Ensuring state and public security by local authorities in the North-Western Region (1870 — 1880s)

全文:

Введение

Проблема обеспечения государственной и общественной безопасности всегда была тесно связана как с правоохранительными органами государства, так и с органами центральной власти, которые формулировали задачи и организовывали их исполнение на местах. После окончания польского восстания 1863 — 1864 гг. и восстановления внутреннего порядка в западных окраинах Российской империи местные органы власти продолжили политику по осуществлению русификации, унификации народного образования, укреплению русского землевладения и влияния православной церкви, а также ряд других социально-экономических мероприятий, которые должны были стать залогом внутренней безопасности и общественного порядка в регионе.

Перед преемниками М. Н. Муравьева и К. П. Кауфмана, проводившими твердую национальную политику в Северо-Западном крае в 1863 — 1866 гг., встала дилемма: продолжить политику по русификации края, законсервировав сложившуюся «систему», или пойти на ее видоизменение либо полную трансформацию¹.

Необходимость анализа предшествующей польскому восстанию 1863 — 1864 гг. политики в управлении западными губерниями империи и смягчение системы управления, установленной М. Н. Муравьевым, возникла в связи с приходом на пост генерал-губернатора Северо-Западного края бывшего управляющего III отделением генерал-адъютанта А. Л. Потапова (1868 — 1874). Соответственно, не только методы управления западными окраинами государства, но и подходы к обеспечению внутренней безопасности в регионе подверглись пересмотру.

Материалы и методы

В процессе исследования политики местных органов власти в западных окраинах Российской империи по обеспечению государственной и общественной безопасности были задействованы как архивные документы и законодательные акты, так и исторические источники личного происхождения в виде мемуарной литературы и воспоминаний современников рассматриваемых событий.

Из мемуарной литературы в статье были использованы воспоминания и записки публициста и общественного деятеля К. Ф. Головина², генерал-фельдмаршала И. В. Гурко³, жандармского генерал-лейтенанта П. А. Черевина⁴, чиновника С. П. Зыкова⁵, литератора и публициста Е. М. Феоктистова⁶.

Главными методами исследования явились ретроспективный, проблемно-хронологический и историко-сравнительный.

Обзор литературы

Специальных исследований о деятельности местных органов власти Северо-Западного края Российской империи по обеспечению государственной и общественной безопасности в отечественной историографии до начала XXI в. не было. Однако определенные сведения содержатся в работах дореволюционных [2; 4; 9; 11; 14], советских исследователей [1; 12; 13; 15] и зарубежных авторов⁷ [3; 5; 7; 10]. В начале XXI в. вышли в свет работы российских историков [6; 8], посвященных государственной политике в Северо-Западном крае. Данная статья углубляет имеющиеся в отечественной историографии сведения по изучаемому вопросу.

Результаты исследования и их обсуждение

Восстановление внутреннего порядка в конце 1860-х гг., нарушенного событиями польского восстания 1863 — 1864 гг., способствовало пересмотру дальнейшей стратегии в управлении западными губерниями Российской империи.

Новый генерал-губернатор А. Л. Потапов управление Северо-Западным краем начал со смены чиновников на ключевых постах, назначенных проводившим русификаторскую политику М. Н. Муравьевым, снятия ограничений с католической церкви и отмены военного положения в губерниях края⁸. Многие назначенцы Муравьева были уволены со своих постов [8, с. 242]. Только в первые два месяца управления краем А. Л. Потапов сменил более 40 мировых посредников и других чиновников⁹. Им также были заменены все губернаторы и чины генерал-губернаторской канцелярии. Распространение получила система доносов¹⁰. По мнению К. Ф. Головина, своеобразным кредо нового начальника края применительно к проводимой политике стало утверждение о том, что «русификация края — совершенно безнадежная цель. Он также не переставал твердить, что нельзя стоять в собственной стране военным станом, и утверждать, в то же время, что эта страна, все-таки, собственная»¹¹. Своих предшественников А. Л. Потапов сравнивал с пожарными, а себя причислял к роли каменщика, возводящего новый дом на пепелище¹².

