Dynamics of the population structure of Belgorod Oblast. Malecot’s isolation by distance

K. N. Sergeeva; Сергеева К. Н.; S. N. Sokorev; Сокорев С. Н.; Y. I. Goncharova; Гончарова Ю. И.; A. S. Nevinnykh; Невинных А. С.; I. V. Batlutskaya; Батлуцкая И. В.; I. N. Sorokina; Сорокина И. Н.

doi:10.31857/S0016675824090117

Dynamics of the population structure of Belgorod Oblast. Malecot’s isolation by distance

Autores: Sergeeva K.N.¹, Sokorev S.N.¹, Goncharova Y.I.¹, Nevinnykh A.S.¹, Batlutskaya I.V.¹, Sorokina I.N.¹
Afiliações:
1. Belgorod State National Research University
Edição: Volume 60, Nº 9 (2024)
Páginas: 98-109
Seção: ГЕНЕТИКА ЧЕЛОВЕКА
URL: https://journal-vniispk.ru/0016-6758/article/view/272556
DOI: https://doi.org/10.31857/S0016675824090117
EDN: https://elibrary.ru/adjylz
ID: 272556

Citar

Texto integral

Resumo
Texto integral
Sobre autores
Bibliografia
Arquivos suplementares
Estatísticas

Resumo

The article presents the results of assessing the dynamics of parameters of the Maleko distance model of isolation among the population of the Belgorod region from 1978–1980 for 2016–2018. When compared with data for 1890–1910 and 1951–1953 on average for the region an increase in the root-mean-square distances between the places of birth of spouses was established, taking into account long-distance migrations (6.9 times) and without them (13.3 times), effective migration pressure (1.5 times) and a decrease in the coefficient of linear systematic pressure (11 times), the effective population size (1.3 times). The level of local inbreeding decreased significantly among the urban population and remained unchanged among the rural population. The most pronounced changes in the parameters of the isolation model by Malekot’s distance occurred in the middle – second half of the twentieth century. The differences in most indicators of the model of isolation by the Malekot’s distance between city and village, maximally expressed at the end of the 19th century, decreased over the course of generations and were practically leveled out by 2016–2018.

Palavras-chave

Malekot’s model of isolation by distance, local inbreeding

Texto integral

Изучение популяционно-генетических особенностей различных групп народонаселения проводится с использованием различных моделей, одной из которых является модель изоляции расстоянием Малеко [1–3]. Данная модель учитывает влияние географических расстояний на генетическое разнообразие популяций и позволяет оценивать уровень генетической дифференциации населения, определять факторы, оказывающие влияние на генетические особенности популяции [3]. Модель изоляции расстоянием Малеко успешно применяется с конца ХХ в. во многих популяционных исследованиях различных этно-территориальных групп населения [3–15].

Настоящее сообщение продолжает серию работ [16, 17], посвященных изучению динамики ряда популяционно-демографических показателей среди населения юга Центральной России, и является продолжением исследования динамики параметров модели изоляции расстоянием Малеко [17] среди населения Белгородской области за период с 1951 г. по 2018 г.

МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ

Объект настоящего исследования – население районных популяций Белгородской области (Белгородский, Старооскольский, Новооскольский, Корочанский, Грайворонский, Валуйский, Алексеевский, Красногвардейский районы). Детальные характеристики изучаемых районов и критерии их включения изложены в ранее представленных работах [16, 17]. Исследование проводилось за три временных периода: 1978–1980 гг., 1991–1993 гг. и 2016–2018 гг.

Материалом служили данные актов гражданского состояния областного архива ЗАГС за 1978–1980 гг. (10991 записей), 1991–1993 гг. (4508 записей) и 2016–2018 гг. (5467 записей) суммарным объемом 20966 расстояний между местами рождения супругов. Методические особенности расчетов параметров изоляции расстоянием Малеко представлены в предыдущих работах [14, 17]. Анализ проводился на уровне районов [18]. Для оценки тенденций динамики показателей модели изоляции расстоянием Малеко использовались данные по пяти временным периодам: 1890–1910 гг., 1951–1953 гг., 1978–1980 гг., 1991–1993 гг. и 2016–2018 гг. (первые два периода рассмотрены ранее [17]). Таким образом, динамика параметров изоляции нами была рассмотрена за 130-летний период (с 1890 по 2018 г.).

