Monetary and Non-Monetary Inequalities in Modern Russian Society: Dynamics of the Recent Decade

Full Text

Теоретико-методологические основания анализа и эмпирическая база. Неравенство сегодня признается одним из ключевых глобальных вызовов социально-экономической устойчивости. Основания, проявления, последствия и динамика неравенства находятся в фокусе дискуссий о возможных векторах устойчивого развития как глобальных, так и страновых. Интерес к этой теме не снижается в силу трансформаций обществ, требующих переосмысления типов, причин и роли неравенств в современном мире. Экспертное сообщество и политики концентрируются на глобальных и страновых мерах по управлению неравенством. Два последних всплеска интереса к проблеме социально-экономического неравенства, обусловленные глобальным экономическим кризисом 2008–2009 гг. и коронакризисом, сфокусировали исследовательскую повестку на многомерности неравенства, его субъективных аспектах, а также на оценке результативности мер политики, направленной на его сокращение. Вызовы текущего момента, существенно увеличивающие неопределенность глобальных условий развития, повышают актуальность исследований в этой области, особенно с учетом того, что негативные последствия неравенства не ограничиваются экономической сферой и проявляются одновременно на нескольких уровнях – индивидуальном, межличностном и уровне общества в целом [Wilkinson, Pickett, 2010].

Экономисты работают, прежде всего, с монетарными (денежными) неравенствами доходов и богатства, отмечая тенденцию их роста или как минимум устойчивости их масштабов [Piketty, 2014; Milanovic, 2016]. Социологи традиционно исследуют немонетарные (неденежные) неравенства, обращая внимание не только на их сохранение и углубление, но и на новые измерения [Grusky, 2011]. Немонетарные неравенства все чаще попадают в поле управленческой повестки, расширяя понимание вызовов, которые стоят перед современными обществами и возможностей для ответов на них [UNDP, 2024].

Актуальна проблема неравенства и для устойчивого развития России. При этом в фокусе внимания исследователей чаще оказываются отдельные ее аспекты (например, бедность и средний класс), чем комплексный анализ, хотя есть исключения – например, масштабные монографии коллектива под руководством О. И. Шкаратана [Шкаратан, 2012; Нова ли…, 2016]. С разных сторон с проблематикой неравенства работают и экономисты, и социологи [Овчарова и др., 2016, Горшков, 2016; Аникин, Тихонова, 2016; Капелюшников, 2017; Козырева, Смирнов, 2018; Ибрагимова, Франц, 2019; Проблемы…, 2021; Малева и др., 2022].

Задача снижения неравенства зачастую ставится в единой связке с решением проблемы бедности. Однако в новом Указе о национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года¹ эта задача впервые получила количественные целевые показатели: согласно Указу, необходимо достигнуть снижения коэффициента Джини до 0,37 к 2030 г. и до 0,33 к 2036 г. (в 2023 г., по предварительным данным, коэффициент Джини составил 0,405²). Такая постановка вопроса дает возможность отследить прогресс в решении задачи снижения монетарного (денежного) неравенства в одном из его измерений, однако за скобками остаются немонетарные (неденежные) измерения неравенства, которые сложнее для оценки и мониторинга с точки зрения их динамики. Кроме того, даже снижение более понятного с точки зрения его измерения денежного неравенства может происходить за счет разных процессов – улучшения положения нижних слоев или ухудшения положения верхних. Отслеживание только лишь динамики коэффициента Джини не позволяет понять, как именно меняется конфигурация денежного неравенства в обществе, как оно распределяется между разными группами. Для определения общих контуров и специфики многомерного пространства неравенства в российском обществе, а также для выявления тенденций его изменения данных о динамике коэффициента Джини вкупе с традиционными статистическими показателями недостаточно. Важно осознавать, что стоит за общей картиной, какова численность групп с различным положением в пространстве неравенств, где проходят границы между нормой, благополучием и неблагополучием, какие зоны они формируют, и как эта ситуация меняется со временем.

Специфику монетарного и немонетарных измерений неравенства в российском обществе в последние годы можно увидеть через призму социологического подхода, в частности – через особенности моделей социальной стратификации. На сравнительный анализ конфигурации неравенств в рамках двух таких моделей, отражающих специфику монетарного и немонетарных неравенств, и оценку их динамики в последнее десятилетие направлена данная статья.

