The Fourth International Nabokov Readings

Full Text

Научная конференция Международные Набоковские чтения прошла в Санкт-Петербурге с 20 по 21 июля 2023 года. В этом году она вновь проводилась в офлайн- и онлайн-форматах с трансляцией на YouTube-канале Пушкинского Дома. Чтения открылись приветственными словами директора Пушкинского Дома В. В. Головина и председателя оргкомитета конференции Т. О. Пономаревой.

Открыл заседание доклад В. Б. Полищук (Санкт-Петербург) «„Зримым лучам звезды, уже потухшей“: Проблемы коммуникации персонажей в произведениях В. Набокова», посвященный коммуникации персонажей в диапазоне от бытовой до метафизической, включая потусторонние послания. В нем подробно анализировались примеры искаженной или несостоявшейся коммуникации в вербальном взаимодействии персонажей. Противопоставлением служила коммуникация идеальная: герои, верно читающие «знаки и символы» потусторонности и своего творца, а также понимающие друг друга. Анализ был сделан на материале рассказов, а также романов «Король, дама, валет», «Дар», «Защита Лужина» и «Лолита».

За ним последовало выступление Ю. А. Богатиковой (Москва) «Достоверность абстракции в романе В. В. Набокова „Прозрачные вещи“». Исследовательницей была предложена уровневая модель представления художественных образов в произведении, позиционируемом как своеобразный путеводитель по творческому методу Набокова. Так, ряд развернутых образов романа демонстрирует способы авторского описания понятий «память» и «творчество» как ненаблюдаемых когнитивных механизмов, представленных в виде многоуровневых (или телескопических) конструкций одновременно с позиции повествовательного хронотопа и с точки зрения лингвистических характеристик текста.

В докладе Л. Н. Рягузовой (Краснодар) «„Мифологическая семантика“ поэтики В. В. Набокова» рассматривались мифологические представления и их атрибутивные формы в художественной системе писателя. Через сопоставление семантики и функции вещи в архаическую эпоху и в творчестве Набокова, раскрытие архаических черт лирической топики, системы семантических тождеств, параллелизма реалистического и иллюзорного была выявлена индивидуально-авторская стилизация, основанная на интеллектуальных и в то же время по-человечески наивных попытках проникнуть в «свою вечность», до-логическую образность, создать свою собственную систему познания.

Выступление А. О. Филимонова (Санкт-Петербург) было посвящено «наследию аполлинизма и дионисизма в романе В. Набокова „Дар“». Главный герой романа одновременно бессознательно и осознанно стремится продолжить аполлоническую традицию, которая была прервана эпохой большевизма. «Пушкинский камертон» помогает ему противостоять хаосу «псевдодионисийской» школы, которая ярко проявилась в борьбе с наследниками Чернышевского, не понимавшего и отрицавшего пушкинское наследие. Годунов-Чердынцев то олицетворяет себя с лучезарным Аполлоном, то испытывает тягу к вакхическому веселью. Это диалектическое свойство его характера пытается уравновесить Зина Мерц, «полу-Мнемозина» поэта.

Я. В. Погребная (Ставрополь) сделала сообщение «Семиотика образа Японии и художественная концепция буддизма в произведениях В. В. Набокова».

Первая секция первого дня конференции завершилась докладом А. В. Борискиной (Краснодар) «„Соты памяти“: креативная функция воспоминания в метапоэтическом дискурсе В. В. Набокова».

Вторая секция открылась докладом В. Г. Тимофеева (Санкт-Петербург) «О природе „Телепатической связи“: казус Франца Кафки». Набоков, последовательно отвергавший предположения о влиянии на него Кафки, допускал, пусть и не без доли иронии, возможную «телепатическую связь». Говорить о типологическом родстве можно только в том случае, когда удается выявить сходства используемых авторами приемов и принципов организации мотивов. Исследователем были описаны устойчивые паттерны, лежащие в основании многих приемов и часто определяющие развитие сюжета произведений Кафки, а они, в свою очередь, были сопоставлены с паттернами, выявленными в произведениях Владимира Набокова.

А. А. Тишковой (Санкт-Петербург) в сообщении «Обезьяний мотив в „Ultima Thule“» было впервые предпринято исследование возможного следа «Отчета для академии» Франца Кафки в набоковском «Ultima Thule». «Очеловеченная обезьяна» из рассказа Кафки, лишенная возможности жить в своей среде и не принимаемая в новом «человечьем» обществе, могла стать одним из источников устойчивого мотива условной принадлежности к разным мирам в «Ultima Thule». Персонажи обоих рассказов сталкиваются с представителями другого мира, впускают их в свой и страдают от неполной принадлежности к этим мирам, невозможности свободного пересечения границы между ними. Обезьяний мотив в «Ultima Thule» вливается в лейтмотив поиска связи с потусторонним миром и, как «обезьянка истины», снабжает рассказ изрядной долей романтической иронии.

