Complete reduction of unstressed vowels in the standard russian language and its reflection in dictionaries

Full Text

Как известно, в русском литературном языке ритмическая структура слова обычно описывается «формулой А. А. Потебни», согласно которой акцентное ядро слова, включающее ударный и 1-й предударный (далее — п/у) гласный, противопоставляется всем остальным безударным гласным: «Если тоническую силу ударяемого слога обозначить через 3, то отношение других слогов к ударяемому в четырехсложном слове можно будет изобразить так: 1, 2, 3, 1» [Потебня 1866: 66]. «Сила» конкретного слога непосредственно влияет на характеристики образующего его гласного звука: именно поэтому гласные в безударных слогах (кроме 1-го п/у, а также гласных в некоторых особых позициях¹) подвергаются значительной редукции, однако наиболее слабой оказывается заударная (далее — з/у) часть слова, которую иногда называют «периферийной частью ритмической структуры» [Златоустова 1981: 7]. «Заударный гласный рядом с сонорным может редуцироваться до нуля: про́[въл]ка, ско́[връ]ду, на́[влъ]чка, вы́[цръ]пать, су́до[рг]а...» [Панов 1967: 264]. В приведенных примерах выпадение слогового гласного приводит к уменьшению количества слогов; в других случаях количество слогов может сохраняться за счет того, что «сонорный согласный, “около которого” нулизован гласный, становится слоговым: го[р̥]д, хо́[л̥]да, козлё[н̥]чек, пе́[с’н̥]ка, ко́м[н̻]та...» [Панов 1967: 265]. В примерах типа козлё[н̥]чек «след» выпавшего заударного гласного проявляется не только в слоговости [н], но и в сохранении твердости передненебного согласного перед следующим мягким зубным (по правилам русской фонетики перед [ч’] должно происходить позиционное смягчение [н]).

О значительной редукции з/у гласных пишут и многие другие авторы, изучающие устную речь. Так, Г. А. Баринова, исследовавшая редукцию гласных в разговорной речи, приходит к выводу: «Наиболее склонен к сильной и полной редукции гласный первого заударного слога» [Баринова 1971: 116]. Г. А. Баринова указывает, что одним из факторов, способствующих выпадению безударного гласного, является соседство с сонорными, а также фрикативными согласными (прежде всего со звуком [в]); в результате диерезы сонорные согласные зачастую становятся слогоносителями — Юльевна: [jу́л̥’нъ]; комната [ко́͡мн̻та]; пожалуйста [пажа́л̥стъ] и т. д. По данным Г. А. Бариновой, чаще всего наличие/отсутствие гласного в соответствующих формах вариативно — вытаращила: [вы́търъ͞ш’илъ] и [вы́тръ͞ш’илъ]; наволочка: [на́вълъч’къ], [на́вълч’къ] и [на́влъч’къ]; луковица: [лу́кв’ицъ] и [лу́къв’цъ] и т. д., однако некоторые слова произносятся только одним способом — с диерезой безударного гласного, что свидетельствует об изменении их фонемного состава — проволока: [про́вълкъ] (но не [про́вълъкъ] или [про́влъкъ]); папоротник: [па́пърт’н’ик] (но не [па́пърът’н’ик] или [па́прът’н’ик]) и т. д. [Баринова 1971: 108–109].

В ряде случаев полная редукция гласного, приводящая к уменьшению количества слогов, «может фиксироваться ритмом стиха (а иногда и написанием): “С утра дней счастлив и славен, Кто тебе, мой мальчик, равен? Только жавронок живой...” (Е. А. Баратынский)» [Панов 1967: 264]. Неслучайно варианты с графическим отражением диерезы иногда отмечаются даже в толковых словарях. Например, в первом издании «Большого академического словаря» есть две заглавные статьи при́толока и при́толка, последнее слово дано с пометой «разг.» [Биржакова, Рогожникова (ред.) 1961: 805–806], также отдельно дан вариант па́портник с отсылкой к статье па́поротник [Котелова, Качевская (ред.) 1959: 139]. На возможность написания жа́вронок и пу́гвица указывается в справочном разделе статьей жа́воронок [Бабкин (ред.) 1955: 8–9] и пу́говица [Биржакова, Рогожникова (ред.) 1961: 1654–1655]. Однако во втором издании «Большого академического словаря» упоминаются только графические варианты пу́гвица и пу́гвичникъ в справочном разделе статей пу́говица и пу́говичник [Шушков (ред.) 2012: 486–487].

