Том 11, № 4 (2023)

Цели исследования: Установить, привозил ли Хулагу порох из Китая во время своей военной операции на Ближнем Востоке в 1256–1260 гг. и применяла ли его армия пороховое оружие против крепостей ассасинов Аламута.
Материалы исследования: Автор статьи исследует иламские и китайские источники, в которых упоминается военный поход Хулагу из Монголии на Ближний Восток и вооружение монгольской армии.
Результаты и научная новизна: Большинство исследователей сходятся во мнении, что монголы использовали пороховое оружие, адаптированное из Китая, в своих восточноазиатских военных экспедициях, таких как Китай, Япония, Корея и Ява. Однако до сих пор ведутся споры о том, использовали ли монголы порох и пороховое оружие в своих военных походах на Запад. Некоторые исследователи утверждают, что монголы не использовали порох в европейской кампании и что нафта была основным зажигательным материалом, которое они использовали в ближневосточном походе.
Авторы исламских источников описывали новое китайское оружие и химикаты в более привычных терминах, таких как нафта. Особенно если сравнить сведения Хамдаллаха Муставфи, Ата-Малика Джувайни и Кутб ад-дина Ширази об осаде монголами Маймун-Диза в 1256 г. с китайским военным уставом «Уцзин Цзунъяо», становится очевидным, что монголы перевозили трелучные баллисты под названием «бычий арбалет» из Китая. Получается, что данные баллисты стреляли «стрелами с ракетной поддержкой». Эти стрелы несли бумажные трубки, наполненные порохом, что увеличило бы их дальность до достижения горной крепости Маймун-Диз, и бомбы, покрытые бумагой, бамбуком, керамикой или металлом, которые подожгли бы защитников крепости. Эти баллисты упоминаются как бабаны в армянских источниках и как «нафтовые инструменты» во время осады Багдада монголами. Наиболее оригинальным аспектом нашей статьи является гипотеза о том, что сведения в работе Муставфи о наличии «голубого яда» в стрелах, выпущенных монголами по замку Маймун-Диз, относятся к черному пороху. «Голубой яд», состоящий из частиц, был одним из способов, которыми Муставфи выделял черный порох.

Цель исследования: рассмотреть каким образом монументальная архитектура, в частности, мемориальные постройки отражают изменения в обществе, связанные с принятием ислама в Золотой Орде и связи с другими мусульманскими государствами.

Материалы исследования: мавзолеи, которые являются наиболее многочисленными объектами монументальной архитектуры, исследованными на всей территории Золотой Орды. В работе рассматриваются как археологические памятники, так и различные изображения мавзолеев: рисунки XVIII–XIX вв. и фотографии конца XIX – начала XX вв.

Результаты и научная новизна: На основании строительной техники в Золотой Орде выделяются два направления зодчества – строительство из кирпича (обожженного и сырцового) и строительство из камня. Анализ планировки, строительных приемов, архитектурных деталей мавзолеев и строительной техники приводит к выводу, что в сложении золотоордынского мемориального зодчества прослеживается несколько направлений. Очень существенным было влияние среднеазиатской школы, связанной со строительством из обожженного и сырцового кирпича. Архитектурные формы кирпичных мавзолеев, распространенных преимущественно в степной зоне, находят прямые аналогии среди памятников Средней Азии, прежде всего, Хорезма. В памятниках, выполненных в технике каменного строительства прослеживается влияние Малой Азии и Закавказья. Оно выражается как в архитектонике зданий, так и применении некоторых строительных приемов. Золотоордынские башенные мавзолеи, скорее всего, являлись точной копией малоазийских и азербайджанских. Наряду с типичными для мусульманского мира формами мемориальных зданий, в улусе Джучи присутствовали постройки архаического облика. Здесь строились пирамидальные мавзолеи, форму которых исследователи выводят из надмогильных сооружений в виде курганов и связывают с тюркскими поминальными постройками IX–XI вв.

Цель исследования: работа является частью исследования авторов, направленного на подготовку сборника, посвященного татарским вариантам эпоса «Идегей». Она нацелена на обзор и систематизацию архивных и опубликованных вариантов татарской версии дастана «Идегей», введение в научный оборот неисследованных вариантов, составление полного списка текстов, их структурный и текстологический анализ.

Материалы исследования: архивные и опубликованные варианты татарского дастана «Идегей». Были использованы сведения из литературных и исторических источников, научных исследований. Привлечены труды известных фольклористов, в том числе исследования о дастане «Идегей» известных фольклористов Нигмата Хакима и Наки Исанбета.

Научная новизна исследования обусловлена тем, что на основе изучения архивных материалов произведен обзор всех известных нам вариантов и сравнительный анализ отдельных эпизодов и мотивов. На основе анализа выявлены изменения, которым подверглись варианты, преобразование отдельных мотивов, всевозможные вариации последних, выявление степени сохранности разновременных записей дастана.