Методология исследования и эмпирическая база. При анализе монетарного неравенства в данном случае мы говорим о неравенстве доходов, используя показатель среднедушевого ежемесячного дохода в домохозяйстве индивида. Неравенство богатства среди массовых слоев населения было сознательно вынесено за скобки данной работы, поскольку оно релевантно в основном для анализа не попадающей в массовые опросы «верхушки», где концентрируется богатство, создавая высокое неравенство даже в рамках небольшой подгруппы (нельзя не отметить, что для России именно эта проблема стоит очень остро, выделяя ее на фоне других стран мира [Мареева, 2020]). Что касается массовых слоев населения, дифференциация их активов сравнительно невелика и во многом связана с наследием советской эпохи, поскольку наиболее дорогостоящим активом здесь является жилье [Богомолова, Черкашина, 2020].

Для выявления конфигурации неравенства по доходам в массовых слоях населения³ мы опирались на модель доходной стратификации – это одномерная модель, позволяющая выделить группы с разным уровнем доходов, характеризующиеся качественными отличиями между собой. В той версии относительного подхода, которую мы использовали, «отправной точкой» выступает распределение доходов, характеризующее конкретное общество в данный момент времени, и границы доходных групп установлены относительно медианы этого распределения, отражающей социальную норму уровня доходов в обществе, а не предзаданы конкретными суммами, как при абсолютном подходе. Для определения границ мы опирались как на международную практику, так и на результаты эмпирических проверок на микроданных РМЭЗ НИУ ВШЭ и ряда исследований ИС ФНИСЦ РАН (данная работа проводилась исследовательским коллективом под руководством Н. Е. Тихоновой⁴). В результате была предложена следующая методика выделения доходных групп:

– низкодоходные россияне (с ежемесячными подушевыми доходами в их домохозяйствах менее 0,75 медиан);

– медианая группа (0,75–1,25 медианы);

– среднедоходные (от 1,25 до 2 медиан);

– высокодоходные (с доходами более 2 медиан).

Общая конфигурация модели доходной стратификации отражает монетарное измерение неравенства в стране. Однако доходы далеко не в полной мере показывают общий уровень социально-экономического благополучия россиян, так как за рамками рассмотрения при этом остаются немонетарные (неденежные) возможности и риски в разных сферах, гораздо более комплексно характеризующие жизнь населения. Для понимания конфигурации немонетарного измерения неравенства был использован альтернативный подход к социальной стратификации, разработанный исследовательским коллективом под руководством Н. Е. Тихоновой, включавшем тех же участников [Общество…, 2022]. Подход построен на выявлении соотношения возможностей и рисков россиян в ключевых сферах жизни, которое и определяет их положение в иерархии немонетарных неравенств.

Ключевой теоретико-методологической рамкой анализа в данном случае выступает неовеберианский подход, предполагающий многомерность неравенства, а следовательно, и критериев стратификации [Weber, 1978]. В ходе разработки данного подхода было выделено несколько ключевых «осей» социальных координат: экономические условия жизни, ситуация на работе, возможности сохранения и наращивания своего человеческого потенциала, а также особенности потребления и досуга. Таким образом, данная модель отражает многомерность немонетарных неравенств, проявляющихся одновременно в разных сферах, и при этом не учитывает монетарное неравенство по доходам, что позволяет корректно проводить сравнение двух моделей. Для определения места индивида в иерархии немонетарных неравенств мы оцениваем отклонения имеющихся у него жизненных шансов и рисков как в «плюс», так и в «минус» от типичной для общества «социальной нормы». Эта же идея лежит в основе нашего подхода при построении модели монетарного неравенства, где «нормой» выступает медиана доходов, и границы групп отстраиваются по отношению к ней.

Шансы и риски в каждой из четырех перечисленных выше сфер оценивались через шесть показателей, три из которых относились к позитивной, а три – к негативной привилегированности. Интегральный индекс жизненных шансов, таким образом, включал 24 показателя (см. Приложение). На основании индекса с помощью эмпирических проверок на микроданных РМЭЗ НИУ ВШЭ и ряда исследований ИС ФНИСЦ РАН удалось выделить три массовых страты, качественно различающихся по своему положению в системе немонетарных неравенств:

– нижняя страта, для которой лишения и риски в ключевых иерархиях неравенств, не связанных с текущими доходами, доминируют над жизненными возможностями;

– средняя страта, в которой риски и возможности уравновешиваются;

– верхняя страта, наиболее заметно отличающаяся по своему положению в иерархии немонетарных неравенств за счет концентрации возможностей одновременно по разным их осям, т. е. в разных сферах.

