Итальянский вопрос в «Иностранных событиях» еженедельника «Гражданин»: Ф. М. Достоевский о политике Ватикана

Полный текст

Известно, что в 1873–1874 гг. редактором и автором некоторых текстов «Гражданина» — «газеты-журнала политической и литературной» — был Ф. М. Достоевский. Именно поэтому в истории журналистики это издание занимает особое место. Еще А. Г. Достоевская уделяла большое внимание атрибуции журнальных статей перу Достоевского. Большой вклад в этом направлении внесли Л. П. Гроссман, В. Л. Комарович, Б. В. Томашевский, В. Г. Базанов, В. С. Нечаева, Отто фон Шульц, В. В. Виноградов, Г. М. Фридлендер, В. А. Туниманов, И. Зохраб, В. А. Викторович, В. Н. Захаров и др.¹

К 200-летию со дня рождения писателя в рамках проекта РФФИ вышла коллективная монография «Проблема атрибуции в журналах "Время", "Эпоха" и еженедельнике "Гражданин"». В ней приведена полная история установления авторства анонимных или же подписанных определенными псевдонимами журнальных статей, принадлежащих перу Достоевского [Рогов и др.: 24–82], а также новые атрибуции, основанные на сочетании традиционных текстологических методов и технологий Digital Humanities.

В. А. Викторович проанализировал вклад Достоевского в еженедельник «Гражданин» как автора и редактора статей и подчекнул значение его публикаций в рубрике «Иностранные события»: «Всего вплоть до 7 января 1874 г. Достоевский опубликовал двенадцать обозрений. Получился дневник европейских событий, на глазах читателей превращающийся в аналитическое толкование современной злобы дня с точки зрения всемирной истории и судеб цивилизации» [Викторович, 2019: 201].

В. Н. Захаров также отметил особое значение этой рубрики: «Особый интерес представляет рубрика "Иностранныя событія" в "Гражданине". Она была нерегулярной в еженедельнике до прихода Достоевского. В сентябре 1873 года ее ввел и вел Достоевский, постепенно готовя к ней сотрудника редакции В. Ф. Пуцыковича…» [Захаров, 2021: 55]. В ней писатель критикует политику римского понтифика, активно пытающегося вернуть светскую власть Ватиканскому престолу: «Достоевский был непримиримым критиком римского католичества, и особенно папы Пия IX, провозгласившего догмат о непогрешимости понтифика, требовавшего для Церкви власти Кесаря, оправдывавшего испанскую инквизицию» [Захаров, 2021: 58].

Ценный материал об отношении Достоевского к освободительному движению за объединение раздробленной Италии представлен в коллективной монографии «Геополитическая карта и картина мира Ф. М. Достоевского» в главе «Итальянское Рисорджименто в восприятии Ф. М. Достоевского» (С. В. Мурзина) [Новикова и др.: 134–143]. В той же работе Ш. Липке анализирует историческую роль папы Пия IX в свете размышлений Достоевского в «Дневнике Писателя» [Новикова и др.: 159–167]. Исследователь справедливо отмечает, что «Достоевский видит, что время папы как итальянского князя и как почетного главы католического мира, которому сотрудничество с монархами не только дает власть, но и ограничивает его их желаниями и требованиями, закончилось. Не веря в истинно духовную сторону папства, он видит для него три возможности: победа еще раз с помощью союза клерикалов и монархистов, попытка стать мировым лидером, "выйдя к народу" и сотрудничая с социалистическими революционерами, сотрудничество со светскими властями ценою самоограничения ролью одного из епископов» [Новикова и др.: 166].

Вопросы о положении молодого Итальянского королевства и политике папы, потерявшего светскую власть и активно пытающегося ее вернуть, освещены в нескольких номерах еженедельника «Гражданин»².

Как складывались отношения русской православной церкви с Ватиканом во время Рисорджименто³? Ценные сведения об отношениях Российской империи со Святым престолом содержатся в документе Российского государственного исторического архива, хранящемся в фонде Канцелярии Синода, — деле под названием «Донесения настоятеля русской посольской церкви в Риме архимандрита Александра митрополиту Исидору о религиозном движении в Италии»⁴.

