Russian literature in the Soviet Era sixth research seminar

Full Text

20 февраля 2023 года в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН состоялся шестой научный семинар «Русская литература в советскую эпоху». Приветствуя коллег и гостей заседания, Н. А. Прозорова напомнила, что семинар проходит в рамках работы Центра по изучению литературного наследия советской эпохи.

Открыл семинар доклад Т. В. Игошевой (Санкт-Петербург) «Образ Н. Гумилева и гумилевский интертекст в романе М. А. Зенкевича „Мужицкий сфинкс“», посвященный вопросам рецепции и преломления посмертного образа Гумилева и его творчества в сознании современников. Роман Зенкевича «Мужицкий сфинкс» (работа над ним была начата два месяца спустя после расстрела автора «Огненного столпа») в ряду откликов на смерть Гумилева занимает особое место. Поэт становится персонажем, участвующим в развитии фантасмагорического сюжета произведения Зенкевича, одним из центров которого является художественный миф о Петрограде-Петрополе, в котором происходит встреча живого рассказчика и «ожившего покойника». Гумилев присутствует в «Мужицком сфинксе» в виде системы интертекстуальных отсылок к его знаменитому стихотворению «Заблудившийся трамвай». Особенно востребованными для Зенкевича оказались образы гильотины, плахи, палача и отрубленной головы, получившие катастрофическую коннотацию уже в стихотворении Гумилева. Будучи «процитированными» в романе, они семантически участвуют в формировании образа всесокрушающей эпохи — революции, погубившей жизнь поэта.

Доклад М. С. Инге-Вечтомовой (Санкт-Петербург) и Н. А. Прозоровой (Санкт-Петербург) «Неизвестные страницы биографии А. А. Фадеева и Е. А. Вечтомовой» был подготовлен на базе материалов семейного архива Инге-Вечтомовых. Дневниковые записи писательницы Е. А. Вечтомовой и ее переписка с А. А. Фадеевым позволили дополнить биографию последнего во время пребывания в блокадном Ленинграде в 1942–1943 годах и выстроить хронику встреч писателя с Вечтомовой в 1950–1951 годах в Ленинграде, Москве и Барвихе. Новые источники свидетельствуют о «скрещении судеб» двух писателей, проясняют характер их отношений, говорят о ситуации крайней несвободы в личном пространстве Фадеева и фиксируют факт перлюстрации их переписки. Ключевая фраза прощального письма Фадеева («решительно ничего в жизни уже нельзя изменить») передает его фатальное мироощущение и коррелирует с предсмертной запиской, написанной накануне трагического конца в Переделкине в мае 1956 года.

В докладе Т. Г. Ивановой (Санкт-Петербург) «Псевдофольклор советской эпохи: плач о Сталине Т. Орешкиной» была проанализирована «индустрия» создания устно-поэтических произведений, воспевавших советских вождей и героев. Процесс их сочинений был следующим: собиратель фольклора подсказывал народному исполнителю тему, а сказитель, опираясь на поэтические приемы устной традиции, создавал текст (сказку о Чапаеве, былину о Ленине и др.). Типичный пример такого произведения — выявленный в архиве Рукописного отдела ИРЛИ плач о Сталине, записанный на реке Мезень от Т. А. Орешкиной. Докладчица показала искусственную природу плача-сказа, указала на газетные штампы в тексте, замену лексемы «русский» на «советский», разработку темы Великой Отечественной войны, противоречащую фольклорной традиции, и т. д. В заключение Иванова отметила, что плач о Сталине отражает одну из страниц развития отечественной фольклористики и одновременно является яркой иллюстрацией пропаганды эпохи сталинского режима.

В фокусе внимания Е. В. Виноградовой (Санкт-Петербург), выступившей с докладом «Т. Г. Гнедич в Одессе: биографическая реконструкция (по архивным материалам)», оказались документы об одесском периоде жизни поэта-переводчицы с 1915 по 1926 год. Среди них — своеобразный «лирический мемуарный дневник» (Одесский дневник), включающий как непосредственные впечатления от поездки Гнедич в город детства в 1966 году, так и фрагменты воспоминаний о юности в пореволюционной Одессе. Путевой дневник не столько повествует о путешествии поэтессы в пространстве, сколько погружает читателя в ее прошлое, в то время, когда судьба, по словам Гнедич, «была беременна страшным». Согласно дневнику, у автора было «3 Одессы», «три этапа» (1915–1919, 1919–1920, 1921–1925) и «три разных миропонимания» происходивших событий и политической ситуации. Благодаря новым архивным материалам Виноградова описала окружение и быт семьи Гнедич в переломное для страны время и установила адреса проживания. Сообщение сопровождалось видеорядом фотографий из архива Гнедич.

Н. А. Прозорова (Санкт-Петербург) в докладе «Ольга Берггольц в литературном поле 1930-х — нач. 1940-х гг.: проблема статуса» показала, что в литературном поле 1930-х годов О. Ф. Берггольц находилась в ситуации отторжения (подвергалась репрессиям «по делу Авербаха», была в тюремной изоляции по сфабрикованному обвинению), писательского успеха не имела, но вызывала неподдельный интерес со стороны братьев-писателей. С началом войны габитус Берггольц определил ее статусное место в конкурентном поле. Авторская стратегия (ориентация на «помощь людям») совпала с задачами военного времени. Поэтесса последовательно демонстрировала в своем творчестве простоту языка и стиля (в ее эстетике великое — означало простое), что соответствовало читательским ожиданиям блокадных жителей. Тема страданий людей, оказавшихся в изоляции и тюрьме, была в фокусе внимания Берггольц с конца 1930-х годов и получила свое эстетическое разрешение в блокадном пространстве. Автор изначально манифестировала ленинградскую тему в личной интонации («живой голос писателя») и в отличной от других субъектов поля стилистике («почти не стихи»). Эти факторы способствовали занятию ею сильной позиции в литературном поле начала 1940-х годов; при этом институции власти не участвовали в легитимации статуса Берггольц.

В докладе «К истории отношений писателей-природоведов: Д. П. Зуев и М. М. Пришвин» О. Д. Трушин (Москва) остановился на судьбе писателя-натуралиста Дмитрия Павловича Зуева (1889–1967), в настоящее время обойденного вниманием литературоведов. Его имя было хорошо известно в среде натуралистов-прозаиков: он был автором популярных книг («Дары русского леса», 1956; «Времена года», 1961), слыл мастером жанра фенологической заметки, отличался демонстративным поведением в быту (членом ССП не был) и играл роль, по словам Пришвина, «охотничьего шута в Советском Союзе». Опираясь на неопубликованные эпистолярные материалы, докладчик рассмотрел иерархию отношений двух писателей — заядлых охотников, рассказал о покровительстве Пришвина Зуеву и о размолвке, случившейся между ними в 1938 году (отчасти по причине простодушия — «обнаженной искренности» — Зуева), а также о возобновлении их общения с 1945 года. В ходе доклада Трушин показал слушателям редкие фотографии Зуева.

В обсуждении докладов принимали участие Л. В. Герашко, Т. Г. Иванова, Т. В. Игошева, А. В. Сысоева, Т. С. Царькова, А. А. Шелаева и другие участники заседания, проявившие интерес к исследуемым вопросам.

About the authors

Natalia A. Prozorova

Institute of Russian Literature (Pushkinskij Dom), Russian Academy of Sciences

Author for correspondence.
Email: arhivistka@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-3828-4080

Senior Researcher

Russian Federation, St. Petersburg

References