Следует отметить, что общие принципы кадровой политики, характеризовавшиеся привлечением в край русских чиновников и наделением их преимуществами по службе, оставались прежними. В начале 1870-х гг. в Северо-Западный край продолжали выделяться значительные суммы для выдачи прогонных и подъемных денег для чиновников из внутренних губерний¹³. Денежное пособие в сумме от 50 до 100 руб. получали и переселяемые в западные губернии крестьяне¹⁴. В 1871 г. в западные губернии дополнительно направлялись чиновники для улучшения процесса водворения русских землевладельцев¹⁵. Одним из методов взыскания долгов с поселенцев стало их силовое изъятие при помощи полиции, действовавшей по указаниям начальников губерний¹⁶.

Между тем права и полномочия губернаторов расширялись: они получили возможность проводить внезапные ревизии административных учреждений гражданского ведомства, ротации чиновников внутри губернии, право закрывать частные общества и клубы. В то же время, прослеживалась тенденция по упрощению и сокращению подведомственных губернаторам вопросов¹⁷. Специально созданная комиссия во главе с министром внутренних дел начала рассмотрение вопросов по устройству губернской и уездной администрации и полиции¹⁸.

Однако политика А. Л. Потапова не характеризовалась лишь только одной ревизией сугубо либеральных методов управления западными губерниями, характерными для конца 50-х — начала 60-х гг. XIX в. Его самого сложно было причислить к «предателям русского дела». Несмотря на имевшиеся злоупотребления, коррупцию и слабые знания местных хозяйственных особенностей прибывающими в край русскими чиновниками, А. Л. Потапов продолжил проведение мероприятий по их привлечению в Северо-Западный край. Для решения кадровой проблемы он предлагал повысить жалование местным чиновникам, а также ввести для них ряд льгот по примеру польских губерний и губерний Кавказа [7, с. 42]. За ними была сохранена 30 — 40 % надбавка за службу вплоть до их отбытия с территории края, а в 1870 — 1874 гг. сохранялись 20 % доплаты для чиновников МВД¹⁹. Параллельно велась проработка вопроса об устройстве местных молодых дворян на гражданскую или военную службу во внутренние губернии империи²⁰, в целях избавления от потенциально опасного социального элемента. В целом позиция генерал-губернатора А. Л. Потапова заключалась в том, чтобы уравнять «благонадежных» польских дворян в правах с русским дворянством²¹, а сформулированный М. Н. Муравьёвым принцип о вине всего польского дворянства без исключения в событиях восстания 1863 — 1864 гг. — отменить²².

Вероятно, альтернативу репрессиям по национальному признаку А. Л. Потапов видел в привлечении на сторону правительства лояльных самодержавию представителей местного дворянства. Следовательно, принцип назначения на чиновничьи должности по данному признаку заменялся им на принцип законности и добросовестности служащих — вне зависимости от их происхождения. При этом ультраправый русский национализм в его понимании был не меньшим злом, чем польский сепаратизм. Подобные принципы кадровой политики настроили против нового генерал-губернатора консервативный лагерь и прессу, а также православное духовенство.

Тем не менее все эти поправки не отменяли административно-полицейский контроль над местным населением края. На генерал-губернатора возлагались права и обязанности по охранению государственного порядка и общественной безопасности применительно к тем уездам Северо-Западного края, которые объявлялись на положении усиленной охраны. Он получил право издавать постановления по вопросам нарушений государственной безопасности и общественного порядка, устанавливать взыскания, утверждать приговоры военного суда, увольнять со службы должностных лиц местного самоуправления, запрещать общественные собрания, закрывать торговые и прочие заведения, арестовывать или выдворять с территории края всех подозрительных лиц. В случае объявления военного положения руководство действиями по охранению общественного порядка переходило к командующему армией²³.

В конце 1860-х гг. в западных губерниях Российской империи снова активизировалась агитационная и пропагандистская деятельность. Распространение получило хождение печатных и рукописных листовок революционного содержания, портретов участников последнего польского восстания, анонимных писем с угрозами в адрес представителей местных властей, фактов уклонений от службы в русской армии, пропаганды и агитации рабочих на местных заводах и фабриках, пения запрещенных правительством патриотических песен и гимнов, саботирования церковных служб в царские праздники [13, с. 68].