Далее мы оценим динамику численности разных групп в рамках этих моделей за последнее десятилетие, а также проанализируем их соотношение между собой, что позволит выявить специфику конфигурации неравенства в российском обществе в монетарном и немонетарном измерении. Эмпирической базой выступили данные Российского мониторинга экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ⁵. Для анализа использовалась репрезентативная выборка каждой из волн, объединяющая россиян от 18 лет и старше.

Динамика монетарного и немонетарного неравенств. Монетарное неравенство находит свое отражение в данных официальной статистики (хотя их возможности в описании конфигурации неравенства, как мы отмечали выше, несколько ограничены), поэтому начнем рассмотрение с них. Данные свидетельствуют о том, что неравенство доходов с России в последние десятилетие медленно снижалось, что происходило, в том числе, за счет сокращения доли доходов в руках верхних 20% населения – хотя в последние годы этот тренд изменился, и коэффициент Джини в 2023 г. вновь преодолел отметку в 0,4. Уверенно снижается в последние годы уровень бедности, демонстрирующий один из «полюсов» доходного неравенства (табл. 1). Показатель бедности за 2023 г. явился историческим минимумом, обновив в этом качестве показатель 2022 г. – и задачами Указа⁶ предполагается продолжение этого тренда.

Таблица 1

Характеристики неравенства доходов в России, 2013–2023 гг.

___________

Примечание. * Предварительные данные. ** Соотношение между средними уровнями денежных доходов 10% населения с самыми высокими доходами и 10% населения с самыми низкими доходами. *** Соотношение между минимальными доходами 10% населения с самыми высокими доходами и максимальными доходами 10% населения с самыми низкими доходами.

Источник: ФСГС РФ. Распределение и дифференциация денежных доходов населения. Уровень бедности. URL: https://rosstat.gov.ru/folder/13723 (дата обращения: 17.06.2024). За 2023 г. – предварительные оценки.

Если перейти от общей картины неравенства доходов к модели стратификации относительно страновой медианы среднедушевого ежемесячного дохода, то можно оценить, как динамика неравенства доходов, зафиксированная официальной статистикой, отражается в изменении конфигурации неравенства по доходам на основе анализа численности разных доходных групп в общей структуре общества (рис. 1).⁷

Рис. 1. Динамика численности доходных групп, выделенных относительно медианного дохода по стране, РМЭЗ НИУ ВШЭ, 2013–2022 гг., %

Обращаясь далее к немонетарным неравенствам, напомним, что подход через оценку жизненных рисков и шансов позволил выделить три массовые страты: нижнюю, среднюю и верхнюю. Соотношение их долей в разные годы, отражающее изменение конфигурации немонетарных неравенств, представлено на рис. 2.

Рис. 2. Динамика численности страт по жизненным шансам и рискам, РМЭЗ НИУ ВШЭ, 2013–2022 гг., %

Итак, что позволяют сказать данные об изменении конфигурации неравенства в российском обществе в монетарном и немонетарном его измерениях в последнее десятилетие? Сопоставление двух моделей показывает, что монетарное и немонетарные неравенства имеют в современном российском обществе схожую конфигурацию. Это проявляется, прежде всего, в численном доминировании в соответствующих моделях серединных, «типичных» групп. Для модели доходной стратификации такой группой выступает медианная, представители которой характеризуются ежемесячными подушевыми доходами в их домохозяйствах в интервале от 0,75 до 1,25 страновой медианы⁸; для модели стратификации по жизненным шансам и рискам группой, представляющей типичное их соотношение для всего населения, выступает средняя страта, где риски уравновешиваются и даже несколько превышаются шансами, но о множественных шансах в разных сферах жизни говорить при этом не приходится. Численность этих групп, составляющая более 40% в первом случае и более двух третей – во втором, говорит о том, что значительная доля россиян проживают сегодня в очень близких условиях с точки зрения уровня доходов и качества жизни, характеризующегося теми возможностями и рисками, которые они имеют (хотя их конкретный набор при этом может различаться). Это также означает, что различия в уровне доходов россиян частично нивелируются в силу разных особенностей повседневной жизни, например, неэластичности расходов на здоровье или аренду или, наоборот, возможности решать какие-то вопросы неденежным путем. В итоге средняя страта, репрезентирующая типичное для населения в целом положение в системе немонетарных неравенств, оказывается шире медианной группы по доходам, репрезентирующей аналогичное типичное положение на оси доходного неравенства. Другими словами, более двух третей населения оказываются сегодня в очень схожем положении по качественным характеристикам своей повседневной жизни, связанным с ее экономическими условиями, особенностями потребления и досуга, возможностями в сферах образования и здравоохранения, а также ситуацией на работе – независимо от различий в уровне доходов.