Результаты исследования и его научная новизна: в работе доказано, что татарские варианты дастана об Идегее и Токтамыше имели большое распространение среди татар Волго-Уралья, западной Сибири и Крыма, о чем свидетельствует широкая вариативность произведения. Однако основная часть вариантов дошла до нас фрагментарно, в сильно усеченном виде, и к моменту их фиксации, за исключением вариантов, записанных В.В. Радловым и Н. Хакимом, названный жанр перестал существовать в живом естественном бытовании. Несмотря на это татарские версии дастана «Идегей» в отличие от остальных тюркских версий, которые дошли через работы этнографов и историков, несомненно обширнее и многочисленнее, зафиксированы в оригинальном исполнении или сохранились в рукописях на татарском языке.

Цель исследования: проанализировать текст и представить перевод анекдота-латифе о ловком везире казанского хана.

Материалы исследования: архив Ризаэтдина Фахретдина.

Результаты и научная новизна исследования: в основе исследования публикация и перевод текста, анекдота-латифе о ловком везире казанского хана, избежавшем смерти с помощью хитроумного прочтения неогласованного персидского текста по-арабски. Латифе сохранилось в архиве и с большой долей вероятности принадлежит перу весьма плодовитого поэта и высокообразованного представителя мусульманского духовенства Волго-Уралья ‘Али Чокрый ((1827/28–1889). Представленный для исследования список на данный момент хранится в Институте восточных рукописей Российской академии наук в Санкт-Петербурге. Именно в его составе и хранится публикуемый анекдот. Данный анекдот о «Сонкор-бике Каланисе» также имеет персидское происхождение, поскольку возник в тюркской среде, где хорошо знали фарси. Возможно, он относится к эпохе Казанского ханства, однако никаких известий о существовании в этом государстве должности везиря при хане мы не имеем. Впрочем, как пример обыгрывания слов анекдотического свойства, этот рассказ вполне мог появиться в Поволжье еще в раннее Средневековье. Ведь основан он на разнице в чтении арабского языка и тюркской речи, записанной арабским письмом. Тюрки и арабы столкнулись с этой проблемой, как только Ислам проник в тюркскую среду и началось знакомство с Кораном. Таким образом, «Лятифе о казанском хане и его везире» – не просто интересный и забавный анекдот, но поучительная филологическая головоломка, пришедшая на ум искушенному знатоку трех языков ислама – арабского, фарси и тюрки.

Цель исследования: выявить основные этапы эволюции статуса Чинги-туры как политического центра Тюменского ханства.

Материалы исследования: работа проведена на основе анализа опубликованных источников (летописи, посольские документы, грамоты и договора, записки путешественников, данные картографии и результаты археологических раскопок).

Результаты и научная новизна. В исторических исследованиях, во многом под влиянием различных редакций т.н. «сибирских летописей», существует традиционная концепция о связи Чинги-туры, прежде всего, с деятельностью князей из династии Тайбугидов, с отъездом которых в Искер-Сибирь город практически прекратил свое существование. Однако, более комплексный подход к источникам, в том числе археологическим, позволяет по-иному рассмотреть на этот вопрос.

Становление города (с учетом специфики использования этого термина к сибирским реалиям), связанного именно с Улусом Джучи, видимо, относится к последней четверти XIII века, когда здесь меняется население и Чинги-тура становится одним из центров на трансуральском торговом пути. Экономическое и возможно административное значение Чинги-туры в XIII–XIV вв. стало основой для ее политического возвышения в первой трети следующего столетия, когда она оказалась центром притяжения для тех Шибанидов, которые будут бороться за объединение всех владений представителей этой династии в единое государство. Причем до конца 1420-х гг. город находился под контролем представителей племени буркут, история которых очевидно связана с сибирскими Тайбугидами. Только при Абу-л-Хайре после 1431 года за Чинги-турой (Тюменью русских источников) закрепляется статус тронного места, что является резонной основой для наименование самого государства Тюменским ханством. Специфика города долгое время определялась тем, что он находился на северной границе этого степного государства, что значительно усложняло его развитие.

Также вопреки сложившейся историографической традиции можно говорить о том, что Чинги-тура не была заброшена после смерти или убийства тюменского хана Ибрахима (Ибака) не позднее 1495 года. Крах города связан с кризисом самого Тюменского ханства в конце 1510-х гг. Несмотря на явное уменьшение его значения город продолжал существовать и играть определенную роль в политической идеологии внука Ибрахима хана Кучума, а окончательно он был заброшен татарами после похода Ермака. Благодаря этому, к 1586 году, то есть к моменту строительства неподалеку русской Тюмени, он уже назывался только «пустым городищем». Дальнейшее понимание роли Чинги-туры в истории сибирской государственности Шибанидов невозможно без срочного продолжения археологических раскопок остатков сохранившего до наших дней городища.

Целью данного исследования, посвященного процессу снабжения евнухами, составлявшими часть структуры гарема в Османской империи и Крымском ханстве, является определение того, как осуществлялась поставка евнухов во дворец султана или хана.

Материалы исследования. Основным источником этого исследования являются документы, хранящиеся в Департаменте Османских архивов Государственного директората при Президенте Турецкой Республики. На основе этих документов были изучены и проанализированы османские и крымские хроники исследуемого периода.