В связи с активизацией попыток прозелитизма в отношении православного населения края [4, с. 554 — 558] одной из главных задач администрации А. Л. Потапова в сфере ведения конфессиональной политики стало удержание новообращенных от возвращения в католическую церковь. Продолжилась политика по высылке с территории западных губерний политически активных представителей католического клира, закрытию католических братств, при этом костелы закрывались, а здания отдавались под православные храмы²⁴. В 1870 г. за активную агитацию среди местного населения Минской губернии против введения русского языка в дополнительное богослужение ксендз В. Шимкевич был подвергнут негласному полицейскому надзору²⁵. Кроме того, было принято решение об организации ночных караулов из числа православных прихожан с целью охраны церковного имущества от участившихся разграблений. В то же время был уволен главный инициатор обращения местных католиков в православную веру А. П. Стороженко.

Следует отметить, что в конфессиональной политике А. Л. Потаповым была занята позиция сохранения status quo. Наряду с продолжающимся процессом упразднения католических монастырей, неуместной признавалась и деятельность православных братств в крае²⁶. Генерал-губернатор выступал сторонником «русификации польского костела», приняв решение о выделении денежных пособий ксендзам, вводившим в дополнительное богослужение русский язык. Однако данные мероприятия хода не получили, во-многом из-за участившихся жалоб католического клира и его прихожан. Представители католической церкви в начале 1870-х гг. развернули кампанию по дискредитации религиозной политики в крае, проводимой местными властями, популяризуя идею ее угрозы для католичества [3, с. 96].

Политика религиозной терпимости как гарантия общественного спокойствия с точки зрения местных властей коснулась иудейской веры, раскольников и других религиозных конфессий [14, с. 56]. То же самое касалось снижения накала межнациональных противоречий, когда вместо взимания 10 % постоянного налога с лиц польского происхождения вводился 5 %-й налог. Тем самым А. Л. Потапов приобрел славу сторонника «примирения» с поляками²⁷. Генерал-губернатор пришел к выводу о невозможности перспектив культурно-этнической ассимиляции польского населения Северо-Западного края, полагая, что «никакие усилия не сделают из поляка русского»²⁸.

А. Л. Потапов как типичный представитель жандармерии более серьезную угрозу государственной и общественной безопасности в западных губерниях видел в наступлении «революции» и «социализма», чем в польском сепаратизме в его различных проявлениях²⁹.

Политика местных органов власти по обеспечению государственной и общественной безопасности в конце 1860-х — первой половине 1870-х гг., по сути, стала ревизией «муравьевских» административно-политических мер, осуществив кардинальную смену управленческих кадров, при этом принципиально не поколебав направленность русской политики в западных губерниях Российской империи по восстановлению внутреннего спокойствия и общественного порядка. Существенно измененный принцип кадровой политики возвратил принципы саботирования или игнорирования местным чиновничеством внедряемых российским правительством мер, в том числе в сфере обеспечения безопасности.

Заданный генерал-губернатором политический курс был продолжен его преемником генерал-адъютантом П. П. Альбединским (1874 — 1880 гг.). В рамках обеспечения государственной и общественной безопасности перед местными властями встала насущная задача по сохранению общественного порядка и внутреннего спокойствия, особенно в период Русско-турецкой войны 1877 — 1878 гг., из-за вероятной перспективы общественно-политического резонанса со стороны местной польской общественности. По докладам губернаторов Северо-Западного края политическое настроение польского общества все еще оставалось враждебным русской администрации³⁰.

Новый начальник края проявил себя противником деполонизации и русификации края, перейдя к более гибким методам административного управления. В 1874 г. им была предпринята попытка ввести губернские распорядительные комитеты в западных губерниях, как аналогию земств. Однако общее направление государственной политики в западных окраинах Российской империи по-прежнему отвечало требованиям упрочения интеграции региона в структуру государства. По воспоминаниям современников, П. П. Альбединский, исходя из сложившихся политических условий, пытался лавировать между различными политическими направлениями и общественными требованиями³¹.