С целью оценки взаимосвязи между параметрами изоляции расстоянием Малеко и другими изучаемыми популяционно-демографическими показателями (доли браков, заключаемых между выходцами из разных областей, из одной области, из одного района, из одного села (эти показатели были представлены ранее [16])) проводился корреляционный анализ (рассчитывали ранговый коэффициент корреляции Спирмена) по пяти временным периодам (первые два периода рассмотрены ранее [17]).

РЕЗУЛЬТАТЫ

Параметры модели изоляции расстоянием Малеко среди населения юга Центральной России

1978–1980 гг. В 1978–1980 гг. выявлена значительная вариабельность большинства показателей модели изоляции расстоянием Малеко по районам Белгородской области (табл. 1). Максимальная изменчивость установлена для эффективного размера популяции (9.8 раз, от 10156 до 99219), локального инбридинга (9 раз, от 0.00003 до 0.00027), коэффициента линейного систематического давления (4.8 раза, от 0.000152 до 0.00722) и среднеквадратических расстояний между местами рождения супругов без учета дальних миграций (4.7 раза, от 58.3 км до 274.42 км). Значение локального инбридинга в среднем по области составляло 0.00012. Минимальные значения данного показателя характерны для районов с максимальным эффективным размером популяции, в составе которых находится крупный город, – это Белгородский (0.00003), Старооскольский (0.00005), Алексеевский (0.00007), Валуйский (0.00009) районы. Максимальные значения локального инбридинга отмечались в Грайворонском районе (0.00027), испытывавшем низкое давление миграций (0.092) при минимальном эффективном размере популяции (N_e= 10156).

Таблица 1. Параметры модели изоляции расстоянием Малеко среди населения Белгородской области в 1978–1980 гг.

Районы	N	s	σ'	m	k	M_e	N_e	a	b
Белгородский	3385	294.30	256.24	0.013	0.371	0.098	99219	0.00003	0.00173
город	2342	296.68	257.40	0.013	0.387	0.101	79372	0.00003	0.00175
село	1043	288.90	257.54	0.011	0.335	0.085	19847	0.00015	0.00160
Старооскольский	2236	310.77	274.42	0.013	0.301	0.087	54186	0.00005	0.00152
город	1266	351.28	350.16	0.000	0.355	0.017	38677	0.00039	0.00052
село	970	248.12	171.40	0.023	0.242	0.107	15509	0.00015	0.00270
Новооскольский	872	254.31	189.65	0.020	0.272	0.106	16480	0.00014	0.00243
Корочанский	863	210.38	137.74	0.023	0.301	0.119	15050	0.00014	0.00354
Грайворонский	497	274.14	224.01	0.015	0.274	0.092	10156	0.00027	0.00192
Валуйский	1249	242.16	180.81	0.019	0.285	0.106	74985	0.00009	0.00255
Красногвардейский	1042	142.46	58.30	0.019	0.195	0.089	18268	0.00015	0.00722
Алексеевский	847	218.82	138.62	0.023	0.292	0.118	29234	0.00007	0.00351
В среднем по области	1374	243.42	182.48	0.018	0.286	0.102	39697	0.00012	0.00305
город	1804	323.98	303.78	0.007	0.371	0.059	59025	0.00021	0.00114
село	1007	268.51	214.47	0.017	0.288	0.096	17678	0.00015	0.00215

Примечание для табл. 1–3. σ – среднеквадратическое расстояние между местами рождения супругов с учетом дальних миграций; σ’ – среднеквадратическое расстояние между местами рождения супругов без учета дальних миграций; m – половина доли дальних миграций; k – половина доли промежуточных миграций; M_e – эффективное давление миграций; N_e – эффективный размер популяции; а – локальный инбридинг; b – коэффициент линейного систематического давления.