В переписке с Исидором (Никольским), первенствующим митрополитом Св. Синода, архимандрит Александр (в миру Андрей Кульчицкий) освещает проблемы, с которыми столкнулся папский престол после потери светской власти в 1870 г. Указывая на плачевное положение папы Пия IX, которого он называет «ватиканским узником», настоятель русской церкви развивает мысль о недовольстве римлян католической верой и сообщает, что в Италии был осуществлен перевод на итальянский язык литургии св. Иоанна Златоустого. Архимандрит уверен, что данный перевод позволит познакомить массы католиков с православной религией, которую им невозможно понять без знания русского языка. По его мнению, разочарованные в католической вере из-за засилия иезуитов при папском дворе, итальянцы воспримут православную веру именно как то, чего они ждут от религии.

Архимандрит Александр сыграл решающую роль в историческом диалоге итальянских старокатоликов и Св. Синода о возможности поставления им православного епископа. Ему была доверена обязанность ознакомить Св. Синод с религиозным движением в Италии и особенно — с положением старокатоликов. В связи с этим в письмах к митрополиту Исидору архимандрит Александр дает полный отчет о личных контактах с представителями итальянского старокатолицизма, а также приводит анализ клерикальной печати. Он сообщает редкие факты, характеризующие отношения Св. Синода и итальянских старокатоликов. Например, описывает чудо обретения мощей миланских святых — св. Амвросия Медиоланского, св. Гервасия и св. Протасия, чем воспользовалась клерикальная партия Ватикана для восстановления своей власти, распространив в ближайших к Милану провинциях, а также в соседних кантонах Швейцарии и департаментах Франции листовки с приглашением всех верных католиков в Милан для участия в торжественной процессии.

Архимандрит критически настроен по отношению к предложению католических либералов «превратить базилику св. Петра въ даровую школу для простаго народа, причемъ снисходительно дозволяется оставить всѣ произведенія искуства на занимаемыхъ ими нынѣ мѣстахъ…»⁵. Особенно возмущает архимандрита публикация журнала “La Capitale”, позиционирующего себя как православный. В статьях под общим заглавием “La vita di Gesu Christo” (ит. «Жизнь Иисуса Христа». — И. Д.) они «повторяютъ старыя кощунственныя взгляды на божественное Лице нашего Искупителя»⁶.

Одно из писем 1873 г. посвящено анализу причин уже трехлетнего отказа Ватикана от борьбы с правительственными войсками. Архимандрит приводит три версии молчания Ватикана: любовь папы к изменившей ему Италии, благоразумие итальянского правительства, ожидание Ватиканом воцарения Дон-Карлоса в Испании и гр. Шамбора во Франции, чтобы начать борьбу за возвращение светской власти⁷.

Старокатоличество возникло в разных странах на почве неприятия решений Первого Ватиканского собора (8 декабря 1869 — 1 сентября 1870), принявшего догмат “Pastor aeternus” (лат. Infallibilitas — «неспособность заблуждаться») — о примате и непогрешимости папы римского в суждениях, произнесенных официально (ex cathedra), утверждающий, что, когда папа определяет учение Церкви, касающееся веры или нравственности, провозглашая его как глава Церкви, он обладает непогрешимостью. С течением времени это религиозное движение под влиянием национальных особенностей претерпело значительные изменения в отношениях с Ватиканом. Старокатолики активно вели письменный диалог с первенствующим митрополитом Св. Синода Исидором (Никольским).

Как свидетельствует переписка, митрополит Исидор был не против поставления православного епископа, однако желал получить исчерпывающие факты об организации национальной Церкви Италии. Настоятель русской посольской церкви в Риме и стал таким источником сведений о деятельности и реальном положении дел у старокатоликов. К сожалению, несмотря на симпатии архимандрита Александра к старокатоликам, попытки помочь им не увенчались успехом, и их диалог со Святейшим Синодом был прерван распоряжением императора: «В 1878 г. Император распорядился войти в сношения с управляющим МИД для собрания сведений <…> об итальянской общине через русское посольство в Риме. На полученном от управляющего МИДа донесении Государь положил резолюцию: "отклонить решительно"» [Копылова: 107].

Вероятно, отказ Святейшего Синода итальянским старокатоликам обусловлен тем, что, несмотря на положительные рекомендации православных священников, Св. Синод предпочел принять во внимание мнение официальных лиц Италии, неблагоприятно отзывавшихся о личностях руководителей итальянских старокатоликов, Прото Джурлио и Панелли: «Окончательной точкой в переговорах с итальянскими старокатоликами стало назначение настоятеля посольской церкви в Риме архимандрита Александра на архиерейскую кафедру в Туркистан…» [Копылова: 108].

