Alienation: identity crisis

Full Text

Введение

Анализ отчуждения свидетельствует о наличии устоявшейся философской традиции его исследования, однако это вовсе не означает, что данный феномен можно считать всесторонне изученным. В современном мире отчуждение приобретает новые черты, проявляя себя в информационной цифровой реальности.

В статье рассматриваются те аспекты отчуждения, которые связаны с формированием реальности, именуемой виртуальным миром, гиперреальностью или цифровой действительностью.

Человек в современном мире становится не только свидетелем, но и актором происходящих социокультурных трансформаций, процессов, генерирующих не только новые возможности, но и новые проблемы, требующие пристального внимания и всестороннего анализа.

Актуальность исследования проистекает из необходимости осмысления феномена трансформации идентичности человека в ситуации динамично меняющейся реальности, в условиях утраты связи социокультурных факторов с объективным миром.

Проблема отчуждения в историко-философском дискурсе

Понятие «отчуждение» не имеет общепринятого определения по причине сложности, вариативности и мультиформности соответствующего феномена. В правовой сфере отчуждение – это передача прав или собственности; в социальной сфере – изоляция индивида от социума, государства или отлучение от религиозного культа, в медико-психологической сфере – психическое расстройство.

Понятие «отчуждение» активно вводится в философский оборот в Новое время, хотя проявляет себя и в более ранние периоды. Так, например, проблема отчуждения просматривается в Средние века как в религиозной философии Востока, так и в христианстве при осмыслении рационального и иррационального, свободы человека, его отношения к Богу, природе, обществу и своему внутреннему миру [9].

Религиозная традиция рассматривает процесс отчуждения, как способ существования человека вне Бога, акцентируя различия бытия телесного и духовного. Внерелигиозные направления определяют содержание данного процесса, прежде всего, как некую модификацию человеческой деятельности, ее характера и содержания, причина которой состоит в социальной природе самого человека, его детерминированности обществом, формирующем в отношении личности определенный запрос.

Наиболее детальную проработку проблема отчуждения и способов его преодоления получает в системах немецкого классического идеализма. Так, в ранних работах Г. В. Ф. Гегеля прослеживается приверженность идеям прежних мыслителей, четко противопоставлявших общество и человека, Левиафана и возможности свободного волеизъявления. Позже на первый план выдвигается мысль о необходимости преодоления человеком своей первичной естественности.

Ключевую роль в данном процессе играет общество в его предметности, с учетом присущих ему генезиса и причин. Человек в ходе истории должен постоянно преодолевать свою естественность, первичную данность, закреплять свою объективность вовне. Заимствуя идею отчуждения у других мыслителей, Гегель придает ей иное качество. Раскрывая эту идею, как пишет Ш. Авинери, он осуществляет ее глубочайший синтез с диалектикой, что позволило ему преодолеть противоположность метафизичности и диалектичности явлений, понять, каким образом осуществляется переход в состояние чуждости себе прежнему и «возвращение к себе» с последующим отчуждением [17].

Хотелось бы обратить внимание на то, что, согласно Гегелю, отчуждение никогда на может быть абсолютным. Более того, оно выступает благоприятной предпосылкой освоения мира: сохраняя в снятом виде «свое», оно может возрождать его обновленным. Отчуждение может проявлять себя по-разному: через любовь, самоотдачу, как в христианстве, приобщать человека к Абсолютному Духу, выступать источником всего Благого, светлого; порой же оно оказывается разрушительной силой, источником порабощения. Двойственность проявления отчуждения Гегель показывает посредством сопоставления истинного отчуждения, под которым он понимает «волеизъявление, что я не хочу более рассматривать вещь как мою» [4, С. 121]. Истинное отчуждение, по его мысли, сопряжено со свободой воли человека, неистинное же, далекое от подлинной свободы, несет тотальное разрушение. В этой дилемме, согласно Гегелю, содержится нравственная составляющая [4], которая, по сути своей, многомерна [10].

Классики же марксизма – К. Маркс и Ф. Энгельс – заложив в основу своей концепции не истинное отчуждение, видят его корни в производственной, материальной сфере жизни общества. Отчуждение становится одной из сторон целостного процесса деятельности, а смысл его порожден деформацией «сущностных сил» человека, представляющей собой последствие его лишения исконной творческой определенности.

