From Expedition Records in the Village of Yudino, Voronezh Region: Interaction of the Local Vernacular Ukrainian with the Russian Language

Толық мәтін

0. Вводные замечания

В июне-июле 2024 г. в ходе экспедиции в Подгоренский район Воронежской области авторами данной статьи было обследовано село Юдино, украинский¹ говор которого ранее никогда не становился объектом изучения². Обследование показало высокую степень сохранности диалекта у носителей старшего и в какой-то мере среднего поколения. Нас интересовала не только исконная система этого говора, но и его взаимодействие с русским литературным языком на всех уровнях; в данной статье мы обсуждаем некоторые результаты этого взаимодействия.

Информанты, записи речи которых использованы в статье:

ЕВП1935 — обр. 7 кл., род. в Юдине, замужем жила на х. Студенок, в 3 км от Юдина, после смерти мужа вернулась жить в родительский дом в Юдино, хорошая сохранность диалекта;

МФД1937 — обр. 5 кл., род. на х. Перевальном, в 20 км от Юдина, в Юдино вышла замуж, хорошая сохранность диалекта;

МПС1955 — обр. высшее, род. в с. Марки, в 16 км от Юдина, в школе училась в Воронеже и жила у сестры, затем училась в Россошанском педучилище, по окончании которого приехала работать в Юдино, заочно окончила Воронежский пединститут. В языковом отношении значительно отличается от ЕВП1935 и МФД1937, часто переходит на русский язык, порой эти переходы совершаются в пределах одной фразы. Примеры из ее речи приводятся в статье со специальными оговорками.

Село находится в сплошном массиве родственных говоров. Оно было основано в XVIII в. украинскими переселенцами. До недавнего времени все общение, за исключением обучения в школе, проходило на местном говоре. Генетически говор можно локализовать как находящийся на стыке восточнополесского и среднеднепровского диалектов, на что указывают следующие черты: -ы-³ из -о- в результате заменительного удлинения (*onъ > вын); формы указательного местоимения то́е ‘то’, та́я ‘та’, тэ́йи / ты́йи ‘те’, Р. п. тые́йи ‘той’, вариативные формы глаголов 3 л. ед. ч. типа зна/зна́е, ср. [Матвіяс 1984: карты 57; 234; 235; 258]. Дифтонги в говоре отсутствуют.

1. Фонетика

Стандартным отражением *ě является [и]: дьви́сьти ‘двести’, на сви́ти ‘на свете’, у ли́си ‘в лесу’, ди́ты ‘дети’, йи́сты ‘есть’, ныви́стка ‘невестка’, мыни́ ‘мне’, дивчя́та ‘девчата’, вы́йихаlы ‘выехали’. В русизмах широко представлено [е], нередко по соседству с исконным [и]: на све́ти ‘на свете’, ме́лом би́лым ‘мелом белым’.

Отражением *e в новом закрытом слоге является [и]: пичь ‘печь’, дони́с ‘донёс’, в то время как *o в тех же условиях дал [ы]: вын ‘он’, пыд ‘под’. Чередования при склонении существительных в юдинском говоре часто устраняются в ту или иную сторону, ср. на пичи́ ‘на печи’ (укр. лит. на печі), гны́йим ‘навозом’ (укр. лит. гноєм), вы́кон ‘окон’ (укр. лит. вікон, с таким же выравниванием), бджёл ‘пчёл’ (укр. лит. бджіл), коро́в ‘коров’ (укр. лит. корів), но Дын ‘Дон’ — До́ну ‘Дона’.