В начале 1870-х гг. в Северо-Западном крае распространение получило рабочее движение, вызвавшее волнения и стачки среди железнодорожников, портных, столяров и др. Так, в 1873 г. произошло волнение на кирпичном заводе в Брест-Литовской крепости, а в 1876 г. — в Слонимском уезде.

Был продолжен курс по постепенному вытеснению польских чиновников с низших административных должностей, что регламентировалось циркуляром МВД, принятым в соответствии с решением Государственного совета от 1 марта 1879 года. В качестве замены предлагались находящиеся в запасе нижние воинские чины. Подбор новых кадров варьировался в зависимости от территории, куда осуществлялось назначение: отдаленные местности, где служба была связана с тяжелыми условиями, западные губернии империи и польские губернии. Исходя из политических соображений, в последних двух случаях сохранялись прибавка к содержанию и некоторые ранее установленные льготы. Продолжались разработка полицейской реформы и укрепление исполнительной власти на местах [2, с. 135].

Конфессиональная политика администрации П. П. Альбединского в рамках обеспечения государственной и общественной безопасности оставалась важным составным элементом проводимой политики в западных губерниях империи. В данном направлении его программа была более либеральной, чем у предшественников на посту генерал-губернатора края. В 1875 г. П. П. Альбединский выступил с предложениями в МВД о необходимости отмены всех принятых после 1863 г. постановлений, стесняющих права католической церкви [8, с. 330], вероятно, с целью стабилизации этноконфессиональной напряженности в крае и обретения союзника местной власти в лице представителей католичества. Данный шаг обосновывался тем, что введенные в период польского восстания 1863 — 1864 гг. ограничения потеряли свою актуальность и способствовали раздражению местного католического населения³². Более того, в уездах с преобладанием католического населения открывались новые католические костелы³³.

Местным гражданским властям предлагалось не вмешиваться в религиозные вопросы, а полиции лишь осуществлять надзор за представителями католического клира и доносить в государственные инстанции о всех выявленных нарушениях [10]. П. П. Альбединский не видел необходимости и во введении русского языка в дополнительное католическое богослужение. Данный подход к проведению конфессиональной политики в крае вызвал разногласия между генерал-губернатором и митрополитом Макарием, а также противодействие со стороны руководства III отделения и МВД³⁴.

Проблемными вопросами остались переход местного православного населения в католичество и распространение сектантского движения. В 1878 г. в Минской губернии, например, насчитывалось более 10,5 тыс. православных «совратившихся в латинство»³⁵. Подобное наблюдалось и в других губерниях края. К числу распространившихся в 1870-х гг. в западных губерниях протестантских сект следует отнести штундизм, баптизм, евангелическое христианство, адвентизм седьмого дня и др.

В конце 1870-х гг. некоторое оживление наблюдалось в польском революционном движении, затронувшим западные губернии империи. Под видом рабочих и служащих организовывались антиправительственные собрания, преимущественно в Виленской губернии, а польская эмиграция предпринимала попытки организации нового восстания, создания тайных обществ и снабжения оружием местных революционных организаций. Так, в сентябре 1877 г. на пограничной станции Щакова было задержано 400 пудов грузов. При их вскрытии в ящиках оказались нарезные ружья и боевые патроны³⁶. Отмечалось недовольство и крестьянского населения: только в Белоруссии в 1864 — 1875 г. было фиксировано 67 крестьянских выступлений, в 1876 — 1880 гг. — 65 [12, с. 7]. Однако эти проявления не привели к кризису проводимой политики по обеспечению безопасности и кардинальным образом ее не нарушили.

Несмотря на то что политика П. П. Альбединского по «примирению» с польским обществом была характерна и для проводившейся в западных губерниях земельной политики, в стремлении освободить польских помещиков от процентного сбора он был вынужден следовать намеченному курсу по привлечению землевладельцев из внутренних губерний страны. Новый министр внутренних дел А. Е. Тимашев полагал, что удержать в Северо-Западном крае русских землевладельцев «может лишь выгода, сопряженная с удобствами приобретения имений и пользования ими»³⁷, поэтому их привлечению должна была способствовать система льгот и поощрений в виде различных денежных надбавок, единовременного пособия, повышения денежного жалованья каждые 10 лет и т. д. В то же время русским землевладельцам запрещалось отдавать в аренду полякам и евреям приобретенные в собственность на льготных условиях имения.