Нарастание процессов дегуманизации общества в ХХ веке выводит на первый план тот аспект отчуждения, который определяется экстенсивным растрачиванием не только природных, но и человеческих ресурсов. Наиболее удачная попытка комплексного анализа феномена отчуждения, обретшего тотальный характер, охватывающего все сферы человеческой жизни, принадлежит мыслителям Франкфуртской школы. Однако философы данной школы неоднозначны в толковании явлений отчуждения, его форм и причин.

Фиксация на субъективном измерении феномена отчуждения в качестве объекта анализа подразумевает поведение индивида, расщепление сознания отдельной личности. Такое положение дел стало следствием кризиса общества, превратившего личность в функцию, искалечившего тем самым духовный мир индивида, лишившего его полноты бытия, спровоцировав чувства ненужности, никчемности, одиночества и заброшенности [19].

Анализ отчуждения как объективного феномена предусматривает исследование социально-экономических факторов, процессов, имеющих место в обществе. Ю. Хабермас подчеркивает модификацию экономических закономерностей современного капитализма, передавшего функции производственного планирования и распределения государству, тем самым сместив акценты осмысления, переходящего из экономической сферы в сферу административного управления. По его утверждению, источником социальных кризисов становится противостояние рациональности управленческого центра и иррациональности поведенческой мотивации [20].

«Жизненный мир», транслирующий интерсубъктивное видение «практической реальности» в своем социокультурном измерении противопоставлен общественным институтам с их «техническим» способом мироотношения. Данное противоречие становится источником кризиса легитимности социума. Современное общество оказывается неспособным к созданию условий для реализации творческого потенциала большинства людей. Именно это становится причиной возникновения отчуждения индивида от общества.

Еще одной плоскостью рассмотрения процесса отчуждения становится культура. Т. Адорно видит в развитии массовой культуры, стандартизации общественных отношений причину социально-антропологической регрессии индивида. Отчуждение в данном случае отождествляется с «индивидуализацией» человека, процессом его «цивилизации» [1].

ХХ век обогатил представления об отчуждении посредством привлечения к исследованию данного феномена представителей различных сфер знания. Расширение объема и многообразия информации об отчуждении имеет еще одну причину – то, что возникновение новых его видов обусловлено особенностями процессов, происходящих в современном мире.

Топология пространства отчуждения стала предметом пристального внимания многих выдающихся мыслителей. Так, Х. Ортега-и-Гассет видел в отчуждении прежде всего потерю личностью собственных убеждений, укорененности. Согласно К. Ясперсу, отчуждением становится деятельность человека вне собственного «Я», вне свободы и ответственности. Т. Манн видит в отчуждении трагедию самосознания, превращение личности в Ничто. По мысли Э. Кассирера, отчуждение ассоциируется с бессилием человека перед собственным развитием. Ж. Бодрийяр усматривает опасность отчуждения в сытом покое человека, не осознающего опасности. С. С. Шинкова показывает, что оригинальные трактовки данного феномена имеются в работах Э. Фромма, П. Пикассо, Г. Маркузе, С. Беккета, А. Камю и др. [16].

Традиция мыслителей немецкой классической философии И. Канта, Г. Гегеля, Й. Шеллинга, И. Фихте, присваивающая отчуждению статус атрибута не только человеческого, но и Абсолютного сознания, была продолжена персоналистами Э. Мунье, Дж. Ройсом, Ж. Лакруа.

Современные отечественные мыслители так же не обходят вниманием данную проблему. Роль отчуждения и освоения в политике рассматривается В. Е. Гулиевым, В. Е. Давидовичем, Ю. А. Ждановым, Ю. В. Карпенковым, А. А. Костиным и другими [16]. Влияние отчуждения на перспективы развития общества исследует Л. И. Пахарь [12].

Как мы видим, содержание представлений о природе отчуждения в классической и неклассической философской мысли определяется влиянием той или иной сферы реальности на возникновение несовершенства действительности, «разорванности» состояния человека, незавершенности его существования. Философская категория «отчуждение» возникает как следствие осмысления факта противоречия, возникшего между законами природы и общества с одной стороны, и человеческой природой – с другой.