Качество ударного [ы], представленного на месте *о, совпадает с качеством [ы] на месте этимологических *ы и *и: мисы́ть, сын. Это гласный верхнего подъема с F₁ 350–450 Гц⁴ и передне-среднего ряда с F₂ 1700–1900 Гц. От украинского литературного [и] он отличается сдвигом в более задний ряд, ср. F₁ 350±30 Гц, F₂ 2100±50 литературного украинского [и] [Іщенко 2012: 58]. В безударных слогах в звуке типа [ы] совпадают этимологические *ы и *и: нас сим сыны́ў буlо́, оцэ́ подывы́сь. Подобным звуком чаще всего реализуется и гласный на месте этимологического безударного *е в предударных и заударных закрытых слогах: пырыбыра́lы, пырыhа́р ‘шлак, зола’, прывызlы́, ны бу́дым, хlо́пыць. После [й] в этих же условиях выступает [и]: зна́йиш ‘знаешь’, ду́йиш ‘дуешь’. Однако в конечном открытом слоге и после твердых согласных, и после [й] безударный гласный на месте *е более открытый: затя́нутэ, прыкру́чинэ, прынима́е.

В безударных слогах после мягких согласных ([й], [ч’], [р’], [л’], [н’]) возможен гласный [о]: ёму́, по-стары́ньнёму, по-хахля́чёму, прыццида́тылём, са́харём, ты́тырём⁵. Кроме того, безударный [и] на месте *е возможен в новых заимствованиях из русского: сирё́шки ‘сережки’, фсиhда́ ‘всегда’, а в одном слове фиксируется [а] (возможно, заимствование из якающих южнорусских диалектов): (Яhо́ровна ‘Егоровна’). Кроме того, с предударным [и] и, соответственно, мягким [з’] перед ним в говоре функционирует слово зима́ ‘зима’ и все его производные. Интерпретация этого факта не очевидна: с одной стороны, такое произношение может быть исконным, так как наблюдается в украинских говорах, например, Бориспольского района Киевской области и считается реликтовой полесской чертой [Бідношия, Дика 2008: 21–22], с другой — может быть результатом влияния русского языка.

Фонемы /о/ и /а/ в безударных слогах различаются последовательно, однако отмечаются присущие и украинскому литературному языку случаи ассимиляции о > а в слоге перед ударным а: баhа́то ‘много’, hаря́че ‘горячее’. В древнейших русизмах наблюдается гиперкорректная⁶ замена безударного -а- на -о-: костру́ля, бома́hа. Последнее, впрочем, характерно и для большей части собственно украинских говоров, знающих это слово [Басара, Сятковский (ред.) 2003: карта 39]⁷. В новых русизмах встречаются примеры безударного [а] на месте *о (на́да ‘надо’, харо́ша ‘хорошая’, караси́н ‘керосин’).

Характерное для украинского языка сохранение звонкости парных согласных в позиции конца слова и перед последующим глухим выдерживается не всегда, а только примерно в половине случаев: усурьё́з (перед паузой конца фразы), выдки́льсь, но розьйи́ст, пыддэ́ршка. Появление случаев оглушения связано с влиянием на говор русского языка.

Губные согласные в говоре смягчаются только перед [и] ([прыви́з]) и перед [е] в заимствованиях из русского языка ([мел]). В позиции конца слова возможны только твердые: сим сы́ныў; кроў идэ́; уhlу́п.

Перед гласными непереднего ряда губные согласные не смягчаются, для выражения мягкости [п] и [в] используется вставной [й] (в нашей упрощенной транскрипции это явление представлено знаками ь и я после губного согласного), для выражения мягкости [м] — [н’]: у в со́рок пья́тому hоду́; пьята́к даду́ть; hный робы́lы оцэ́ ж из коро́вьячёо hовна́; коры́та дырывья́ны булы́. Характерное для многих украинских говоров сочетание [мн’] из этимологического мй (< *m’ или *mьj) сохраняется очень хорошо: и ма́сlо, и мня́со, и шку́ру там; ко́жу, як она́ ужэ́ мняка́ там; йих ма́ты сушы́ла и тоди́ мня́ла на муку́. Оно же наблюдается в русизмах врэ́мне ‘время’ и сымня́ ‘семья’⁸.