В докладе Д. С. Долгобородовой (Санкт-Петербург) «Набоков и Егунов (А. Николев)» была выдвинута гипотеза о возможных перекличках в творчестве двух авторов. Для ее проверки были проанализированы типологические пересечения романов «Solus Rex» и «По ту сторону Тулы» и обнаружены следующие параллели: организующая роль отсылок и аллюзий; пародийность и «языковое шутовство» как «метод вскрытия и уловления метафизики, таящейся в недрах языка» (выражение А. Н. Егунова); существенная роль, отведенная темам потусторонности, бессмертия и памяти. В качестве общего претекста были предложены «Невероятные приключения по ту сторону Туле» Антония Диогена.

П. В. Жильцова (Санкт-Петербург) в своем выступлении «Как экранизировать „Камеру обскуру“: анализ кинематографических средств в романе В. В. Набокова» выдвинула предположение о том, что роман изначально создавался с целью дальнейшей экранизации, что объясняет выбранную тематику (желание Магды Петерс стать актрисой), а также виртуозное использование приемов, напоминающих некоторые распространенные киноэффекты: приближение фокуса, панорама, «cataloguing», субъективная точка зрения, монтажная склейка и параллельный монтаж, ускорение, «reverse shot». Кроме того, были проанализированы сцены из «Камеры обскуры» (эпизод аварии и последней встречи Бруно Кречмара и Магды), написанные практически в формате киносценария и представляющие собой готовую основу для дальнейшей киноадаптации.

Исследуя тему «„Идеального читателя“ и автореференции в романе „Ада“», К. А. Рябая (Санкт-Петербург) сопоставила понятия идеального читателя, предполагаемого читателя (presumed adressee) и намеренного читателя (intended reader). Автореференциальность романа «Ада» была проанализирована с трех сторон: как свойство текста напоминать о своей природе (запутанное нарративное устройство романа), как автоцитата и как фикционализированная автобиографичность. В результате был сделан вывод о том, что один и тот же автореференциальный элемент может по-разному восприниматься с позиции различных нарративных инстанций, а также была описана проблема разграничения типов читателей в произведении.

Доклад К. О. Семиной (Санкт-Петербург) был посвящен поэтике эмигрантских сюжетов В. В. Набокова как части художественного мира писателя. Для литературы эмиграции, в частности первой волны, в которую были написаны два предложенных для анализа произведения: роман «Машенька» и повесть «Соглядатай», характерны концентрация на хронотопе, ключевых образах, символике деталей, взаимодействии пространственно-временного с мотивно-образным уровнем организации текста. Эти составляющие текста и были рассмотрены в связи с поэтикой Набокова, а также было произведено сопоставление двух произведений в контексте раннего и позднего творчества писателя.

Второй день конференции открылся выступлением С. А. Кибальника (Санкт-Петербург) «Шахматная символика и автобиографический подтекст романа Набокова „The Real Life of Sebastian Knight“», в котором на примере первого англоязычного романа Набокова рассматривалась криптопоэтика писателя. Было показано, что в этом романе Набокова оказались затушеваны и кардинально преображены многие конкретные обстоятельства его личной жизни. Особую роль в анализе играла аллюзивная шахматная символика, о которой не раз писали, но смысл которой до настоящего времени так и оставался непонятным. Между тем ключом к разгадке, как показал исследователь, стал именно автобиографический подтекст романа.

М. В. Прокофьев (Санкт-Петербург) в своем сообщении «О художественном доносе, или Свистонов в „Камере обскуре“» выдвинул гипотезу о том, что на создание этого произведения Набокова вдохновило чтение «Трудов и дней Свистонова». Для проверки гипотезы были сопоставлены два персонажа-писателя — Дитрих фон Зегелькранц и Андрей Свистонов. Оба разделяют общий метод: перенесение встреченных ими людей из жизни в литературу. Особое внимание было уделено повторению мелких деталей, сравнению молодых девушек Магды и Наденьки, мечтавших стать киноактрисами, мотивам слепоты и глухоты и некоторым другим типологическим сходствам. В результате исследователь пришел к выводу о том, что Набоков, несомненно, был знаком с «Трудами и днями Свистонова».