«Русский орфографический словарь» обычно формы типа жа́вронок не кодифицирует. Однако, по данным Национального корпуса русского языка, варианты с пропуском буквы на месте отсутствующего безударного гласного широко распространены в письменном узусе, в том числе в произведениях художественной литературы. Особенно часто встречаются ошибочные с точки зрения современной орфографии написания жавронок, папортник, притолка, проволка, сутолка; отмечаются также пугвица, некторые и др.

Произношение слов с редуцированными до нуля безударными гласными также не всеми признается нормативным. Так, Р. И. Аванесов указывает на то, что «как правило, редукция не должна доходить до полной утраты гласного»; лишь «в отдельных словах допускается произношение с пропуском гласного: про́[въл]ка (проволока), ско́[връ]ду (сковороду), не́[ктъ]рые (некоторые), ме́[с’цъ] два (месяца два) — последний пример в беглой речи». Отдельно Р. И. Аванесов выделяет позицию в заударном неконечном слоге между звуками [в], где «гласный на месте буквы о, а также буквы ы как норма не произносится... Утрата гласного компенсируется в этом случае удлинением первого согласного [в], приобретающего слоговой характер. Ср. произношение слов сливовых, ивовый, засовывать: сли́[в̥в]ых, и́[в̥в]ый, засо́[в̥в]ать». Остальные случаи полной редукции, по мнению Р. И. Аванесова, находятся за пределами литературной нормы [Аванесов 1954: 48–50].

Большинство словарей орфоэпического типа о возможности произношения слов типа проволока, сутолока, пуговица и т. п. с диерезой з/у гласного не упоминает (например «Орфоэпический словарь русского языка» [Еськова (ред.) 2010]). В «Словаре ударения и произношения слов русского языка» варианты при́толка, при́толки, про́волка, су́толка маркируются как неправильные [Резниченко 2021: 256, 257, 313]. «Большой орфоэпический словарь» — первый источник, кодифицирующий подобные варианты. Так, варианты произношения жа́[вр]онок, па́по[р]тник, па́по[р]т- никовый, при́то[л]ка, про́во[л]ка, про́во[л]чник признаются основными, а су́то[л]ка, су́то[л]чный, двою́[рн]ый, на́[в]лочка — допустимыми (последние два с пометой «в беглой речи») [Касаткин (ред.) 2023: 154, 196, 396, 499, 645, 649, 822]. В этом словаре кодифицируются и другие случаи диерезы гласного в з/у слогах, например в суффиксе -тель- [Касаткин (ред.) 2023: 962–963].

Нецелесообразность кодификации написаний с графической фиксацией диерезы типа жа́вронок или пу́гвица в орфографических и толковых словарях представляется очевидной, поскольку русская орфография принципиально не передает произношение во всем его многообразии; однако вопрос об отражении в орфоэпических словарях вариативности типа на́[въ]лочка / на́[в]лочка или пе́[т’ил’]ка / пе́[т’л̻’]ка остается открытым. С одной стороны, орфоэпия — это «наука, которая изучает варьирование произносительных норм литературного языка и вырабатывает произносительные рекомендации (орфоэпические правила)» [Панов 1979: 195]. Разумеется, потенциальная вариативность произношения гласных в данном случае характеризует конкретные слова и потому относится к сфере орфоэпии. С другой стороны, орфоэпические правила должны быть прагматичны, поскольку «обращены к массам, а не к одним только филологам» [Панов 1979: 196]; иначе говоря, «подлинная задача словарей — давать оценку тем альтернативным вариантам, которые осознаются говорящими и относительно которых существует возможность сознательного выбора и воспроизведения одного из них» [Пожарицкая 2004: 236].

Представленный материал свидетельствует о том, что необходимо различать, с одной стороны, лексическую или морфологическую прикрепленность диерезы гласного к конкретному слову или морфеме, с другой — лексикализацию произношения без з/у гласного.