Фонема /в/ имеет губно-губное образование, в позиции конца слова или перед следующим согласным этот звук переходит в [ў], а в некоторых случаях, чаще в позиции между двумя согласными (на стыке слов) или в начале фразы перед согласным в [у]: сады́ў баhа́то було́, там баhа́то паны́ў було́; Мышче́нкиў ху́тор; Проко́пыў дом; прысоба́шныки ўси булы́; йих поўбыва́лы; Новыко́ўскый; и ў тэ коlцэ́, дьви́сьти со́рок чёлови́к у Ду́ми сыды́ть; ты́тарь — цэ ў Костома́ровой, оны́ ж у Костома́ровой; ну цэ ж у цэ́ врэ́мне; и ёму́ у конци́ дня; у цэ́ркви ты́тарь; урушну́ фсэ робы́лы. Перед сонорными, однако, на месте предлога в/у наблюдается звук [в]: позабыра́лы в йих усэ́; а в мэ́нэ сыстра́ буlа́; в нас оды́н чёлови́к, а перед гласным — сочетание [ув]: сын ишче́ ны йшо́ў ув а́рмию. В некоторых редких примерах на месте /в/ отмечен глухой [ф]⁹: така́ ха́та чё́рна за фсю зи́му; йи́здыlы фсэ на ста́ньцию о́hуль си́ять; урушну́ фсэ робы́лы. Во всех таких случаях [ф] находится перед следующим [с], однако далеко не все случаи перед [с] характеризуются подобным оглушением (ср., например, выше Новыко́ўскый¹⁰).

Фонемы /ф/ в речи старшего поколения нет, в соответствующих заимствованиях отмечается [х] и [х’в’]: Марху́шка, Трохи́м, трохьве́йи, хьвити́ль.

Фонема /л/ представлена у информантов старшего поколения «l европейским» перед гласными непереднего ряда ([ы], [у], [о], [а]): прыйи́хаlы, хlо́пыць, посlу́ха, lа́зыlы (в единичных примерах у информантки МФД1937 в этой позиции отмечен [ў]: прыйшўы́). Фонема [l] произносится на месте /л’/ перед глухими согласными: коlцэ́, на́быlш, бы́lш, отмечен и случай на месте /л/: поlшы́бки (ср. укр. пів). Перед согласным в сочетаниях, восходящих к праславянскому сочетанию *TъlT, а также в суффиксе глаголов прош. времени м. р., в том числе перед возвратным постфиксом, /л/ реализуется неслоговым [ў]: до́ўhо, по́ўно, тоўшшыно́ю, тоўсты́; поста́выў, накупы́ў, называ́ўся, подывы́ўсь.

Мягкие зубные [т’] и [д’] произносятся без свистящего призвука. Удвоенные зубные (из *tьj, *dьj, *nьj, *lьj) сохраняются: пла́тте / пла́ття ‘платье’, зи́лля ‘трава’, в том числе в русизмах с пересчетом¹¹ — на стулля́х ‘на стульях’.

Качество ц и ч колеблется. Ц чаще всего сохраняет этимологическую мягкость во всех позициях: хло́пыць ‘парень’, hороцьки́й, цю ‘эту’, ця ‘эта’, вовцю́ ‘овцу’, ми́сяця, симна́цять, каhаньця́мы ‘светильниками’, чюhунця́х ‘котелках’. Однако в отдельных случаях обнаруживается [ц] вместо ожидаемого [ц’]: отца́ (укр. лит. отця), я́йца (укр. лит. яйця), в чем можно усмотреть влияние русского языка. Мягкость [ч] колеблется несколько сильнее, ср. показательный отрывок: Дак вын лопа́той ота́к, чи́стэ, чы́стэ, а я змита́ю.