Анализ городского и сельского населения Белгородской обл. показал, что в городе в среднем выше эффективный размер популяции (в 3.3 раза), среднеквадратические расстояния между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (в 1.2 раза) и без них (в 1.4 раза). Низкое значение локального инбридинга (0.00021) обусловлено тем, что эффективный размер популяции в городе в среднем в 3.34 раза выше, а коэффициент линейного систематического давления и эффективное давление миграций ниже (в 1.9 и 1.6 раза соответственно), чем в сельской местности (табл. 1).

1991–1993 гг. В 1991–1993 гг. значительная вариабельность установлена по показателю локального инбридинга (16 раз, от 0.00002 до 0.00029) и эффективного размера популяции (14.4 раза, от 8851 до 127708) (табл. 2). Несколько меньшая изменчивость отмечалась для коэффициента линейного систематического давления (1.8 раза, от 0.00191 до 0.00352), среднеквадратических расстояний между местами рождения супругов без учета дальних миграций (1.7 раз, от 135.44 км до 230.34 км) и половины доли дальних миграций (1.6 раз, от 0.017 до 0.027).

Таблица 2. Параметры модели изоляции расстоянием Малеко среди населения Белгородской области в 1991–1993 гг.

Районы	N	s	σ'	m	k	M_e	N_e	a	b
Белгородский	1185	263.79	200.00	0.019	0.310	0.111	127708	0.00002	0.00236
город	957	256.18	189.80	0.019	0.312	0.116	103831	0.00002	0.00249
село	228	293.59	248.76	0.015	0.320	0.100	23877	0.00010	0.00180
Старооскольский	677	272.05	218.87	0.017	0.305	0.103	72361	0.00003	0.00208
город	380	302.70	268.41	0.012	0.379	0.095	61333	0.00004	0.00163
село	297	226.87	153.71	0.020	0.222	0.097	11027	0.00023	0.00286
Новооскольский	312	239.98	149.16	0.027	0.267	0.124	15605	0.00013	0.00334
Корочанский	362	287.83	204.43	0.025	0.262	0.117	13266	0.00016	0.00237
Грайворонский	235	293.99	230.34	0.019	0.236	0.097	8851	0.00029	0.00191
Валуйский	675	258.13	187.66	0.021	0.267	0.109	23958	0.00010	0.00249
Красногвардейский	489	217.88	135.44	0.024	0.262	0.113	15561	0.00014	0.00352
Алексеевский	573	259.73	179.48	0.023	0.246	0.108	21809	0.00011	0.00259
В среднем по области	564	261.67	188.17	0.022	0.269	0.110	37390	0.00012	0.00258
город	669	279.44	229.10	0.016	0.346	0.104	82582	0.00003	0.00206
село	263	260.23	201.23	0.018	0.271	0.099	17452	0.00017	0.00233

Значения коэффициента локального инбридинга были минимальны (0.00002–0.00003) в районах с максимальным эффективным размером популяции, в состав которых входил крупный город, – в Белгородском, Старооскольском районах. Максимальные значения локального инбридинга (0.00029) отмечались в Грайворонском районе, испытывавшем наименьшее давление миграций (0.097) при минимальном эффективном размере популяции (8851) (табл. 2).

В городских популяциях в среднем эффективный размер популяции был выше в 4.7 раза, а уровень локального инбридинга ниже в 5 раз по сравнению с сельским населением (табл. 2).

2016–2018 гг. В 2016–2018 гг. максимальная вариабельность установлена для эффективного размера популяции (17.2 раза, от 9905 до 170230) и локального инбридинга (17.2 раза, от 0.00001 до 0.00024) (табл. 3). Несколько меньшая изменчивость отмечалась для коэффициента линейного систематического давления (2 раза, от 0.00216 до 0.00427), среднеквадратических расстояний между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (1.5 раза, от 207.55 км до 311.00 км) и без них (1.8 раза, от 115.64 км до 211.01 км).

Таблица 3. Параметры модели изоляции расстоянием Малеко среди населения Белгородской области в 2016–2018 гг.