Результаты и научная новизна. И Османская империя, и Крымское ханство вскоре после основания своих государств создали структуру гарема и начали использовать евнухов. Евнухи, или как их еще называли – кастраты, составляли костяк структуры гарема. Выяснилось, что основным способом снабжения гарема евнухами была их покупка у специализированных торговцев. Оба государства прилагали усилия по выявлению детей, потерявших мужественность по естественным причинам, и трудоустройству их в гареме. В истории Османской империи отмечается редкий случай добровольной кастрации Газанфера и Кафер Агаса, которые таким образом хотели приблизиться к султану Селиму II. Османская администрация уделяла особое внимание социальным, а также физическим характеристикам нанимаемых евнухов и, например, предпочитала, чтобы они изучали турецкий язык в османском гареме. Было также замечено, что Крымское ханство придавало большое значение организации гарема, как и в Османской империи. Однако выяснилось, что институционализация в организации гарема была слабее, чем у османов, и, что по крайней мере некоторые из евнухов, приближенных к хану, покинули дворец после свержения хана. Выяснилось также, что иногда информация в первоисточниках противоречит документам, подготовленным бюрократическими органами того периода. Установлено, что в рамках высокой османской культуры особое внимание уделялось формированию евнухов, а те, кто каким-либо образом утратил мужественность, даже если они были мусульманами, теряли свою индивидуальную идентичность и превращались в офицеров, принадлежащих государству.

Цель исследования состоит в изучении генезиса текста комедии Наки Исанбета «Җирән чичән белән Карачәч сылу» («Рыжий чичян и Черноволосая красавица», 1942).

Материалы и методы исследования: материалом для изучения послужили сохранившиеся в архивах редакции комедии Наки Исанбета «Җирән чичән белән Карачәч сылу» («Рыжий чичян и Черноволосая красавица»), изучение которых позволяет реконструировать природу авторского замысла. Исследование велось с помощью генетического, культурно-исторического, сравнительно-сопоставительного методов исследования, выбор которых определен характером анализируемого текста.

Новизна исследования состоит в комплексном изучении истории создания и бытования указанной комедии в татарской культуре и выявлении ее роли в популяризации сведений о Золотой Орде в среде татар.

Результаты исследования. «Җирән чичән белән Карачәч сылу» (1942) принадлежит к разряду народных (фольклорных) комедий Наки Исанбета. Это авторская комедия, созданная на основе фольклорных, народных произведений комического плана. Народность этой комедии определяется тем, что она ориентировалась на вкусы, нравственные представления и социальные идеалы демократических слоев населения. Ее главные герои – чичяны, мастера слова, певцы-импровизаторы, народные поэты, регулирующие взаимоотношения народа и власти. В комедии в фольклорно-символической форме воспроизведено авторское представление о сущности национальной жизни в эпоху Золотой Орды, эстетический идеал драматурга, основанный на народных представлениях о власти, управлении государством, справедливости, идеале народного заступника и семейных ценностях. Джирен чичян и Карачэч сылу принадлежат к разряду «вечных образов» татарской литературы. При их создании фольклорист оттолкнулся от личного опыта общения с народными певцами, опирался на сведения о чичянах, почерпнутые из древних источников (Саган-Сэцэн, Джамуха чичян), а также систематизировал материал о них в научной литературе. Наки Исанбет в своих авторских комментариях подробно описал генезис образа чичяна, сформулировал его отличительные особенности: значимая роль супруги чичяна в его жизни; целенаправленная деятельность чичяна по разрешению проблем власти и народа, стремление ханов приблизить народного певца к ханскому дворцу, аскетизм и демократизм героя, историзм и образность мышления, меткий язык.

О большом интересе к истории средневековых тюрко-татарских государств свидетельствует активное участие исследователей со всего мира в научных мероприятиях, касающихся Золотой Орды и татарских ханств, организуемых Институтом истории им. Ш. Марджани АН РТ. Публикация таких периодических изданий, как «Золотоордынская цивилизация», «Нумизматика Золотой Орды, «Золотоордынское наследие», «Средневековые тюрко-татарские государства» сформировала основу для создания научного журнала. Поэтому, в 2013 г. было принято решение о создании специального периодического издания «Золотоордынское обозрение», где период Золотой Орды и тюрко-татарских государств рассматривался бы в едином формате. Журнал стал основной площадкой для ведущих специалистов, о чем свидетельствует состав авторов. В течении десяти лет журнал «Золотоордынское обозрение» издает статьи по различным аспектам средневековой тюрко-татарской истории. За эти годы редакции журнала удалось активизировать исследования по истории Золотой Орды и татарских ханств, популяризировать татарскую историю на международном уровне, ввести в научный оборот новые источники. Журнал получил профессиональную оценку российского и международного научного сообщества, добился высокого качества публикаций, последовательно повышая свой рейтинг в ведущих наукометрических базах данных. С первых выпусков издание приобрело научный авторитет, сумело завоевать популярность среди широкой аудитории исследователей и читателей. На сегодняшний день научный журнал «Золотоордынское обозрение» можно назвать одним из самых читаемых научных изданий среди специалистов данной тематики.