К сожалению, данные проекты оказались слабо реализуемыми вследствие их недостаточного финансирования. Результат оказался крайне предсказуемым: в начале 1880-х гг. количественное соотношение русских землевладельцев к польским составило 4 к 25, а территория их поместий 1 к 3³⁸.

В начале 1880-х гг. Северо-Западный край, с точки зрения царского правительства, уже не относился к разряду проблемных регионов Российской империи, требующих повышенного внимания и применения в его отношении чрезвычайных мер. В связи с чем можно сделать вывод, что внутренний порядок в указанный период был восстановлен, политика по русификации, унификации и интеграции западных губерний в структуру империи, хоть и медленными темпами, но продолжала осуществляться, несмотря на то, что еще сохранялись проблемы этно-конфессионального и кадрового характера, как и потенциальная опасность усиления националистических либо революционных настроений среди местного населения из-за деятельности заграничной польской эмиграции и ее спонсоров.

Резкая вспышка революционного движения на рубеже 1870 — 1880-х гг. вследствие активизации народовольческого террора внесла свои коррективы в кадровые решения по перестановке высшего регионального руководства Российской империи, не исключая и Северо-Западный край. Вместо либерального по своим политическим убеждениям П. П. Альбединского в регион прибыл герой Крымской войны инженер-генерал Э. И. Тотлебен, ранее сумевший восстановить общественный порядок в Одесском генерал-губернаторстве в 1879 — 1880 гг. 11 мая 1880 г. он вступил в должность виленского генерал-губернатора и командующего войсками Виленского военного округа.

Административная деятельность Э. И. Тотлебена (1880 — 1884 гг.) в западных губерниях характеризовалась вытеснением польских служащих из различных ведомств и системы образования, продолжением призыва русских чиновников и землевладельцев из внутренних губерний империи, регулированием вопросов общественных и семейных взаимоотношений между православным и католическим населением края. Следует отметить, что в начале 1880-х гг. в присутственных местах отдельных губерний Северо-Западного края доля польских чиновников упала до 30 — 40 % [6, с. 266]. При этом генерал-губернатор выступал с позиции нормализации взаимоотношений между русской администрацией и местными политическими элитами, но начавшаяся в 1882 г. болезнь не позволила ему продолжить намеченную программу действий.

После смерти Э. И. Тотлебена в 1884 г. новым начальником Северо-Западного края был назначен генерал-лейтенант И. С. Каханов (1884 — 1893), деятельность которого с самого начала характеризовалась антипольской направленностью. Он с сожалением отмечал, что придется возвращаться к принципам работы М. Н. Муравьёва по прерванной в 1870-х гг. интеграции западных губерний в структуру империи. В первую очередь, по его мнению, было необходимо привлечь в край компетентных и грамотных русских чиновников из внутренних губерний империи. С этой целью, согласно принятым 13 июня 1886 г. «Правилам об особых преимуществах гражданской службы в отдаленных местностях, а также в губерниях Западных и Царства Польского», чиновникам городских и уездных полицейских управлений западных губерний назначалась 50 % надбавка к выплачиваемому им жалованью³⁹. Так, инициативу в данном вопросе показал плоцкий губернатор Л. И. Черкасов, который, согласно жандармскому донесению, в 1885 г. пригласил из России чиновников и удалил из уездных и губернских учреждений всех поляков⁴⁰. При этом данные льготы не распространялись на местных чиновников русского происхождения, чиновникам городского полицейского управления надбавка также не выплачивалась. В 1880-х гг. на постах руководителей западных губерний с лучшей стороны проявили себя выходцы из внутренних губерний империи: А. Н. Потемкин и Н. М. Цеймерн в Гродненской губернии, А. С. Дембовецкий в Могилевской, Н. А. Гревениц в Виленской губернии и т. д.