Мечта о возможности успеха православия в Италии, которому столь целенаправленно способствовал архимандрит Александр, так и не была реализована, хотя в переписке со Св. Синодом он убедительно доказал важность этого для православной Церкви. Переписка настоятеля посольской церкви в Риме архимандрита Александра и первенствующего митрополита Св. Синода Исидора свидетельствует о глубоком кризисе римско-католической церкви и желании многих католиков обратиться в православие.

Эта тенденция сохраняется и в наше время — о переходе католиков в православие и в наши дни в приходе православного храма св. Екатерины Александрийской при посольстве РФ в Риме подробно рассказал клирик храма отец Алексей (Максимов) в интервью на радио Радонеж⁸. Немало католиков обращаются в храм, твердо решив принять православие. Большинство из них хорошо ознакомились с историей русской Церкви и с основами православия. Отец Алексей в течение длительного времени проводит с ними катехизаторские беседы, после чего они получают благословение на присоединение к православной Церкви.

Как же оценивал старокатоликов Достоевский? Отношения между Российской империей и Ватиканом интересовали Достоевского на всем протяжении его творческого пути. Писатель показал большую осведомленность по поводу проблем, с которыми столкнулся папский престол в первые годы существования Итальянского королевства.

В рубрике «Политическое обозрение» от 1 января 1873 г., подписанной С. Н. (С. А. Николаевский, постоянный автор «Гражданина»), высказываются объективные суждения о действительном положении Ватикана, потерявшего светскую власть, и приводятся сведения о безуспешных попытках папы вернуть ее. Мнение Достоевского совпадает с позицией автора данного сообщения, однако можно заметить, что его личные тексты о папском вопросе написаны не в нейтральном стиле, как данная заметка, а исполнены обличений и напоминают по жанру инвективы. С. А. Николаевский не дает оценок политике святого престола, однако его симпатии явно на стороне молодого итальянского правительства:

«Но самымъ главнымъ и постояннымъ усиліемъ итальянскаго правительства въ этомъ году, какъ и прежде — было: сблизиться съ папой. Къ сожалѣнію, такое стремленіе нисколько не увѣнчалось успѣхомъ. Всѣ попытки короля Виктора-Эммануила и его министровъ склонить къ миру непреклонную вражду ватиканскаго двора — эти попытки остаются по прежнему безплодны» (Гр. 1873. № 1. 1 января. С. 10).

Автор рубрики приводит факты, все более отчуждающие от папы, занятого борьбой за возвращение себе светской власти, даже самых набожных католиков: Пий IX не только не принял чиновника итальянского министерства финансов, отказавшись от получения ассигнованной ему от итальянскаго правительства суммы, но и в своих резких речах постоянно нападает на главу итальянского правительства.

Автор заметок с симпатией пишет об итальянских старокатоликах и справедливо святывает старокатолическое движение с догматом о «непогрешимости» папы:

«Отчужденіе послѣднихъ (старокатоликов. — И. Д.) началось впрочемъ еще съ изданія знаменитой буллы “Syllabus” (1866) и довершилось при провозглаше-ніи новаго догмата о папской непогрѣшимости (1870)» (Гр. 1873. № 1. 1 января. С. 10).

Этот догмат, который не приняли многие католики, привел к росту сообществ, объединившихся под именем старокатоликов. С. А. Николаевский справедливо отмечает тягу старокатоликов к принятию православия и досадует на их раздоры внутри старокатолической церкви, которые мешают объединиться силам православия для отпора притязаниям римской курии. Его отношение к старокатоликам сходно с характеристикой, данной архимандритом Александром в письмах к митрополиту Исидору.

Несмотря на то, что симпатии автора обозрения несомненно на стороне итальянского правительства, мы не наблюдаем в его словах явного осуждения политики папы, даже когда он пишет об оскорблении им многих иностранных держав, особенно Германии — «въ такой степени, что германское правительство рѣшилось немедленно отозвать своего дипломатическаго представителя при ватиканскомъ дворѣ» (Гр. 1873. № 1. 1 января. С. 10).