При лексической или морфологической прикрепленности диерезы произношение с гласным, без гласного или со слоговым сонорным обычно вариативно и характеризует конкретные слова (группы слов) и морфемы: например, женские отчества типа Фёдоровна, Ивановна или суффикс -тель- (писательский, вредительство и т. д.). По мнению М. В. Панова, в ряде подобных случаев «произношение со слоговым характеризует меньшую степень стилистической разговорности, а с неслоговым, при полной редукции слога — большую степень разговорности» [Панов 1967: 265–266]. Однако с этим нельзя согласиться. Оставляя в стороне вопрос о том, что такое «разговорность»², необходимо подчеркнуть, что отмеченная вариативность не связана напрямую с книжным или разговорным стилями, а произносительные варианты типа за́ го[рд]ом или ади́[нц]ать с неслоговым согласным употребляются не только при непринужденном общении в неформальной обстановке, но регулярно фиксируются в спонтанной речи, относящейся к официально-деловому и публицистическому стилям. Например, Р. Ф. Касаткина доказала, что особенности реализации суффикса -тель- в з/у слоге определяются прежде всего фразовой позицией, а не стилем речи [Касаткина 2013: 25].

Очевидно, что формы типа Фё[дъръв]на, Фё[дръв]на или Фё[дър]на; козлё[нъ]чек, козлё[н]чек или козлё[н̥]чек выбираются говорящими неосознанно, автоматически, их появление зависит от ряда факторов: прагматического, темпорально-ритмического, но прежде всего — от характера фразовой позиции — Лектора зовут не Ирина Прохоровна, а Ирина Фё[дъръв]на (сильная позиция); На лекции к Ирине Фё[дър]не (слабая позиция) никто не ходит. Иначе говоря, выбор конкретного варианта не может регламентироваться строгими нормативными предписаниями (в том числе стилистического характера). Именно поэтому информация о возможных произносительных вариантах данной группы слов (с гласным / без гласного, со слоговым/неслоговым согласным) в орфоэпических словарях представляется избыточной³.

При лексикализации отмечается особый фонемный состав слов, и отсутствие гласного безвариативно. Произношение слов проволока, папоротник, притолока, сутолока⁴, в которых произошла лексикализация произношения с диерезой з/у гласного [Баринова 1971: 108], автоматически не вытекает из их написания (обычно буква о в этой позиции обозначает звук [ъ]), и потому они нуждаются в орфоэпическом комментировании⁵. Встречающиеся в некоторых источниках предписания, выводящие варианты при́то[лк]а или про́во[лк]а за пределы литературной нормы, можно признать некорректными как в практическом, так и в теоретическом отношении. Произношение без гласного в случае лексикализации — это единственно возможный орфоэпический вариант, а подобные запретительные рекомендации обусловлены неразличением фонетики и графики и появляются под влиянием написания соответствующих слов. Однако буква о в примерах типа проволока или папоротник не соотносится ни с единицей речи, ни с единицей языка и пишется только в соответствии с традиционным принципом орфографии.

¹ Об отклонениях от «формулы А. А. Потебни» см. [Панов 1979: 82].

² Ср. замечание М. Л. Каленчук: «Почти полное игнорирование современной лексикографией вопросов произносительной специфики разговорной речи не случайно — за этим стоит и неразработанность теоретических аспектов разговорной фонетики, и спорность многих нормативных трактовок, и расплывчатость самого явления» [Каленчук 2024].

³ Так же, как нецелесообразно давать в орфоэпических словарях варианты компрессированных форм, соотнесенных с определенной ситуацией речи, в отличие от немногочисленных компрессивов, которые «находятся на пути отрыва от исходного фонетически нередуцированного слова и постепенно превращаются в отдельные слова» [Каленчук 2024].

⁴ В идиолекте некоторых носителей русского литературного языка форма в су́то[лък’]е может произноситься без диерезы.

⁵ В некоторых идиолектах лексикализация произношения с диерезой отмечается и в других случаях: например в слове пу́[гв’]ица [Баринова 1971: 109] или в названии московской улицы Ша́[бл]овка (орфографически Шаболовка), произошедшем от названия несуществующей ныне деревни Ша́болово.

About the authors

Dmitry M. Savinov

Author for correspondence.
Email: crillon@yandex.ru
Russian Federation, Moscow

References