Районы	N	s	σ'	m	k	M_e	N_e	a	b
Белгородский	1128	262.31	210.31	0.017	0.301	0.103	170 230	0.00001	0.00216
город	568	260.20	211.13	0.017	0.298	0.101	130 518	0.00002	0.00213
село	560	264.43	209.53	0.019	0.303	0.105	39 712	0.00006	0.00219
Старооскольский	1187	252.65	185.86	0.019	0.228	0.096	86 841	0.00003	0.00236
Новооскольский	413	311.00	211.01	0.023	0.276	0.115	13 733	0.00016	0.00227
Корочанский	360	273.81	207.99	0.019	0.281	0.106	13 193	0.00018	0.00222
Грайворонский	333	266.07	195.41	0.021	0.251	0.105	9 905	0.00024	0.00234
Валуйский	812	272.31	193.00	0.023	0.323	0.125	22 029	0.00009	0.00259
Красногвардейский	514	207.55	131.82	0.021	0.321	0.119	12 250	0.00017	0.00370
Алексеевский	720	209.58	115.64	0.024	0.303	0.122	20 457	0.00010	0.00427
В среднем по области	683	256.91	181.38	0.021	0.285	0.111	43580	0.00012	0.00274

Минимальные значения локального инбридинга наблюдались в районах (Белгородский (0.00001) и Старооскольский (0.00003)), характеризующихся высоким уровнем урбанизации и отличающихся максимальным эффективным размером популяции. Максимальное значение данного показателя (0.00024) установлено в Грайворонском районе, испытывавшем низкое давление миграций (0.0105) при минимальном эффективном размере популяции (9905) (табл. 3).

Анализ параметров модели изоляции расстоянием Малеко, проведенный для жителей г. Белгорода и сельского населения Белгородского района, показал, что, несмотря на примерно одинаковую миграционную нагрузку, значение локального инбридинга в городе (0.00002) в 3 раза ниже, а эффективный размер популяции (N_e= 130518) в 3.3 раза выше, чем среди жителей села. По другим показателям модели изоляции расстоянием Малеко значимых отличий не выявлено (табл. 3).

Тенденции динамики основных показателей модели изоляции расстоянием Малеко среди населения юга Центральной России

На завершающем этапе работы был проведен анализ направлений динамики основных показателей модели изоляции расстоянием Малеко с 1890–1910 гг. по 2016–2018 гг. в разрезе пяти временных периодов (первые два периода изучены нами ранее [17]). Были выявлены следующие разнонаправленные тенденции.

Во-первых, по региону в среднем значительно увеличились среднеквадратические расстояния между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (в 6.9 раза, от 37.40 км до 256.91 км) и без них (в 13.3 раза, от 13,62 км до 181,38 км) с максимальной динамикой в период с 1890–1910 гг. до 1978–1980 гг. За 130-летний период произошло снижение коэффициента линейного систематического давления (в 11 раз) и увеличение доли дальних миграций (в 1.6 раз), промежуточных миграций (в 1.4 раза), эффективного давления миграций (в 1.5 раза). Эффективный размер популяции за 130 лет уменьшился (в 1.3 раза) при максимально резком снижении данного показателя (в 3.6 раза) с конца ХIХ в. к 1951–1953 гг. и постепенном росте в последующих поколениях. При этом за исследуемый 130-летний период в 2 раза увеличились значения локального инбридинга, и динамика данного показателя была диаметрально противоположна изменениям коэффициента линейного систематического давления.

Следует отметить, что значимые изменения параметров модели изоляции расстоянием Малеко приходились на середину ХХ в. (1951–1953 гг.) и последующее поколение, о чем свидетельствуют резкие изменения на графиках – рост одних показателей и уменьшение других.

Во-вторых, за 130-летний период среди городского и сельского населения юга Центральной России по большинству показателей изоляции расстоянием Малеко отмечались однонаправленные тенденции изменчивости: увеличение среднеквадратических расстояний между местами рождения супругов с учетом дальних миграций и без них, эффективного давления миграций, уменьшение коэффициента линейного систематического давления (рис. 1–5). При этом среди сельского населения наблюдалась более выраженная динамика по среднеквадратическим расстояниям между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (9.6 раз) и без них (22 раза) (рис. 1), коэффициенту линейного систематического давления (19.3 раза) (рис. 2) по сравнению с городским населением (4.9, 8.4 и 10 раз соответственно).