Отношение же Достоевского к старокатоликам, скорее, отрицательное: он связывает это движение с «крестовымъ походомъ "кровью и желѣзомъ" для окончательнаго искорененія "римской идеи" въ Германіи, такъ что даже нарочно придумали вмѣсто стараго римскаго католичества, новое (книжное) "старокатоличество", для отпору и противуположности» (Гр. 1873. № 38. 17 сентября. С. 1017).

1 октября в разделе «Иностранные события» писатель рассматривает римскую идею как своеобразную антитезу атеизму:

«Тутъ не только борьба римскаго католичества и римской идеи всемірнаго владычества, которая умереть не хочетъ, не можетъ и умретъ развѣ съ кончиною міра, — но, въ зародышѣ, и борьба вѣры съ атеизмомъ, борьба христіанскаго начала съ новымъ грядущимъ началомъ новаго грядущаго общества, мечтающаго поставить свой престолъ на мѣстѣ престола Божія» (Гр. 1873. № 1. 1 октября. С. 1061).

8 октября 1873 г., при описании политики Ватикана, не только приведены инвективы автора⁹ на папу и клерикалов, но и слышен накаленный эмоциями монолог писателя:

«Парижъ закипитъ, войско возьметъ ружья прикладомъ вверхъ, и злой духъ уже возмужалою рукой постучится въ двери… <…>. Вопросъ: какъ вступить въ бой съ новымъ, разлагающимъ началомъ общества? клерикальнымъ насиліемъ и нахальствомъ вѣдь ужь ничего не возьмешь. Разумѣется отвѣтъ ясенъ: "первый шагъ къ дѣлу, — первый начинъ — это возстановленіе свѣтскаго влыдычества папы"» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1092).

Как и в художественных произведениях, говоря о намерениях папы, Достоевский осмысливает поведение понтифика с точки зрения эсхатологических догматов как абсолютное зло:

«Нѣкоторые наблюдатели и теперь уже угадываютъ что и все это движеніе легитимистское, такъ вдругъ и съ такимъ напряженіемъ разрѣшившееся теперь во Франціи, — можетъ быть ничто иное какъ клерикальная продѣлка и что первоначальное слово его вышло изъ Рима, и направлено въ пользу возстановленія папской власти. Клерикалы конечно не выдумали ни Шамбора, ни легитимистовъ, но за то овладѣли ими. Тому есть признаки. Римское движеніе пронеслось въ послѣдніе полгода по всей Европѣ» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1092–1093).

Писатель приводит яркие примеры «агитаціи клерикаловъ въ пользу непогрѣшимаго, но бездомнаго папы» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093).

Текст раздела «Иностранные события», полный эсхатологических аллюзий в связи с политикой папского престола, напоминает инвективы Достоевского на римский католицизм в поэме Ивана Карамазова «Великий инквизитор». Используя прием автохарактеристики персонажа, писатель устами Великого инквизитора раскрывает Христу эсхатологическую трагедию человечества:

«Мы давно уже не с Тобою, а с ним, уже восемь веков. Ровно восемь веков назад как мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными, хотя и доныне не успели еще привести наше дело к полному окончанию. <…> Мы и взяли меч кесаря, а взяв его, конечно, отвергли Тебя и пошли за ним» [Достоевский: т. 14: 234–235].

В этом пророческом откровении Достоевский приводит аксиологические концепты, повторяющиеся в его художественных текстах:

«О, пройдут еще века бесчинства свободного ума, их науки и антропофагии, потому что, начав возводить свою Вавилонскую башню без нас, они кончат антропофагией» [Достоевский: т. 14: 235].

Какая сатира слышится в прилагательных, характеризующих понтифика: «непогрешимого, но бездомного папы»! Далее, прибегая к любимому методу выделять особенно важные слова курсивом, писатель определяет последней попытку римского католичества обратиться «къ королямъ и высшимъ міра сего». Писатель с иронией пишет о лицемерии римской Церкви:

«И повѣрьте — Римъ съумѣетъ обратиться къ народу, къ тому самому народу, который римская церковь всегда и высокомѣрно отъ себя отталкивала и отъ котораго скрывала даже евангеліе Христово, запрещая переводить его. Папа съумѣетъ выйти къ народу пѣшъ и босъ, нищъ и нагъ, съ арміей двадцати тысячъ бойцовъ іезуитовъ, искусившихся въ уловленіи душъ человѣческихъ. Устоятъ ли противъ этого войска Карлъ-Марксъ и Бакунинъ? Врядъ ли; католичество такъ вѣдь умѣетъ, когда надо, сдѣлать уступки, все согласить. А что стоитъ увѣрить темный и нищій народъ, что коммунизмъ есть тоже самое христіанство, и что Христосъ только объ этомъ и говорилъ. Вѣдь есть же и теперь даже умные и остроумные соціалисты, которые увѣрены, что то и другое — одно и тоже и серьозно принимаютъ за Христа антихриста…» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093).