Схожи модели распределения монетарного и немонетарных неравенств и в том, что зона неблагополучия оказывается в обоих случаях достаточно широкой и объединяет в себе от пятой части (в случае немонетарных неравенств по возможностям и рискам) до четверти населения (в случае неравенства доходов). Результаты предыдущих исследований, реализованных на данных периода, еще не характеризовавшегося внешними шоками под влиянием пандемии и санкций (2013–2018 гг.), показали, что неблагополучие в рамках обеих этих моделей относительно неглубоко, но при этом более устойчиво, чем благополучие [Модель…, 2018; Общество…, 2022]. Нужно отметить, что в отношении монетарного неравенства за последние 10 лет зона низких доходов сократилась примерно на 12%, а немонетарного – более чем на 40%, хотя это сокращение происходило неравномерно.

Доля благополучного населения по положению на осях монетарного и немонетарных измерений неравенства различается более заметно. В модели доходного неравенства она оказывается выше, объединяет в себе почти треть населения и характеризуется высокой неоднородностью: порог дохода в 2 медианы является границей, разделяющей достаточно разные по своим потребительским возможностям группы среднедоходных и высокодоходных россиян, хотя на фоне остального населения обе они относятся к зоне благополучия [Модель…, 2018]. В модели немонетарного неравенства по жизненным шансам и рискам к благополучному населению может быть отнесена в два раза меньшая доля населения, составляющая верхнюю страту – за счет большей распространенности серединного положения. Более того, если в модели немонетарных неравенств зона благополучия в целом меньше зоны неблагополучия, то в модели монетарного неравенства ситуация обратная, хотя расхождение масштабов этих групп невелико; более того, при учете детей, а не только взрослых старше 18 лет, в этой модели зона благополучия также оказывается ýже зоны неблагополучия. Это говорит о том, что даже сравнительно высокие по массовым меркам доходы далеко не всегда приводят к качественному расширению возможностей и снижению рисков. К этому вопросу мы еще обратимся ниже.

Динамика численности разных групп в обеих моделях также оказывается схожа: в отношении как монетарного, так и немонетарного неравенства можно наблюдать расширение и так доминирующей в них по численности серединной зоны: растет группа с «типичными» для россиян доходами (от 0,75 до 1,25 медиан), и равновесным соотношением возможностей и рисков (средняя страта). Более того, и в том и в другом случае такая динамика не ситуационна, не выступает реакцией на внешние шоки, а является продолжением долгосрочной тенденции. В случае доходной стратификации доля медианной группы возросла с 2013 по 2022 г. с 35,3 до 41,9% населения. В случае модели по жизненным шансам и рискам доля средней страты выросла за аналогичный период еще более заметно – с половины населения до 66,8%, то есть процесс «выравнивания по медиане» положения населения в многомерном пространстве немонетарных неравенств носит в данном случае выраженный характер, опережающий конвергенцию по доходам.

Важно, что такая динамика в обоих случаях происходит не только за счет «подтягивания к среднему» тех россиян, которые находятся в зоне неблагополучия, но и за счет сокращения благополучных групп, хотя первый процесс является сравнительно более масштабным. Так, в модели доходной стратификации общая численность благополучных по доходам групп (среднедоходных россиян с доходами от 1,25 до 2 медиан и высокодоходных россиян с доходами более 2 медиан) сократилась за период 2013–2022 гг. с 34,7 до 31,6%, причем это сокращение носило монотонный характер, не реагируя сколь-либо резким образом на внешние шоки. Однако если посмотреть на две подгруппы в составе благополучных по доходам россиян отдельно, то видно, что наиболее заметно сокращалась численность верхней из них, в то время как численность расположенной ниже среднедоходной даже немного возросла, будучи затронутой общей тенденцией усреднения.

