем иметь дело с хронической депрессией. Устранение такого рода конфликтов требует развития чувства нормы на основе эмпатии и внимания к состоянию участника в различных обстоятельствах, а также владения инструментами урегулирования интенсивностью ресурсообмена (в первую очередь коммуникативными навыками, чтобы своевременно, этично и доступно сообщить другому участнику о возникающих трудностях).

Другая причина конфликта связана с трансформационными процессами передачи ресурсов. В процессе передачи, особенно информационной, имеет место искажение, обусловленное влиянием эмоций участвующей стороны, причем чем сильнее ажиотаж вокруг некоторого ресурса, тем сильнее психика будет искажать его значимость как в положительную, так и в отрицательную сторону. Обычно ажиотаж разгорается ввиду стремления участников искусственным образом контролировать, чтобы оценка передаваемого ресурса была одинаковой, а его значимость была оценена по достоинству, в то время как объективно может наблюдаться существенный разрыв субъективных оценок. Работа по признанию индивидуальных особенностей разных людей могла бы снизить такой ажиотаж и помочь адекватно рассудить, кто, как и почему именно так относится к тем или иным ресурсам, как именно происходит интерпретация значимости каждым участником обменного процесса. В дополнение к развитию навыка признания существуют разнообразные психологические практики и консультирование с экспертами из различных сфер обыденной и духовной жизни, которые способствуют формированию представлений об общезначимых нормах и выявлению личных ценностей и приоритетов, требующих вспомогательной аргументации в свою пользу.

Стратегии по гармонизации состояния взаимодействующих субъектов

Возвращаясь к рассмотрению ресурсной модели в целом, стоит обратить внимание, что всякий раз, когда в той или иной октанте фокусируется слишком много внимания, т.е. происходит гиперфокус внимания, и, как следствие, наблюдается существенный рост напряженности в отношении того или иного формата взаимодействия, мы имеем дело с феноменом конфликтогенности. Чтобы избежать перенапряжения индивидуальной системы, человеку важно обеспечивать процессы саморегуляции [Inzlicht M. et al., 2021]. Общих стратегий поведения, позволяющий снизить уровень конфликтогенности и стабилизировать состояние каждого участника ресурсообмена в отдельности, в рамках данной ресурсной модели конфликта можно выделить две.

Первая заключается в предотвращении гиперфокусировки посредством целенаправленной смены стратегии поведения в рамках предложенной системы координат: например, созидательную деятельность разбавить принятием чего-то нового извне; или вместо постоянной помощи другим время от времени самим не бояться обращаться за помощью к окружающим. Действуя таким образом по крайней мере на уровне микросистемы, можно расширить фокус внимания, внести разнообразие в процесс взаимодействия с окружающим миром, предупредить «перекачку» или «недоразвитость» навыков в рамках тех или иных форм поведения и, как следствие, избежать многих психологических и межгрупповых конфликтов.

Вторая стратегия поведения заключается в развитии на микроуровне навыка заботы о собственном здоровье и отдыхе: чрезмерная активность балансируется антиактивностью, за счет чего развившееся напряжение постепенно проходит, рассеивается, а уровень конфликтогенности падает. Рекомендуется регулярно выделять время на отдых, чтобы внутреннее напряжение не перешло в хроническую форму и не потребовало более серьезных мер нормализации состояния.

Обсуждение результатов и перспективы развития ресурсной модели конфликта

Таким образом, в данной работе была составлена и описана ресурсная модель конфликта, где под конфликтом понимается ситуация невозможности совершить обмен ресурсами ввиду перенапряжения в рамках того или иного функционального октанта. Для каждого функционального октанта было описано нормальное и аномальное поведение участников ресурсного обмена, а для функций «Запрос – Инициатива» и «Принятие – Отдача» были определены стратегии поведения участников в зависимости от особенностей их положения в процессе взаимодействия и качества предоставляемой обратной связи. Выявление особо конфликтогенных зон с помощью данной модели способствует урегулированию конфликта за счет подбора комплементарной функции, обращение к которой препятствует формированию эффекта гиперфокуса и стабилизирует психическую функцию внимания в целом. Также снижение уровня конфликтогенности может быть достигнуто путем разработки и внедрения в практику упражнений по формированию навыка саморегуляции, включая заботу о здоровье и отдыхе, что позволит сбалансировать систему взаимодействующих элементов на микро- и макроуровнях.

Уникальность представленной ресурсной модели конфликта связана с ее универсальностью: она позволяет с высокой степенью точности идентифицировать причины возникновения тех или иных конфликтов и подобрать меры для их устранения, определить, в рамках какой именно функции произошел сбой взаимодействия между вовлеченными сторонами, для какой из сторон обмен представляется несправедливым, а для какой — нормальным, внедрить профилактические меры стабилизации состояния как отдельных личностей, так и больших общественных групп без привлечения третьих лиц к урегулированию конфликтов.

С целью наиболее емкого представления теории на данном этапе модель рассмотрена для двух самостоятельных участников, однако в перспективе она может быть расширена и адаптирована для изучения более сложных систем, чтобы способствовать разрешению конфликтов между тремя и более участниками взаимодействия. Оптимизация данной модели и разработка на ее основе методологии выстраивания сбалансированных взаимоотношений между различными участниками требуют проведения дальнейших исследований, результаты которых могут иметь высокую значимость в области индивидуальной, межгрупповой и организационной конфликтологии и психологии.

About the authors

Kira A. Borodina

Author for correspondence.
Email: kira.borodina@mail.ru
ResearcherId: LFU-5025-2024

Master’s Degree Student in General and Cognitive Psychology, Faculty of Psychology

References

Supplementary files

Supplementary Files

Action

1. JATS XML

Download

2. Coordinate system for the conflict resource model: x-axis: «Personality – World»; y-axis: «Request – Initiative»; z-axis «Acceptance – Giving» (Compiled by the author)

Download (29KB)

Indexing metadata