Доклад на тему «„Ладинский необычайно талантлив“: рецензия Владимира Набокова на книгу стихов Антонина Ладинского „Черное и голубое“» сделала А. Л. Горобец (Австрия).

Е. Р. Обатнина (Санкт-Петербург) в выступлении «„Другой“ Набоков: еще раз об одном случае имяупотребления в романе Алексея Ремизова „Учитель музыки“» обратилась к проблеме реконструкции авторской стратегии в романе «Учитель музыки», связанной с проекциями упомянутых имен как на конкретные события литературной жизни русского зарубежья начала 1930-х годов, так и на творческую биографию. Центральным объектом исследования стал случай однократного и немотивированного упоминания «музыканта Набокова» в рассказе «Индустриальная подкова» (1931). На основании архивных и других верифицированных источников была восстановлена история отношений Ремизова с композитором Н. Д. Набоковым, до сих пор остававшаяся вне поля исследовательского внимания. Эти данные были представлены как пресуппозиция рассказа, которая позволяет объяснить не только мотивы упоминания Н. Д. Набокова, но и роль этого упоминания в структуре рассказа.

Сообщение Е. Г. Белоусовой (Челябинск) было посвящено набоковскому коду в романе Д. И. Рубиной «Почерк Леонардо» (2008). Он складывается из множества элементов: набоковских цитат и аллюзий, ключевых тем и мотивов, устойчивых образов и форм хронотопа, нарративной структуры, основанной на отождествлении/различении героя, рассказчика и автора, а самое главное — целенаправленной стилевой стратегии автора, все это объединяющей. Рубина сознательно апеллирует к творчеству Набокова, используя набоковский код как средство концентрации художественного, философского и эстетического контекстов и ментального воздействия на читателя. И это способствует углублению смысла романа, открывает новое прочтение вечных тем и мотивов — трагической судьбы художника, жизни и смерти, творчества как дара и проклятия.

Вторая секция второго дня началась с доклада М. Б. Кизилова (Германия) и Г. В. Бондаренко (Китай) «Еврейский и старообрядческий след в биографии Владимира Набокова». О том, что в роду Набокова были старообрядцы, мы знаем не только из работ биографов, но и с его собственных слов. Так, о старообрядческих корнях Набокова известно достаточно, а вот о его возможных еврейских предках написано крайне мало. В тринадцатом томе «Военной энциклопедии» указывается, что Н. И. Козлов, прадед Набокова, был «сын купца евр[ейского] происхождения», однако об этом не упоминал не только сам писатель, но и ни один из его крупнейших биографов. Не обнаружено пока и иных документальных подтверждений этого факта, а это значит, что предположение о том, что в генеалогии Набокова были евреи, пока остается лишь предположением.

В сообщении В. В. Шадурского (Великий Новгород) и А. В. Кошелева (Великий Новгород) «В. Д. Набоков и С. Г. Бередников в истории Дома писателей имени В. Ф. Голубева (по материалам Государственного архива Новгородской области)» были представлены письма, адресованные от разных лиц, в том числе от В. Д. Набокова, Сергею Григорьевичу Бередникову (1853–1916) — известному земскому деятелю Новгородской губернии, литератору, который в 1910-е годы был управляющим Домом писателей имени В. Ф. Голубева. Дом писателей (а фактически общежитие для нуждающихся литераторов) находился в Санкт-Петербурге и относился к деятельности Литературного фонда, секретарем которого был В. Д. Набоков. Литературный фонд избирал Совет по управлению этим Домом. В письме от 17 февраля 1912 года, направленном В. Д. Набоковым из офиса Литфонда на ул. Большая Морская, 47, он в качестве заместителя (помощника) председателя общества от Комитета Литературного фонда уведомляет Бередникова об избрании в Совет по управлению Домом писателей.

Выступление Т. О. Пономаревой (Санкт-Петербург) «Семья Набоковых: новые материалы» продолжило биографические исследования семьи Набоковых и их литературного творчества. Почти все братья и сестры Набоковы писали стихи. И если стихи К. В. Набокова большей частью опубликованы, то творчество Е. В. Набоковой-Сикорской до сих пор практически неизвестно. В докладе впервые было представлено сохранившееся в архиве ее семьи стихотворение, посвященное памяти В. Д. Набокова. Е. В. Сикорская не считала себя поэтессой и не стремилась публиковать свои стихи. Это стихотворение интересно тем, что стилистически оно не повторяет знаменитое стихотворение В. В. Набокова «Вечер на пустыре» и демонстрирует самостоятельный поэтический голос.