И. С. Каханов внес определенные изменения в статус генерал-губернатора Северо-Западного края. С 1884 г. началось разъединение гражданской и военной властей, а регион лишился статуса «исключительности», полученного в период польского восстания 1863 — 1864 гг. У начальника края сохранялись широкие права, особенно в период объявляемого военного положения: право предавать суду обвиняемых лиц без предварительного следствия, высылать иностранцев за границу, а мятежников во внутренние губернии и т. д. В случае бунтов, поджогов, диверсий, нападений на представителей правоохранительных структур он получал право применения наказаний по законам военного времени: в течение 24 часов от начала суда — объявлялся судебный приговор.

В конфессиональной политике И. С. Каханов придерживался твердой политики по поддержанию деятельности православной церкви в управляемом им крае и ограничению влияния католичества. С целью увеличения числа православных лиц, одним из главных средств стал закон о смешанных браках, согласно которому ребенок в такой семье считался православным. Православному духовенству предоставлялись неограниченные полномочия по возвращению в православие из католической церкви бывших униатов. С 1886 г. была ограничена свобода в отношении устройства новых костелов⁴¹, а на неблагонадежных русскому правительству ксендзов налагались денежные штрафы или высылка в монастырь. Так, в 1885 г. из г. Вильно в г. Ярославль был выслан зачинатель движения сопротивления преподаванию русского языка епископ К. Гриневицкий [5, с. 93]. Активная борьба объявлялась и раскольникам, численность которых только в Виленской и Ковенской губерниях составила около 47 тыс. чел. Применительно к католической церкви он полагал, что ее следовало в крае держать в оборонительном положении для сохранения общественного порядка.

Поддержание общественного порядка и внутренней безопасности в Северо-Западном крае в 1880-е гг. также осложнялось наличием польского националистического и революционного движений. В начале 1880-х гг., в период активизации по всей стране народовольческого революционного движения, в том числе и в ее национальных окраинах, создавались рабочие, военные, студенческие и гимназические революционные кружки. Такие организации были выявлены во многих городах западных губерний империи: в Минске, Вильно, Витебске, Могилеве, Гродно, Белостоке и Ковно [15, с. 29]. Ими поддерживалась тесная связь с польской социалистической партией «Пролетариат», один из съездов которой состоялся в 1883 г. в Вильно. Революционная пропаганда в Минске, Вильно, Витебске и Могилеве осуществлялась другой народнической организацией — «Черный передел». Однако протестное движение в данный период не получило широкого распространения. В 1864 — 1884 гг. в белорусских губерниях было отмечено 9 волнений рабочих [1]. Как показали дальнейшие события, более серьезную опасность для процесса интегрирования белорусско-литовских земель в общеимперское государственное пространство представляли активизировавшиеся с середины 1880-х гг. польские националистические организации и партии [11, с. 29].

Заключение

Таким образом, деятельность местных органов власти по обеспечению и поддержанию государственной и общественной безопасности в Северо-Западном крае в анализируемый период характеризовалась непоследовательностью и переменчивостью политического курса, чередованием либеральных и консервативных мер. При этом, несмотря на разгул революционного народнического и зарождающегося рабочего революционного движений во внутренних губерниях Российской империи, общественный порядок на ее западных окраинах находился на относительно стабильном уровне, что позволило территориально сохранить эти земли в составе государства ввиду отсутствия сильной националистической платформы, только набиравшей силу в конце XIX в. Политика по русификации, проводимая в западных окраинах империи, вызвала обратный эффект со стороны польского общества, белорусского, литовского и еврейского населения, трансформируя линию их общественно-политического поведения к более открытому и принципиальному противостоянию с царской администрацией. Деятельность органов власти по превращению местных народов в верноподданных граждан империи потерпела фиаско, наряду с аграрными, кадровыми и конфессиональными проектами в западных окраинах империи, выступавшими в их понимании одним из главных залогов государственной и общественной безопасности в регионе.

 

¹ ГА РФ (Государственный архив Российской Федерации). Ф. 109. 1 эксп. Оп. 38. Д. 23. Ч. 175. Л. 80 — 81 об.

² Головин К. Ф. Мои воспоминания: в 2 т. СПб., 1908. Т. 1. 396 с.; 1910. Т. 2. 274 с.

³ Гурко И. В. Очерки Привислянья. М., 1897. 378 с.