Рис. 1. Динамика среднеквадратических расстояний между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (σ) и без учета дальних миграций (σ’) среди городского и сельского населения.

Рис. 2. Динамика коэффициента линейного систематического давления (b) среди городского и сельского населения.

Рис. 3. Динамика эффективного давления миграций (Me) среди городского и сельского населения.

Рис. 4. Динамика эффективного размера популяции (Ne) среди городского и сельского населения.

Рис. 5. Динамика локального инбридинга (а) среди городского и сельского населения.

Динамика показателя эффективного размера популяции среди городского и сельского населения была разнонаправлена (рис. 4). В городской части популяции за 130 лет значения эффективного размера популяции увеличились в 33.6 раза, а в сельской части уменьшились в 1.3 раза (рис. 4).

Реверсивной динамикой характеризовался уровень локального инбридинга. Так, если в 1890–1910 гг. значение локального инбридинга в городе было в 19.5 раз выше, чем в селе, то к 2016–2018 гг. показатель локального инбридинга стал в 3 раза выше в селе по сравнению с городом. При этом для городской части популяции наблюдалось стабильно выраженное снижение данного показателя (в 78 раз) в течение всего периода, тогда как в сельской части наблюдалась вариабельность по пяти периодам при уменьшении за 130 лет лишь в 1.3 раза (рис. 5).

Важно подчеркнуть, что за 130-летний период различия по подавляющему большинству показателей модели изоляции расстоянием Малеко между городом и селом, максимально выраженные в конце ХIХ в., уменьшались в ряду поколений и практически нивелировались к 2016–2018 гг. (за исключением эффективного размера популяции и локального инбридинга) (рис. 1–5).

В-третьих, анализ корреляционных взаимосвязей между параметрами изоляции расстоянием Малеко и брачно-миграционными характеристиками населения (представлены ранее в работе [16]) за пять временных периодов (первые два периода рассмотрены ранее [17]) (табл. 4) показал, что с увеличением доли браков, заключаемых между выходцами из разных областей, и уменьшением доли браков, заключаемых в пределах области и района, увеличивались среднеквадратические расстояния между местами рождения супругов с учетом дальних миграций и снижался коэффициент линейного систематического давления. Данная тенденция и направленность корреляционных взаимосвязей просматривались среди городского населения и отсутствовали среди сельского.

Таблица 4. Значимые коэффициенты корреляции Спирмена между параметрами модели изоляции расстоянием и брачными миграциями в Белгородской области по пяти периодам

Изучаемые показатели	Доля выходцев из разных областей	Доля выходцев из одной области	Доля выходцев из одного района
Среднеквадратические расстояния между местами рождения супругов (s)	0.90 (p = 0.037)	–0.90 (p = 0.037)	–0.90 (p = 0.037)
Коэффициент линейного систематического давления (b)	–0.90 (p = 0.037)	0.90 (p = 0.037)	0.90 (p = 0.037)

ОБСУЖДЕНИЕ

Анализ параметров модели изоляции расстоянием Малеко показал изменения в белгородской популяции (более выраженно среди городского населения) уровня локального инбридинга. При этом за 130-летний период эффективный размер популяции в Белгородской области уменьшился (в 1.3 раза) при максимально резком снижении данного показателя (в 2.9 раза) с конца ХIХ в. к 1951–1953 гг. [17] и постепенном его росте в последующих поколениях до 1991–1993 гг. Причины данных изменений описаны нами в предыдущем сообщении [17] и связаны с административно-территориальными преобразованиями уездов в районы, границы которых значительно уменьшились с конца ХIХ в. к началу ХХI в.