Новые формы отчуждения

Качественная трансформация общества, произошедшая в ХХ веке, спровоцировала генезис общества нового типа, именуемого постиндустриальным, цифровым и даже постэкономическим. Важнейшей отличительной чертой данного типа общественной организации служит информация как фактор прогресса системы. Изменения произошли и в сфере аксиологических акцентуаций; в частности, интеллектуализация труда приводит к доминированию интеллектуальных ценностей.

Социальные реалии, с которыми нам пришлось столкнуться сегодня, существенно отличаются от тех, которые были свойственны обществу конца ХХ века. В формировании нового облика человека и человечества ключевую роль играют информационные технологии, приобретающие все более универсальный характер. Глобализация становится фактором конфигурирования многих процессов и явлений в современном социуме. Феномен отчуждения также приобретает глобальный характер.

Проблема отчуждения человека в современном мировом сообществе не только не находит своего решения, но, напротив, усугубляется, приобретая новые формы, соответствующие происходящим индустриальным и постиндустриальным процессам.

Вновь возникающие формы отчуждения неизбежно подвергаются философской рефлексии. Анализируя нынешнюю стадию развития культуры, З. Бауман приписывал ей качество «текучести» [3]. В. Н. Бадмаев и А. М. Джевакова, характеризуя постмодернистское мирочувствование современного информационного общества, в качестве важнейших характеристик существования современного человека выделяют становление и движение. Эти качества непосредственным образом определяют сущность и самотождественность человека [2]. В социальном плане это выражается в текучести, подвижности, динамичности общественных процессов. Символами образа жизни современного человека стали бег, движение, вращение, скорость. Такого рода онтологическая трактовка человека свидетельствует о смещении акцентов; происходит переход от «позитивной идентичности», характерной для понимания природы бытия личности в классической онтологии к «несамотождественности», что порождает существенные трансформации понятия «сущность человека». В частности, истоки такого понимания проблемы имеются в экзистенциализме, который, отказавшись от поисков сущностных сил человека, заявил о свободе, локализованной в его существовании.

Человек в экзистенциализме превращается в «проект», априорно активный в отношении к миру и самому себе. «Я» в данном случае становится «разрывом» бытия, «здесь-бытием». Сущность человека заключается в чувстве фундаментальной недостоверности его самого в мире, и находит воплощение в ощущении себя посторонним [6].

Отчуждение определяется двойственностью взаимоотношения человека с Другим. С одной стороны, Другой необходим как источник знания о себе и своей индивидуальности. В то же время, Другой порождает негативные значения меня и становится скрытой угрозой моему существованию. Взаимоотношения Я и Другой определяются реакцией на действия Я. Сценарии взаимодействий мира Я и мира Другого определяют различные формы отчуждения.

Отчуждение человека от общества – социальное отчуждение – обусловлено превращением общественных институтов (экономических, политических и прочих) в анонимную силу, управляющую человеком и неподвластную ему. Причиной этого становится сознательное бегство человека от ответственности за принятые решения и сформулированные идеи. Мы стали рабами созданных нами же законов, считает Э. Фромм. Человек теряет контроль над происходящими вокруг него событиями, что порождает эгоизм, апатию и одиночество.

Коммуникационное отчуждение свидетельствует о возникновении кризисных явлений в личностных взаимоотношениях. Отношения между людьми становятся поверхностными, имитируются дружба, любовь, доверие, скрываются взаимное равнодушие и отчуждение. Как отмечают А. Сокал и Ж. Брикмон, этот вид отчуждения существует в двух главных формах. Первичная форма находит выражение в несоответствии проявленности меня для Другого и моего собственного Я. Вторичная форма возникает с осознанием Другого как чужого мне, определяющего меня как не меня, тем самым разрушая мою идентичность и порождая чувство вражды [14].

На наш взгляд, особенности существования человека в современном мире порождают все новые вариации одной из самых опасных форм отчуждения – самоотчуждения. Данная форма способствует деперсонализации личности, разрушению целостности человеческого Я.

Самоотчуждение, рассматриваемое как психический феномен, заключается в обособлении личности от собственного Я, от потребностей, эмоций и даже тела. По мысли И. В. Латыпова, уровнями самоотчуждения могут стать, во-первых, утрата самоидентичности, во-вторых, потеря смысла собственного существования и деятельности, в-третьих, утрата чувства субъектности (причинности) [8].