⁴ Черевин П. А. Воспоминания П. А. Черевина. 1863 — 1865. Кострома, 1920. 76 с.

⁵ Зыков С. П. Наброски из моей жизни // Русская Старина. 1910. № 6. С. 483 — 525.

⁶ Феоктистов Е. М. Воспоминания Е. М. Феоктистова: За кулисами политики и литературы. 1848 — 1896. Л., 1929. 248 с.

⁷ Грибовский В. М. Государственное устройство и управление Российской империи: (Из лекций по рус. гос. и адм. праву). Одесса, 1912. 258 с.; Манусевич А. Я. Очерки по истории Польши. М., 1952. 404 с.; Грабенский В. История польского народа. Минск, 2006. 800 с.; Линкевич В. Н. Межконфессиональные отношения в Беларуси (1861 — 1914 гг.). Гродно, 2008. 105 с.

⁸ ОР РГБ (Отдел рукописей Российской государственной библиотеки). Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 260 — 261.

⁹ Зыков С. П. Указ. соч. С. 484 — 494.

¹⁰ ОР РГБ. Ф. 856. Ед. хр. 5. Л. 440 — 441.

¹¹ Головин К. Ф. Указ. соч. С. 103.

¹² ГА РФ. Ф. 109. Оп. 153. 1868 г. Д. 184. Л. 8 об.

¹³ РГИА (Российский государственный исторический архив). Ф. 1250. Оп. 2. Д. 37. Л. 133 — 135.

¹⁴ Там же. Ф. 916. Оп. 1. Д. 13. Л. 68 об.

¹⁵ Там же. Л. 105 об.

¹⁶ Там же. Л. 131.

¹⁷ Там же. Д. 1. Л. 3.

¹⁸ РГИА. Ф. 916. Оп. 1. Д. 1. Л. 14.

¹⁹ Полное Собрание Законов Российской империи. Собрание второе. СПб., 1873. Т. 44. № 47700.

²⁰ РГИА. Ф. 1263. Оп. 4. Д. 46.

²¹ РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 248. Л. 43 — 44.

²² Воспоминания П. А. Черевина. С. 54.

²³ Грибовский В. М. Указ. соч. С. 218.

²⁴ РГИА. Ф. 1263. Оп. 4. Д. 46.

²⁵ ГА РФ. Ф. 109. Оп. 155. 1870 г. Д. 33. Л. 147 — 154.

²⁶ РГИА. Ф. 1282. Оп. 1. Д. 248. Л. 27 — 28.

²⁷ Грабеньский В. Указ. соч. С. 687.

²⁸ ОР РНБ. Ф. 120. К. 36. Л. 61.

²⁹ РГИА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 3. Л. 40 — 41.

³⁰ РГИА. Ф. 1282. Оп. 3. Д. 167. Л. 115.

³¹ Феоктистов Е. М. Воспоминания Е. М. Феоктистова… С. 298.

³² ОР РГБ. Ф. 16. Ед. хр. 51. Л. 24 — 28.

³³ Линкевич В. Н. Указ. соч. С. 24.

³⁴ ОР РГБ. Ф. 600. Ед. хр. 617. Л. 1 — 1 об.

³⁵ РГИА. Ф. 821. Оп. 10. Д. 256. Л. 164.

³⁶ ГА РФ. Ф. 110. Оп. 24. Д. 606. Л. 117 — 118.

³⁷ РГИА. Ф. 1282. Оп. 2. Д. 391. Л. 228 — 230.

³⁸ Там же. Л. 183 — 185.

³⁹ Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. СПб., 1886. Т. 6. № 3817.

⁴⁰ ГА РФ. Ф. 110. Оп. 24. Д. 1878. Л. 9.

⁴¹ Гурко И. В. Указ. соч. С. 57.

作者简介

Sergey Ananyev

Main Center for Scientific Research of the Federal Service of the National Guard of the Russian Federation

编辑信件的主要联系方式.
Email: sergey_ananyev1982@mail.ru
ORCID iD: 0009-0006-9372-165X

Senior Officer of Department of the Main Center for Scientific Research, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor

俄罗斯联邦, 9A Krasnokazarmennaya Str., Moscow 111250

参考

补充文件