В докладе Д. И. Сергеева (Санкт-Петербург) «„Набоковские земли“ в воспоминаниях Набоковых» была раскрыта личность «мистера Куммингса», учителя рисования из автобиографического романа Набокова. Поводом для исследования послужили случайная находка и атрибуция пейзажа с усадьбой Рождествено 1895 года, который находится в частном владении. Картина подписана: «H. Cumming», и дальнейший поиск дал полное имя художника — Henry Cumming; именно его Набоков называет «мастером заката». Благодаря открытию настоящего имени учителя появилась возможность атрибутировать некоторые его графические работы как связанные с «Набоковскими землями».

Е. А. Томашевская (США) выступила с сообщением «В. В. Набоков в литературном журнале самиздата „Часы“ (1976–1990)». Оно было посвящено истории печати произведений Набокова и статей о его творчестве в самиздатовском журнале «Часы», который выходил в Ленинграде с 1976 по 1990 год. В этом журнале публиковались стихи, перевод эссе «Гоголь», статьи о произведениях и о псевдонимах Набокова, а также скандальная заметка о докладе на кафедре истории русской литературы ЛГУ в 1981 году, в котором анализировался «Дар». Издатели журнала Б. И. Иванов и Б. В. Останин стремились к формированию новой «культурной среды», и это стремление поколебать авторитет советских институтов сопровождалось созданием их альтернативных форм. Печать текстов Набокова, запрещенного в СССР, способствовала этим целям.

Третий день конференции начался с доклада М. Я. Вайскопфа (Израиль) «Набоков и Честертон: к постановке проблемы». В нем рассматривались ранее не выявленные переклички между Набоковым и Честертоном: секуляризованное визионерство и проблемы религиозно-драматического толка. Несмотря на самобытность и богатство мотивных вариаций, русскоязычные книги Сирина сохраняли преемственность религиозных архетипов, лежавших в основе романа «Человек, который был Четвергом»: двупланность и двусмысленность сакрально-нуминозных образов, которая, возможно, была связана и с английским этапом жизни студента-эмигранта Набокова.

М. Минская (США) в выступлении «Был ли выбор Мартина Эдельвейса свободным?» рассуждала о противоречии реалистических событий, описанных в романе «Подвиг», с идеалистическим восприятием действительности, свойственным главному герою. Логика этих противоречивых восприятий рассматривалась через призму жизненной философии А. Бергсона, который говорил о предрасположенности человека к иллюзорному взгляду на мир. Реальность лишь частично приемлема для людей, и она нередко искажается. Так, Мартин не способен жить, сводя реальность к бессчетным неудачным достижениям, как это воспринимается его идеалистическим умом. Свободный выбор, решение Мартина совершить подвиг основано на его личном представлении о счастье и чести. Жизнь не должна заканчиваться разочарованием и отчаянием. Назвав свой роман «Подвигом», а не «Романтическими временами», как изначально задумывал, Набоков поясняет: «Это подвиг азартных приключений и бескорыстных достижений; подвиг этой земли и ее пятнистого рая; подвиг личного мужества; подвиг светлого мученика».

Р. Ю. Волкова (США) посвятила свой доклад «О коллективном прототипе Зинаиды Мерц» анализу образа главной героини романа «Дар». Зинаида Мерц, любимая женщина главного героя, имеет под собой реальные прототипы. В ней воплощены черты и истории из жизни близких Набокову женщин, с которыми он тесно общался в 1920–1930-е годы, — Зинаиды Шаховской, Нины Берберовой, Ирины Гуаданини и Евы Любжинской. Для Набокова роман «Дар» — прощание со своими подругами и выбор в пользу семейной жизни с любимой женой и сыном. Шаховской достается забвение, Берберовой — холод. Гуаданини он, вероятно, собирался убить под колесами автомобиля во второй, ненаписанной части романа. Возможно, что там было приготовлено «место» и для Любжинской. А жене Вере он преподнес лучший свой русский роман в дар за то терпение и понимание, которые она оказывала ему все годы написания книги.

Е. Б. Белодубровский (Санкт-Петербург) сделал сообщение на тему «Попытка Голливуда: Бертенсоны и Набоковы».

Завершилась конференция выступлением А. Б. Устинова (США) «„Кубы“, или В. Сирин на берлинской выставке 1922 года».

About the authors

Polina V. Boyarkina

Author for correspondence.
Email: polina.boyarkina@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-2994-143X
Russian Federation, St. Petersburg

References