В современных границах Белгородская область была образована в послевоенный период – в 1954 г. Численность области и эффективный размер популяции начали постепенно увеличиваться, о чем подробно было описано нами ранее [16]. Об увеличении миграционного притока свидетельствует рост таких показателей, как среднеквадратические расстояния между местами рождения супругов с учетом дальних миграций (в 6.9 раза, от 37.40 км до 256.91 км) и без них (в 13.3 раза, от 13.62 км до 181.38 км), с максимальной динамикой в период с 1890–1910 до 1978–1980 гг. Это свидетельствует о значительном расширении круга брачных миграций.

За изучаемый нами период времени произошло увеличение эффективного давления миграций (в 1.5 раза), доли дальних миграций (в 1.6 раза) (наиболее значимо это происходило с 1951–1953 по 1978–1980 гг.). Также зарегистрировано выраженное уменьшение (в 11 раз) коэффициента линейного систематического давления (с максимальной динамикой с 1890–1910 гг. по 1978–1980 гг.). При этом за последние два поколения (с 1978–1980 гг. по 2016–2018 гг.) вышеуказанные показатели изменялись незначительно.

Ранее Л.А. Атраментовой при изучении пространственной характеристики брачных миграций в белгородской популяции за 1960 г., 1985 г. и 1995 г. было установлено увеличение брачных расстояний с 590 км до 891 км и снижение показателя b от 0.00110 до 0.00062 за исследуемый период, что свидетельствовало о “повышении генетической эффективности миграции” [19].

Следует отметить, что направленность динамики большинства показателей параметров модели Малеко по Белгородской области за 130 лет демонстрирует сходную с московской популяцией тенденцию, наблюдаемую примерно в том же временном интервале (1892–1918 гг., 1955 г., 1980 г., 1994–1995 гг.), за исключением масштабов изменений [9, 13, 20–22]. Так, степень изоляции расстоянием в Москве в середине ХХ в. по сравнению с его началом уменьшилась вдвое, а к концу века – втрое, при этом изменчивость величины эффективного давления миграций была минимальна на протяжении 100 лет, а в 1994-1995 гг. снизилась. Следует отметить, что в белгородской популяции также отмечалась минимальная динамика показателя эффективного давления миграций, но в отличие от московской, эффективное давление миграций увеличивалось на протяжении 130 лет (в среднем в 1.3 раза). Доли «ближних» миграций и «дальних» миграций увеличились как в московской [11, 13], так и в белгородской популяции (наши данные).

Аналогичная тенденция параметров модели изоляции расстоянием Малеко, что и в Москве, наблюдалась в Донецке (1960, 1985, 1992 гг.) [23], Харькове (1960, 1985, 1993 гг.) [24], Полтаве (1960, 1985, 1995 гг.) [25], где более чем за 30 лет увеличились “дальние” и “ближние” миграции и уменьшились степень изоляции расстоянием и величина эффективного давления миграций [13, 23–25].

Следует отметить, что динамика основных параметров изоляции расстоянием Малеко различалась среди городского и сельского населения Белгородского региона. Так, с конца ХIХ в. до начала ХХI в. эффективный размер популяции среди городского населения увеличился (рис. 4), а уровень локального инбридинга уменьшился по сравнению с сельским населением (рис. 5). Стабильный рост эффективного размера городов наблюдался с 1951–1953 гг. последующие три поколения до 2016–2018 гг. (за счет возникновения новых молодых городов в области). Эффективный размер сельского населения практически не изменился в этот временной промежуток и лишь незначительно увеличился за последнее поколение. При этом за 130-летний период различия по большинству показателей модели изоляции расстоянием Малеко между городом и селом, максимально выраженные в конце ХIХ в., уменьшались в ряду поколений и практически нивелировались к 2016–2018 гг. (за исключением эффективного размера популяции и локального инбридинга).