В рамках модели по жизненным шансам и рискам, отражающей немонетарные неравенства, численность верхней страты за последнее десятилетние также сократилась – с 16,8 до 13,6%. Однако динамика не носила монотонного характера – до 2018 г. благополучная по качеству жизни группа, наоборот, расширялась, затем резко «обсыпалась» в период пандемии, а в последующие годы вновь восстановила свою численность. Это свидетельствует, с одной стороны, о неустойчивости наиболее благополучной среди массовых слоев населения в координатах немонетарного неравенства группы к внешним шокам, но с другой – о более высоких адаптационных возможностях ее представителей.

Что касается динамики неблагополучия, то в координатах монетарного неравенства низкодоходная группа медленно, но равномерно сокращалась на протяжении всего периода 2013–2022 гг., в то время как в координатах немонетарного неравенства нижняя страта сильнее реагировала на внешние изменения, в том числе и сменой направления тенденций изменения численности (так, в период пандемии наблюдался ее рост, а затем вновь стало происходить сокращение).

Таким образом, конфигурация немонетарных неравенств характеризуется большей волатильностью долевой представленности полярных групп в этих координатах – верхней и нижней страт, численность которых сильнее реагирует на внешние изменения социально-экономического контекста за счет перераспределения шансов и рисков, в то время как конфигурация монетарного неравенства, если оценивать его в рамках относительного подхода, отталкиваясь от медианы доходов, характеризуется большей монотонностью и более медленным темпом изменений в последние 10 лет. Имеющиеся данные позволяют проследить динамику монетарного неравенства по доходам даже на более длительной перспективе, чем прошедшее десятилетие (что, к сожалению, невозможно реализовать для использующейся нами модели немонетарных неравенств в силу отсутствия в более ранних исследованиях соответствующих индикаторов). Данные показывают, что в долгосрочном периоде конфигурация неравенства по доходам заметно изменилась, причем эти изменения можно назвать качественными. Так, численное доминирование медианной группы стало характерно для нее только в последнее десятилетие. Это отличается от ситуации 2000-х гг., когда наиболее массовой была низкодоходная группа (с доходами менее 0,75 медиан), включавшая в себя около 30% населения [Модель…, 2018]. Однако доля медианной группы, возраставшая на протяжении 2000-х гг., к началу 2010-х гг. стала сопоставима с нижнедоходной группой, а затем и опередила ее, объединив в себе уже около трети населения. В дальнейшем она продолжила свое расширение, составив к 2022 г. уже более 40% населения. Таким образом, за последние 20 лет российское общество прошло путь от общества массовой низкодоходности к обществу массовых средних слоев, причем качественные изменения пришлись на первую половину этого периода, а изменения второй половины закрепили и усилили сложившуюся к началу 2010-х гг. конфигурацию неравенства по доходам.

Соотношение монетарного и немонетарного неравенств. Насколько построенные модели монетарного и немонетарных неравенств пересекаются между собой? Анализ показывает, что несмотря на схожую конфигурацию, их соотношение выглядит в современном российском обществе неоднозначно. С одной стороны, между ними прослеживается взаимосвязь, с другой – на микроуровне они зачастую не совпадают: качество жизни, отражающееся в возможностях и рисках в ключевых сферах жизни, не сводится к доходам. Так, в каждой из страт по жизненным шансам присутствуют представители как низкодоходных (с доходами менее 0,75 медиан), так и высокодоходных (с доходами более 2 медиан) групп, хотя в нижней страте доля первых сравнительно повышена, доля вторых – занижена, а в верхней страте – наоборот. Наиболее типичные медианные доходы (от 0,75 до 1,25 медиан) имеют от 33 до 43% представителей каждой из страт (табл. 2). Только в верхней страте эта группа не является наибольшей, что вызвано смещением доходов ее представителей вверх. В итоге более половины тех, кто благополучен в системе немонетарных неравенств, благополучен и по положению на оси доходов.

Таблица 2

Соотношение распределения монетарного и немонетарного неравенств: доля представителей разных доходных групп в составе страт, 2022 г., %

____________

Примечание. Здесь и в табл. 3 серым фоном выделены ячейки, значения в которых более чем в 1,5 раза отличаются от средних по населению в целом (темно-серым – в большую сторону, светло-серым – в меньшую).