Писатель продолжает эсхатологический дискурс, занимающий столь важное место в его художественных произведениях, отождествляя понтифика со злым духом и даже Антихристом:

«…папскій вопросъ, въ случаѣ воцаренія графа Шамборскаго, непремѣнно разрѣшится огромной и невольной войной между Франціей и Германіей. Прямо за Эльзасъ не пойдутъ французы, а исподволь, невольно — втянутся заступившись за папу и война можетъ стать популярною <…>. Важно то: укоренится ли съ графомъ Шамборскимъ законная монархія во Франціи, навѣки и неоспоримо, и чтò принесетъ ей она собою? Какое счастье? успокоитъ ли ее, терзаемую и измученную, отгонитъ ли злаго духа на вѣки, стоящаго уже близко "при дверяхъ"?» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093).

Вывод для Достоевского очевиден — злой дух «сильнее и чище» клерикалов:

«Папѣ-ли, торжествующему и "непогрѣшимому", а не "пѣшему и босому", прогнать злаго духа, іезуитамъ-ли его, легкомысленнымъ-ли этимъ клерикаламъ, съ ихнимъ status in statu, натертымъ, безстыднымъ пройдохамъ? Нѣтъ, злой духъ сильнѣе и чище ихъ! Не съ этой арміей графу Шамборскому можно сказать свое новое слово» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093).

Ожидая от графа Шамборского, которого Достоевский определяет как «дѣйствительно высокое существо, самое чистѣйшее сердцемъ существо», спасения Франции, писатель связывает это «новое слово» с борьбой «за Христа съ страшнымъ, грядущимъ антихристомъ» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093). Понимая, что эти эсхатологические упования на «христіаннѣйшаго короля» не осуществимы («Тутъ и пророка Божія мало, не только графа Шамборскаго»), писатель возлагает надежду на помощь Божию:

«Міръ спасется уже послѣ посѣщенія его злымъ духомъ… А злой духъ близко: наши дѣти можетъ быть узрятъ его…» (Гр. 1873. № 41. 8 октября. С. 1093).

В рубрике «Иностранные события» (№ 42 от 15 октября 1873 г., также подписанной литерой «Д.») автор приводит два письма, анонсированных им в предыдущем номере:

«Въ послѣднемъ нашемъ отчетѣ объ иностранныхъ политическихъ событіяхъ ("Гражд." № 41) мы, говоря о признакахъ римской политической агитаціи въ пользу возстановленія свѣтскаго владычества папы, замѣчаемыхъ во всей Европѣ, упомянули между прочимъ о двухъ любопытнѣйшихъ письмахъ: папы къ императору Вильгельму и отъ императора Вильгельма папѣ. Мы обѣщали сообщить эти письма читателямъ. Они относятся еще къ августу нынѣшняго года, но обнародованы въ Берлинѣ въ "Государственномъ Указателѣ" лишь 14-го (2-го) октября» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

В своем письме от 7 августа 1873 г. Пий IX упрекает императора Вильгельма в нарастающем стеснении католиков и недоумевает о причинах этого. Выражая надежду, что император не одобряет подобного отношения своего правительства к Ватикану, он просит его вмешаться в ситуацию, фактически угрожая, что если этого не произойдет, то «эти мѣры могутъ лишь колебать <…> престолъ» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

Далее он намекает на догмат о «непогрешимости папы», принятый на Первом Ватиканском соборе:

«Говорю откровенно, потому что мой девизъ — истина; я говорю такъ, потому что считаю своимъ долгомъ говорить истину всѣмъ, хотя бы и не католикамъ; ибо всякій, пріявшій крещеніе, принадлежитъ болѣе или менѣе — я не могу изъяснить здѣсь въ подробности почему — принадлежитъ, говорю, болѣе или менѣе, папѣ» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