Полученные нами результаты динамики показателей модели изоляции расстоянием Малеко в Белгородском регионе согласуются с данными по соседней Курской области [10, 26], где ранее был проведен анализ динамики показателей Малеко за 30-летний период (1960–1963, 1987–1990 гг.). Коэффициент локального инбридинга по районам Курской области изменялся в пределах от 0.00005 в Железногорском районе до 0.00043 в Поныровском районе, тогда как в соседней Белгородской области (наши данные) в среднем он равнялся 0.00012 (в 1991–1993 гг.). Как и в Белгородском регионе, районы Курской области, имеющие в своем составе города, характеризовались минимальным уровнем инбридинга (а = 0.00005–0.000087). Однако в городах Белгородской области (наши данные) он был еще ниже (в среднем 0.00003 в 1991–1993 гг.). В большинстве популяций Курской области было установлено уменьшение коэффициента линейного систематического давления за 30-летний период, что согласуется с нашими данными по Белгородскому региону. Динамика локального инбридинга в Курском регионе (так же как и в Белгородском регионе) в основном определялась изменением эффективного размера популяции. За 30-летний период наблюдалось увеличение эффективной численности населения в городах (г. Курск и г. Льгов) и в целом в Железногорском и Курчатовском районах (за счет возникших молодых городов) и ее уменьшение в сельских популяциях. За период с 1960–1963 гг. по 1987–1990 гг. было установлено увеличение среднего расстояния между местами рождения супругов среди сельского населения и снижение данных показателей среди городских жителей. В исследовании отмечалось, что за последнее поколение различия в радиусе брачных миграций между городским и сельским населением области уменьшились. В отличие от Белгородской области уровень локального родства и коэффициент линейного систематического давления во всех рассмотренных популяциях среди сельского и городского населения, кроме Железногорского района, были одинаковы [10, 26].

Следует отметить, что значения локального инбридинга среди населения Белгородской области не выбиваются из ряда таковых значений по другим русским популяциям и значительно отличаются от аналогичных показателей изолированных и “нативных” популяций [11–13, 27]. Так, например, наши данные согласуются с результатами ранее проведенных исследований среди русского населения Костромской области (в Шарьинском р-не а = 0.000161, в Буйском р-не а = 0.000161) [28], Кировской области (а = 0.000106–0.001495) [29, 30], Архангельской области (в Виноградском р-не а = 0.000565, в Красноборском р-не а = 0.000472) [31], но ниже, чем в Тверской области (в Осташковском р-не а = 0.00110, в Удомельском р-не а = 0.0045) [32], в Семипалатинской области (Абайский р-н, а = 0.0003) [33]. Российским сельским популяциям соответствовал локальный инбридинг удмуртов, который изменялся от 0.00027 в Игринском районе до 0.00065 – в Дебесском (в среднем а = 0.00035) [34, 35], черкесов (а = 0.00034) (усредненное значение для карачаевцев на конец ХХ в. а = 0.00029) [36].

Несколько отличные от вышеперечисленных русских популяций значения локального инбридинга установлены для народов Кавказа и Поволжья: Адыгейская автономная область Краснодарского края (а = 0.00397) [11], Республика Чувашия (в городе а = 0.000189, в районе а = 0.000318) [12], Республика Северная Осетия – Алания (кумыки Моздокского р-на, а = 0.00067) [36, 37], Карачаево-Черкесская Республика (а = 0.00007–0.00304, для аулов черкесов – 0.0017– 0.0047 и от 0.001 до 0.003 – для абазинских аулов) [27, 38–40], а также для Татарстана (а = 0.0001–0.0008, для татар а = 0.00170–0.00291) [41] и Башкортостана (башкир шести сельских р-нов а = 0.00012–0.00074) [42].

Следует отметить, что многочисленными исследованиями показано важное медико-генетическое значение параметров изоляции популяций (локального инбридинга, миграций и др.), которые влияют на распространенность как моногенной наследственной патологии, так и других наследственно-детерминированных заболеваний среди населения [22, 27–29, 31–33, 35, 43]. В связи с этим данные показатели необходимо учитывать при планировании популяционно-генетических и медико-генетических исследований [44–51].

Работа выполнена без финансирования на личные средства.

Настоящая статья не содержит каких-либо исследований с использованием в качестве объекта животных.

Настоящая статья не содержит каких-либо исследований с участием в качестве объекта людей.

Авторы заявляют, что у них нет конфликта интересов.