С другой стороны, даже высокие, по массовым меркам, доходы обеспечивают попадание в верхнюю страту, благополучную с точки зрения соотношения в ней рисков и шансов, только чуть более чем в трети случаев (37,4%), в то время как более половины высокодоходных россиян оказываются в «типичном» положении в системе немонетарных неравенств, характерном для населения страны в целом и представленном средней стратой. С другой стороны, низкие доходы также чаще всего обеспечивают попадание именно в среднюю страту (62,8% случаев), но в более чем 30% случаев связаны с нахождением в нижней страте, что заметно отличается от ситуации в других доходных группах (табл. 3). Это еще раз говорит о том, что дифференциация доходов частично нивелируется при их трансформации в реальные жизненные возможности и риски, на которые влияют и иные факторы.

Таблица 3

Соотношение распределения монетарного и немонетарного неравенств: доля представителей разных страт в составе доходных групп, 2022 г., %

Динамика 2013–2023 гг. при этом показывает, что связь положения в системе монетарных и немонетарных неравенств индивидов на микроуровне в целом сохраняет свой характер на протяжении всего этого периода, несмотря на изменение конфигурации самих моделей, в частности, происходящее усреднение по доходам и по возможностям, о котором мы говорили выше. Это хорошо иллюстрируют вероятности для представителей разных доходных групп оказаться в той или иной страте по жизненным шансам и рискам по сравнению с типичными по стране в целом. Так, для низкодоходных россиян вероятность оказаться в нижней страте в течение всего периода 2013–2022 гг. примерно в полтора раза превышала среднюю по стране. Медианные доходы на протяжении всего этого периода обеспечивали вероятность для их обладателей оказаться в нижней или средней страте так же часто, как и в среднем по стране. Средние доходы в 1,4 раза чаще, чем в среднем, позволяли оказаться в верхней страте, что еще раз подчеркивает различия медианной и среднедоходной группы с точки зрения их интегрального положения в иерархии монетарного неравенства. Наконец, высокие доходы резко (более чем в 2 раза) повышали вероятность оказаться в верхней страте на протяжении всего последнего десятилетия.

Подтверждается и расположение границы благополучия на уровне 1,25 медианы – при превышающих ее доходах вероятность оказаться в нижней страте резко снижается по сравнению с общероссийской, а в верхней – растет (хотя сосредоточены ее представители при этом в основном в середине).

Еще раз подчеркнем, что и зоны благополучия, и зоны неблагополучия в двух моделях, построенных на основании монетарного и немонетарного неравенства, совпадают далеко не полностью, и наибольшая консистентность положения характерна для «середины» – что не удивительно, учитывая, что именно срединные группы оказываются наиболее массовыми и в том и в другом случае.

Таким образом, доходы влияют на имеющийся спектр возможностей и рисков населения страны, но последние определяются далеко не только ими, а общая конфигурация соответствующих структурных позиций и их динамика приводят к тому, что даже высокие, по массовым меркам, доходы, более чем в половине случаев не приводят к значительным отличиям в качестве жизни в целом, а низкие доходы – тоже более чем в половине случаев – не означают множественных рисков при отсутствии каких-либо жизненных возможностей.

Основные выводы. Результаты анализа показали, что конфигурация монетарного неравенства по доходам и немонетарного неравенства по жизненным шансам и рискам в ключевых сферах жизни (экономические условия, ситуация на работе, сфера образования и здоровья, сфера потребления и досуга) имеет общие черты и позволяет описать сегодняшнее российское общество как общество массовых средних слоев. В модели неравенства по доходу более четверти составляет низкодоходная группа, чьи доходы не позволяют поддерживать типичный для россиянина образ жизни; около 40% – средние слои, имеющие типичный для всего населения уровень доходов (медианный) и характеризующиеся относительно скромным стандартом жизни, превышающим, однако, стандарт выживания, а остальных можно отнести к верхней части массовых слоев населения, которые, однако, довольно сильно различаются между собой. Модель немонетарных неравенств позволяет выделить неблагополучную нижнюю страту (около пятой части населения), массовую (объединяющую уже около 2/3 населения) среднюю страту, а также наименьшую по численности верхнюю страту.

Обе модели неравенства не продемонстрировали в 2020-х гг. качественных изменений даже в условиях внешних шоков принципиально нового характера, что указывает на их сформированность. В более длительном периоде, охватывающем последнее десятилетие (а для модели доходного неравенства период с начала 2000-х гг.) обе модели продемонстрировали процесс «выравнивания по медиане» положения массовых слоев населения страны как в иерархии неравенства по доходам, так и в иерархии неравенства по возможностям. Таким образом, большая часть населения страны оказывается сегодня в очень близком положении как по уровню доходов, так и по качеству жизни. Массовость «середины» увеличивается не только за счет подтягивания к ней части нижних слоев, но и за счет «осыпания» верхних, что сокращает зону массового благополучия в российском обществе, и так относительно небольшую. Это идет вразрез с запросами наиболее образованных и квалифицированных россиян, поскольку сокращает для них возможности вертикальной мобильности.