В большинстве примеров отмечается преобладающая реализация суффиксов с мягким свистящим -ськ-, -цьк- в прилагательных и наречиях: прыйи́халы по-суси́цьки там; вын hороцьки́й; дура́цькоhо ны спомына́й; тоби́, ка́жэ, дура́цьке, а мини́ не; сидlо́ ко́ньське (ЕВП1935); hрэ́цьки оны́ hру́здямы; она́ ж дириве́ньська; пэрэва́леньська; цэ пырыва́леньський розьйи́ст (МФД1937). В меньшем количестве примеров находим твердый свистящий, что можно связывать с влиянием русского языка, в частности, в случаях, когда речь идет о городских реалиях, топонимах, устоявшихся понятиях: щас у hóроди крова́тка называ́иця де́цка; вын по-стары́ньнёму Новыко́ўскый; там баhа́то мадя́рскоhо всёhо́ (ЕВП1935); дэ мастерска́; пичь ру́ская (МПС1955). Упомянем здесь и использование наречия блы́ско ‘близко’ с твердым свистящим: вын и блы́ско ны таки́й буў (ЕВП1935).

Шипящие [ш] и [ж] в говоре твердые, в том числе вторично возникшие сочетания ши и жи с [и] из *е: шысьть ‘шесть’ (ср. укр. лит. шість), жы́нка ‘жена’ (укр. лит. жінка). Единственная позиция, где они смягчаются, — на стыке морфем перед [а]: (оны́) лыжя́ть.

Фонема /г/ реализуется звуком [h] почти во всех случаях, в том числе в речи МПС1955: hля́нь; моhу́; ёhо́ (ЕВП1935), hоро́шки; розhорну́ла; ны hо́жэ (МФД1937), друhо́й; hавари́ла; hла́зиг бали́т (МПС1955). Взрывной [г] (как в русском литературном языке) отмечен только в единичных заимствованиях из русского языка, например в фамилии Гараге́евы (ЕВП1935).

Согласные [к], [h], [х] почти повсеместно смягчились перед гласными [е], [ы], смягчение повлекло за собой переход [ы] в [и], как в русском языке: оцэ́ до́ски, а то сволочки́ булы́; отаки́ цурупачки́; сидlо́ ко́ньське; пич вылыке́нька; нахиля́; потыхе́ньку; до́сок ны було́ до́ўhих; дивчя́та но́hи понакра́сюють. Тем не менее возможны колебания, например ори́хы ~ ори́хи, ли́скы ~ ли́ски и т. д.

2. Морфология

Характер русско-украинского взаимодействия в описываемом говоре может быть определен в рамках предложенного П. Мёйскеном [Muysken 2000: 122] понятия «конгруэнтная лексикализация», когда языки имеют общую грамматическую структуру и заимствуют лексику из нескольких источников (что облегчает сам процесс заимствования, особенно в близкородственных языках). Часто грамматическая конвергенция приводит к конгруэнтной лексикализации.

В говоре распространены формы прилагательных в им. п. ж. и ср. р. с окончанием -а/-я и -е соответственно¹²: довое́нна ще [хата]; стара́ ха́та (ЕВП1935); сы́не пла́ття (МФД1937). Таким же образом оформляются русские заимствования, ср. субстантивированное прилагательное, в котором данное окончание будет единственным показателем адаптации: дэ мастерска́ (МПС1955). Следует отметить, что полные формы окончаний у прилагательных появляются в заимствованиях из русского языка, которые не адаптируются фонетически к структуре говора: цэ пыддэ́ршка харо́шая (МФД1937); пичь ру́ская (МПС1955).

Окончание у прилагательных и местоимений в м. р. и ср. р. род. и вин. п. ед. ч. -оhо/-ёhо либо -оо/-ёо: ты ду́йиш на ё́hо; нычо́hо (МФД1937); из коро́вьячёо hовна́ (ЕВП1935). Речь МПС1955 по этому показателю существенно отличается. Наряду с примерами типа: од оцёо́ конця́, в ее идиолекте фиксируются формы с интервокальным -в-: всёво́ тры ми́сяци; а там фсиво́ ъста́лося; тако́во сва́та. При этом конечный [о] окончания в безударной позиции не подвергается редукции.

Глагол быть в 3 л. ед. ч. используется информантами в форме есть¹³ или есь: што́ры там яки́ есть (МФД1937); ў тэ́бэ сидlо́ есть? (ЕВП1935), так е́сь и оци́ лю́ды, шо торhу́ють (ЕВП1935). Конкурирует эта форма с е: мо́жэ вын и шчас там е ори́шнык (ЕВП1935), е́сли е шо, настила́ють туда́ (МПС1955).