В ответном письме германский император заявляет, что принятые в Пруссии законы требуют верховного утверждения императора, но, к его прискорбию, часть его католических подданных, поддержанных папскими прелатами, «составили, вотъ уже два года, политическую партію, которая враждебными государству происками пытается смутить религіозный миръ, искони господствующій въ Пруссіи. Къ несчастію, католическіе прелаты не только одобрили это движеніе, но еще, примкнувъ къ нему, оказываютъ открытое сопротивленіе существующимъ законамъ» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

Император выражает надежду, что понтифик прекратит подобную агитацию:

«Я желалъ бы надѣяться, что ваше святѣйшество, извѣстившись объ истинномъ положеніи дѣлъ, не приминете воспользоваться вашею властью для прекращенія агитаціи, которая возбуждена прискорбными искаженіями истины и злоупотребленіемъ правъ духовенства» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

Далее император выражает протест против претензии папы на мировое господство (о чем столь часто предупреждал Достоевский в своих художественных произведениях):

«Есть еще выраженіе въ письмѣ вашего святѣйшества, которое я не могу оставить безъ протеста, хотя оно вытекаетъ не изъ ложныхъ донесеній, но изъ религіозныхъ воззрѣній вашего святѣйшества: это — увѣреніе, будто всякій, пріявшій крещеніе, принадлежитъ папѣ. Евангелическая вѣра, которую, какъ извѣстно вашему святѣйшеству, я исповѣдую наравнѣ съ моими предками и большинствомъ моихъ подданныхъ, не позволяетъ намъ признавать въ нашихъ отношеніяхъ къ Богу инаго посредника, кромѣ Господа нашего Іисуса Христа» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1117).

Реакция Достоевского на эти письма напоминает его философские размышления о католицизме и свободе совести в поэме «Великий инквизитор», опубликованной лишь 6 лет спустя, в 1879 г.:

«Папа слишкомъ знаетъ (а Римъ давно уже ожидаетъ того), что очень, очень многіе изъ этихъ гордыхъ людей, отвергнувшихъ когда-то "посредничество" папы, о которомъ говоритъ императоръ Вильгельмъ, и признавшіе руководствомъ своимъ въ дѣлѣ вѣры лишь одну свою совѣсть, — давно уже тяготятся этой свободой своей какъ бременемъ. Римъ знаетъ, что трехъ вѣковъ опыта достаточно было многимъ изъ этихъ "еретиковъ" чтобъ одуматься; что иные робкіе и (главное) чистые сердцемъ, во всей протестантской Европѣ (въ Англіи напримѣръ), далеко не прочь воротиться къ "посреднику", — особенно въ виду тѣхъ путей, которые указываютъ этому робкому стаду ихъ сильные братья, гордые умы, представители силы и интелигенціи — люди науки, богословы-атеисты, христіанскіе священники гласно непризнающіе Божественности Іисуса Христа, и оправданные въ этомъ правительствомъ, государственные люди…» (Гр. 1873. № 42. 15 октября. С. 1118).

Инвективой на претензии папы на мировое господство можно считать и текст заметки «Иностранные события» от 7 января 1874 г. (также подписанной литерой «Д.»):

«Истекшій годъ, годъ "свиданій европейскихъ монарховъ", можно бы тоже назвать и годомъ укрѣпленія религіозныхъ смутъ въ Европѣ. <…> Мы не предсказываемъ и даже весьма отъ того далеки; тѣмъ не менѣе наклонны считать весь этотъ "религіозный вопросъ", столь обозначившійся въ прошломъ году — одною изъ самыхъ важнѣйшихъ загадокъ прошлаго года. Въ продолженіе года, мы въ "Гражданинѣ" намекали на это неоднократно. Дѣло мы разсматривали такъ: Папское Non роssumus мы считаемъ на столько серьознымъ, что воплощаемъ въ немъ — жизнь и смерть самой религіи въ Европѣ» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 11).

Достоевский признает, что догмат «о непогрешимости» папы имел обратный от ожиданий понтифика эффект — вместо мирового владычества римско-католическая церковь, пытаясь вознестись «выше правды и Бога», потеряла кредит доверия не только у монархов, но и у народа и пришла к концу своего существования:

«Но римская церковь, опять-таки, въ томъ видѣ въ какомъ она состоитъ теперь — существовать не можетъ. Она заявила объ этомъ громко сама, заявивъ тѣмъ самымъ что царство ея отъ міра сего и что Христосъ ея "безъ царства земнаго удержаться на свѣтѣ не можетъ". Идею римскаго свѣтскаго владычества католическая церковь вознесла выше правды и Бога; съ тою же цѣлью провозгласила и непогрѣшимость вождя своего, и провозгласила именно тогда, когда уже въ Римъ стучалась и входила свѣтская власть: совпаде-ніе замѣчательное и свидѣтельствующее о "концѣ концовъ"» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 11–12).