Соотношение монетарных и немонетарных неравенств на микроуровне тоже достаточно устойчиво в долгосрочной перспективе, хотя при этом и неоднозначно. Высокие или низкие доходы влияют на вероятность иметь те или иные возможности или риски, но не задают жестко соответствующее положение в иерархии немонетарных неравенств. Более того, однородность современного российского общества по качеству жизни оказывается даже выше, чем по доходам – это означает, что те или иные жизненные обстоятельства нивелируют разницу доходов, приводя к схожему положению людей с разным их уровнем. Это в очередной раз подчеркивает нетривиальность задачи сокращения неравенства, а также необходимость его измерения и анализа через призму не только доходов, но и комплексного подхода к оценкам качества жизни и благополучия.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Субшкалы и показатели, использованные для построения модели стратификации российского общества по жизненным шансам и рискам

¹ Указ Президента РФ от 07.05.2024 № 309 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года». URL: http://publication.pravo.gov.ru/document/0001202405070015?ysclid=lykmi79svc665998886&index=1 (дата обращения: 27.08.2024).

² ФСГС РФ. Коэффициент Джини (Индекс концентрации доходов) в целом по России и по субъектам Российской Федерации. URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/Nb_Rd_1–2–5.xlsx (дата обращения: 27.08.2024).

³ Далее мы будем говорить о населении в целом, подразумевая массовые его слои, поскольку верхние 3–5% традиционно остаются за пределами массовых опросов.

⁴ Состав исследовательского коллектива: С. В. Мареева, В. А. Аникин, Ю. П. Лежнина, Е. Д. Слободенюк, А. В. Каравай. Подробнее см. [Модель…, 2018].

⁵ Российский мониторинг экономического положения и здоровья населения НИУ ВШЭ (RLMS HSE), проводимый Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» и ООО «Демоскоп» при участии Центра народонаселения Университета Северной Каролины в Чапел-Хилле и Института социологии Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН. (Сайты обследования RLMS HSE – http://www.hse.ru/rlms и https://rlms-hse.cpc.unc.edu)

⁶ Указ Президента РФ от 07.05.2024 № 309 «О национальных целях развития Российской Федерации на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года». URL: http://publication.pravo.gov.ru/document/0001202405070015?ysclid=lykmi79svc665998886&index=1 (дата обращения: 27.08.2024).

⁷ Модель доходной стратификации построена для населения старше 18 лет в целях дальнейшего сопоставления с моделью по жизненным шансам и рискам, показатели и индикаторы которой применимы только ко взрослому населению страны. При учете детей численность доходных групп несколько меняется – сокращается среднедоходная группа и возрастает низкодоходная, что отражает хорошо известную из эмпирических исследований проблему малообеспеченности семей с детьми (на решение которой в последние годы был направлен целый ряд мер социальной политики), однако общая конфигурация модели сохраняется.

⁸ Методология ОЭСР, также использующая относительный подход для выделения разных доходных групп, относит к экономическому «среднему классу» население с доходами от 0,75 до 2 медиан [OECD, 2019]. Однако в условиях российского общества предыдущие исследования показывают, что группы с доходами от 0,75 до 1,25 медианы и от 1,25 до 2 медиан достаточно заметно различаются между собой; более того, именно между медианной и средней группой, т. е. на уровне 1,25 медиан, можно провести условную границу монетарного благополучия в российском обществе [Модель…, 2018]. При ее превышении расширяются материальные возможности, появляется потребительский выбор, становятся доступны хотя бы некоторые инвестиции в человеческий капитал, формирование ^{сбережений и пр. Согласно той же методологии ОЭСР, к бедным при этом относятся те, кто имеет доходы менее 0,5 медиан – но для условий российского общества это тоже не совсем корректно: в силу низкой медианы такая граница бедности оказывается заниженной}

About the authors

Svetlana V. Mareeva

Author for correspondence.
Email: smareeva@hse.ru

Cand. Sci. (Sociol.), Head of Centre; Leading Researcher

References