В своем исследовании мы делаем акцент на первом уровне самоотчуждения – утрате самоидентичности. Мы полагаем, что внимание к проблеме самоидентичности обусловлено особой важностью данного явления. Самоидентичность целесообразно рассматривать как основу формирования личности, декларацию ее самоценности, необходимое условие активного соучастия в социальном бытии и взаимодействии.

Утрата самоидентичности может квалифицироваться как форма порабощения человеческого существа, лишенного возможности порождать собственные мысли, действовать вне зависимости от какого-либо манипулирования [13].

Такого рода форма отчуждения, постулируемая реалиями современного мира, создает специфическую модель компенсации – online-идентичность, которую, в данном случае, допустимо рассматривать как современную версию разрешения проблемы самоотчуждения. Является ли такая идентичность отражением подлинного Я – неизвестно [7]. По мысли Бодрийяра, инстанция Я теряет свои очертания, границы. «Теперь все разобщены и безразличны под властью телевидения и автомобиля, под властью моделей поведения, запечатленных во всем – в передачах масс-медиа или же в планировке городов» [18, с. 57]. Пространство современного мира дает человеку возможность воссоздать самого себя заново. И. А. Беляев и А. М. Максимов утверждают, что человек, приобщающийся к свободе, активно вовлекается в данный процесс [11]. Каков будет результат этого процесса – зависит от выбора человека: усовершенствованная версия себя или же абсолютно иной персонаж.

Тенденция, набирающая силу в последнее время, включает в себя намерение демонстрации «истинной» версии себя, базирующееся на стремлении к принятию себя в любом качестве, позитивной оценке своих данных. Однако ситуация анонимности в социальных сетях провоцирует деиндивидуализацию – частичную утрату человеком самосознания и страх перед Другим как оценивающим. Таким образом, «истинная» версия себя превращается в «идеализированно-истинную» [15]. Опасность этой ситуации можно усмотреть в том, что опьяненный собственным отражением индивид утрачивает связь с реальностью. Возможен также и иной вариант трактовки опасности данной ситуации; пользователь внутри сети подвержен процессу конформизации, превращаясь в «усредненного Другого», понятного и приемлемого [13].

Тем не менее, несмотря на различные трактовки проблемы виртуальной бытийности человека, общим для всех мыслителей является признание факта трансформации субъекта, его объективированности, отчуждения от подлинной реальности. Окружающая реальность приобретает статус управляемой игровой среды, в которой правила и ценности, стандарты и традиции становятся вариативным матричным элементом.

Главная опасность, на наш взгляд, заключается в сформировавшейся ситуации неукорененности и детерриторизации человека, подвергшегося фрагментации. «Путь человека, – как совершенно справедливо отмечает М. П. Корнева, – который он сам формирует при помощи «мыши», потенциально предстает как ризома, как книга, которую можно читать с любого конца, с любой главы и даже с любой строки. И в такой книге больше нет главного героя – героем (и даже автором) может стать каждый» [5, с. 61]. Ситуация существования в условиях виртуального мира порождает ряд иных вопросов. В частности, чем является онлайн-личность в большей степени: маской или персонализацией самости? И более того, чем является наша «реальная» жизнь: способом «бегства» или все еще реальностью?

Заключение

Подводя итоги вышесказанному, необходимо подчеркнуть важность поисков ответа на обсуждаемые вопросы, возникающие как следствие реализации человеком такого ответа на проблему самоотчуждения, как воссоздание себя в виртуальном пространстве, уверенно приобретающем природу «реальной» реальности, «истинной формы бытия».

Существуя в пространстве быстрой смены ориентиров, человек оказался на пороге кризиса идентичности, в ситуации углубляющегося самоотчуждения. Перед нами со всей остротой встает вопрос о полиидентичности, возникающей как результат динамичного процесса виртуализации мира. Меняется не только форма, но и природа самого бытия человека. Виртуальность «врастает» в материю реального мира, пронизывая все его уровни, сферы, связи. Идентичность человека также приобретает новое измерение, превращаясь в нечто качественно иное, теснейшим образом сопряженное с гиперреальностью.

About the authors

Marina V. Manannikova

Author for correspondence.
Email: Marinamanannikova@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-1792-8713

Candidate of Philosophical Sciences, Associate Professor of the Department of Geopolitics and Sustainable Development of Society

References

Supplementary files