Писатель справедливо отмечает, что

«до самаго паденія Наполеона III церковь римская могла еще надѣяться на покровительство царей, которыми держалась (и именно Франціею) вотъ уже сколько вѣковъ. Чуть только оставила ее Франція — пала и свѣтская власть церкви» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 12).

Писатель уверен, что «католическій римскій вопросъ» является для всех европейских народов самым сложным для разрешения:

«Между тѣмъ церковь католическая этой власти своей ни за что, никогда и никому не уступитъ и лучше согласится чтобъ погибло христіанство совсѣмъ, чѣмъ погибнуть свѣтскому царству церкви» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 12).

А переписка папы с германским императором стала «однимъ изъ самыхъ важнѣйшихъ политическихъ событій истекшаго года въ Европѣ» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 12). В своем письме папа назвал себя отцом и покровителем всех христиан, поставленным самим Богом — вне зависимости от того, признают ли они его, лишь бы были крещены.

Анализируя борьбу понтифика за возвращение ему светской власти, писатель связывает возможность возрождения католичества с помощью Франции:

«Мы хотимъ только сказать, что возрожденіе католичества, въ смыслѣ главной идеи націи, вовсе можетъ быть не такъ невозможно во Франціи какъ думаютъ многіе. <…> обратимъ вниманіе хотя бы лишь на то, что въ продол-женіе всего послѣдняго столѣтія, всѣ столь разнообразныя правительства Франціи (короли, республики, Наполеонъ III), всѣ поддерживали папу съ мечемъ въ рукѣ, или готовы были поддерживать, всѣ стояли за Римъ и за свѣтскую власть его» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 12–13).

Для доказательства популярности католической идеи во Франции автор заметок описывает отношение французов к догмату о непогрешимости папы, который даже итальянскими клерикалами был воспринят негативно:

«NВ. Замѣтимъ въ скобкахъ что французское духовенство, столь враждебное догмату непогрѣшимости, до собора и на самомъ соборѣ, вдругъ, по провозглашеніи догмата, и по немедленномъ за тѣмъ паденіи папской власти, обратилось все почти, въ огромномъ большинствѣ своихъ предстоятелей, въ самыхъ фанатическихъ, можно сказать, приверженцевъ новаго догмата, между всѣмъ католичествомъ всей Европы» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 13).

Опираясь на текст телеграммы из Берлина, Достоевский предупреждает о прямой опасности поддержки политики Ватикана, грозящей миру:

«…"Берлинъ. 3 (15) января. Въ "Сѣверо-Германской Всеобщей Газетѣ" напечатана сегодня статья объ отношеніяхъ Германіи къ Франціи, причемъ объявляется что поводы къ разногласіямъ подаются исключительно Франціей, но они не касаются германскихъ политическихъ интересовъ. Виды на миръ, по словамъ названной газеты, зависятъ отъ того, какое положеніе приметъ французское правительство относительно ультрамонтановъ. Надежды на миръ утратятся, если французская политика предоставитъ себя въ распоряженіе свѣтскихъ притязаній папства"» (Гр. 1874. № 1. 7 января. С. 13).

В. Н. Захаров отметил, что папский вопрос являлся центральным в мировой политике того времени: «Ключевой причиной европейских войн и переделов границ Достоевский считал церковный (папский) вопрос, историческую борьбу католицизма и протестантизма» [Захаров, 2021: 57].