Приведем также несколько примеров, когда заимствования из русского языка воспроизводятся без фонетической адаптации в корне и флексии: прывя́занэ кра́снай ле́нтай (МПС1955); а я аш оту́т у Ю́дэнэй забере́менила¹⁴; она́ ж ду́ма, цэ ж я бере́мена дак (МФД1937). Заимствования из русского могут подвергаться частичной адаптации: я ны зна́ю, ны апрыделю́ (МФД1937), где, с одной стороны, русское рь передается как р, но, с другой стороны, е не пересчитывается в и (ср. укр. лит. ділити); а в первом слоге не устраняется аканье.

3. Лексика

Исконная лексика в говоре сохраняется довольно хорошо. Засвидетельствованы слова, нехарактерные для литературного украинского, но известные различным говорам, например ли́ска ‘лещина’, ву́льни ‘ульи’, кады́ть ‘чадить’, ты́рло ‘стойбище’. Отдельные лексемы, по-видимому, являются локальными новообразованиями, например ша́мци ‘вид кожаной обуви’.

Русские заимствования многообразны и разноплановы. Это не только культурная и бытовая лексика (стулля́ ‘стулья’, кро́вать, тря́пка, са́харь, дикало́н ‘одеколон’), но и обозначения людей (мушчи́на, рибё́нок, де́вочка, ма́льчик), дискурсивная лексика (наве́рна, конэ́шно).

Указательные местоимения образуются от основы ц-: ха́ту цю пырыстро́йилы; по́ цёму ко́мыну (ЕВП1935), и там вын жыў, цэй пан (МФД1937) и с- в случаях сэ́йhот ‘в этом году’ (МДФ1937), сю́нычь ‘этой ночью’ (ЕВП1935). Однако в некоторых случаях наблюдается проникновение русских указательных местоимений с основой на эт-, в частности, в функции дискурсивов (слов, которые используются не для передачи определенного значения, а для организации и структурирования разговора): тоди́ э́ти пойизда́ на уhли́ йи́здыlы (ЕВП1935); ори́шнык руба́лы на э́ти, помидо́ры (МПС1955). При воспроизведении чужой речи в фонетически частично адаптированном высказывании также находим эти формы: спра́шуе, а э́то от што за бривно́ на потолку́ (МФД1937).

Показательным с точки зрения выявления влияния русского языка на систему изучаемого говора является варьирование при употреблении личных местоимений 3 л. ед. ч. ж. р. и 3 л. мн. ч. В самом говоре имеются исходные местоимения как с в-образным начальным согласным, так и без него¹⁵: вона́ ны пострада́lа; от воны́, вы́шни (ЕВП1935); она́ моўчы́ть (МДФ1937). В некоторых случаях фиксируются личные местоимения с начальным а-, что можно связать с русским влиянием: оцэ́ ана́ та́ сама́ свое́й руко́ю (МДФ1937); ну нэ оди́нэ ана́ (МПС1955). Кроме того, в речи МПС1955 при хезитации (в ситуации, когда человек колеблется или сомневается в речи, что может выражаться в паузах, неполных предложениях или использовании определенных звуков) возникает гибридная форма аны́ для местоимения 3 л. мн. ч.: ну ани́, оны́, зна́йитэ, аны́ таки́ hорькава́ты.

Колебания у информантов наблюдаются при употреблении союзов/частиц или/иль, або, чи, при этом использование или/иль можно отнести к русскому влиянию: засыпа́lы уhля́ и́ли дрова́; як матэ́рию там да́рять иль, тоhо́ ны рысува́lа (ЕВП1935); пода́рять кусо́к мы́ла або́ дикало́ну; па́рыцця чи hри́цця; тоди́ чи выно́ робы́лы, чи шо (МФД1937).