Изложение на страницах «Гражданина» итальянского вопроса, регулярно поднимавшегося в разных выпусках журнала, свидетельствует об умении Достоевского проникать в экзистенциальную суть событий мировой истории: «Рассматривание мелких деталей текущей политики приводит автора к глобальным обобщениям. Он называет себя "репортером настоящей минуты", но при этом "ставящим вопросы" ни больше ни меньше как "о жизни и смерти всего европейского человечества"…» [Викторович, 2019: 201–202] (см.: [Достоевский; т. 21: 236]). Тексты «Иностранных событий» «Гражданина» показывают, что Достоевский, критикуя политику Пия IX, боровшегося за светскую власть, тем не менее «в гонениях на католиков <…> был на стороне гонимых и выступил в их защиту» [Захаров, 2021: 58]. Однако четыре года спустя в «Дневнике Писателя» 1877 г. он меняет свое отношение к римскому вопросу и «сочувствует борьбе Бисмарка с римским католичеством, которое он понимает как "светскую монархию папы"», «считает социализм "чудовищем" и порождением католицизма» [Захаров, 2021: 58] (см.: [Достоевский; т. 26: 14, 91]). Подобное отношение Достоевского к политике Святого престола выражено и в художественных произведениях писателя, особенно остро — в «Легенде о Великом инквизиторе», включенной в последний роман «Великого Пятикнижия».

¹ См., например, работы исследователей XX–XXI вв., посвященные общим и частным проблемам атрибуции: [Гроссман], [Томашевский], [Бельчиков], [Виноградов], [Оксман], [Туниманов, 1976, 1981], [Фридлендер], [Викторович, 1996, 2015, 2019], [Зохраб, 1988, 1996, 2013], [Отливанчик], [Захаров, 2004, 2013, 2017, 2019, 2020, 2021], [Захаров и др.], [Захарова, 2014, 2021], [Алексеева, 2015, 2016, 2019], [Бучнева, 2020, 2022], [Рогов и др.].

² Политическое обозрение // Гражданин. 1873. № 1. 1 января. С. 9–10; Иностранные события // Гражданин. 1873. № 41. 8 октября. С. 1089–1096; № 42. 15 октября. С. 1116–1119; 1874. № 1. 7 января. С. 11–13. Далее цитаты из выпусков еженедельника «Гражданин» приводятся по данному ресурсу в тексте статьи с использованием сокращения Гр и указанием года, номера, даты и страницы. Тексты статей из еженедельника см. также: «Гражданин» Ф. М. Достоевского (1873–1874) // PHILOLOG.RU [Электронный ресурс]. URL: https://philolog.petrsu.ru/fmdost/grajdanin.html (10.06.2024).

³ Рисорджименто (ит. Risorgimento) — начавшийся в 1860-е гг. процесс политического объединения итальянских земель в единое государство.

⁴ РГИА. Ф. 796 (Канцелярия Синода). Оп. 205 (Документы архиереев, переданные на особое хранение в Канцелярию Синода). Д. 521. 1872–1877 гг. 38 л.

⁵ РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 521. Л. 5 об.

⁶ Там же. Л. 7.

⁷ Там же. Л. 9 об.

⁸ См.: «Ему навстречу — Солнцу Правды…»: священник Алексий Максимов о служении и творчестве (при участии профессора МГППУ И. В. Дергачевой и члена Союза писателей России Н. А. Абрашиной): в 2 ч. // Радио «Радонеж». 2024. 5 сентября [Электронный ресурс]. URL: https://radonezh.ru/radio/2024/09/05/22-05 (10.06.2024); 17 сентября [Электронный ресурс]. URL: https://radonezh.ru/radio/2024/09/17/22-03 (10.06.2024).

⁹ Иностранные события // 1873. № 41. 8 октября. С. 1089–1094. Подписано литерой «Д.» — об атрибуции данной аббревиатуры перу Ф. М. Достоевского см. [Рогов и др.: 23]: «Преимущественно анонимная журналистская деятельность была не только во "Времени" и "Эпохе", но и в "Гражданине" времен редакторства Достоевского (1873–1874). Его литературная подпись сопровождает лишь "Дневник Писателя". Цикл статей "Иностранные события" и некоторые редакционные статьи подписаны "Ѳ. Д." и "Д.", "Ред."».

Список источников

1. «Гражданин» Ф. М. Достоевского (1873–1874) // PHILOLOG.RU [Электронный ресурс]. URL: https://philolog.petrsu.ru/fmdost/grajdanin.html (10.06.2024).
2. РГИА. Ф. 796 (Канцелярия Синода). Оп. 205 (Документы архиереев, переданные на особое хранение в Канцелярию Синода). Д. 521. 1872–1877 гг. 38 л.

Об авторах

Ирина В. Дергачева

Автор, ответственный за переписку.
Email: dergachevaiv@mgppu.ru
ORCID iD: 0000-0002-4878-2027

доктор филологических наук, профессор кафедры лингводидактики и межкультурной коммуникации

Список литературы

Дополнительные файлы