Заимствуется из русского языка в говор союз если, его синонимов нам не встретилось (тогда как в [Авдеева 2012: 304] фиксируется союз якшо): е́сли ты за царя́ оддасы́ Ма́ньку; е́сли б ны вын (ЕВП1935).

4. Заключение

Рассмотренные в статье особенности юдинского говора демонстрируют хорошую сохранность его украинской основы. Это прослеживается на всех языковых уровнях. Влияние русского языка ожидаемо проявляется в большей степени в лексике, однако некоторые черты, появившиеся в результате контакта с русским языком, обнаруживаются также на фонетическом и грамматическом уровнях.

Важно отметить, что говор с. Юдино ранее не был описан диалектологами и не фигурирует ни в «Атласе украинского языка», ни в «Словаре украинских говоров Воронежской области» М. Т. Авдеевой. Наша статья заполняет этот пробел.

¹ Сами носители используют по отношению к себе термин хахлы́, а свою речь характеризуют словами по-хахля́че, по-хахля́чёму, что типично для данного ареала, см. [Сьянова 2016].

² Юдино и соседние села не обследовались для «Атласа украинского языка», ближайший обследованный пункт — с. Марки (№ 52), и для «Словаря украинских говоров Воронежской области» М. Т. Авдеевой, ближайший обследованный пункт — с. Сагуны.

³ В статье используется упрощенная транскрипция, опирающаяся на русскую графику, дополненную символами h для обозначения звонкого фарингального фрикативного (как в украинском литературном языке, в международной фонетической транскрипции этот звук обозначается знаком ʕ), l — апикального альвеолярного латерального аппроксиманта (как во французском и немецком языках) и ў для неслогового [у].

⁴ Инструментальное изучение параметров гласных и согласных звуков проводилось с помощью программы анализа речи PRAAT: Soft for doings phonetics / © P. Boersma, D. Weenink. University of Amsterdam. URL: http://www.praat.org (дата обращения: 15.07.2024).

⁵ Укр. титар — ктитор, церковный староста.

⁶ Гиперкоррекция — это стремление использовать более «правильные» формы, которое в итоге наоборот приводит к ошибке.

⁷ По всей видимости, следует отделять это от характерных для украинского языка случаев замены начального а- на о- в заимствованиях не только из русского языка, в том числе сравнительно новых: оренда ‘аренда’, осавул ‘есаул’, Охтирка ‘Ахтырка’ [Шевельов 2002: 114–115].

⁸ При сохранении исконной формы ожидалось бы *симня́.

⁹ Глухость его проверялась инструментально: анализ спектрограммы показал, что тона на участке этого согласного нет.

¹⁰ Отсутствие оглушения здесь, возможно, связано с позицией на стыке морфем.

¹¹ Пересчет — это заимствование слова из родственного языка с видоизменением его формы в соответствии с регулярными фонетическими соответствиями между языком, из которого заимствуется, и языком, в который заимствуется.

¹² В украинских говорах могут встречаться формы на -ая/-яя (ж. р.), -ое/-ее (ср. р.), однако они распространяются на ограниченной территории [Матвіяс (гол. ред.) 1984: карта 238].

¹³ Подобные формы йесть, йестя встречаются, например, в западнополесских говорах [Аркушин 2000: 154] на севере Волынской и Ровенской областей недалеко от границы с Белоруссией и на самой белорусской территории.

¹⁴ Лексема бере́мeн(:)а распространена в части украинских говоров, однако без смягчения согласных перед [e] [Матвіяс (гол. ред.) 1984: карта 346].

¹⁵ Формы без начального в- фиксируются также в [Авдеева 2012], однако формы с аканьем в словаре единичны.

Авторлар туралы

Svetlana Dyachenko

Vinogradov Russian Language Institute of the Russian Academy of Sciences

Хат алмасуға жауапты Автор.
Email: svet-lan-a@list.ru
Ресей, Moscow

Gleb Pilipenko

Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences

Email: glebpilipenko@mail.ru
Ресей, Moscow

Mikhail Saenko

Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences

Email: michail.sajenko@yandex.ru
Ресей, Moscow

Әдебиет тізімі