Конфликтогенные риски этнокультурных оснований идентичности студенческой молодежи: случай фронтирного северокавказского региона

Полный текст

Введение. 

Северный Кавказ исторически сложился как регион межкультурного взаимодействия русского и северокавказских народов. Гармонизация этих взаимодействий прошла сложный исторический путь и включает трагические и героические страницы. Сравнительный анализ этнокультурных различий показывает, что северокавказские народы, в отличие от русского, значительно больше привержены религии и этнокультурной традиции (включающей социальную иерархию, высокую роль этнической солидарности, значимость семейно-родственных отношений). Для народов Северного Кавказа характерно то, что наряду с современной модернизацией социально-экономической сферы у них происходит реактуализация забытых традиционных этносоциальных институтов и отношений. Происходящая реисламизация характеризуется распространением новых («нетрадиционных») форм ислама. Это связано с продолжающимся геополитическим и религиозным влиянием Ближнего Востока на мусульман региона [1]. У русского населения традиционные ценности во многом размыты советским этапом модернизации экономики и социальной сферы, снижена значимость этнического и конфессионального самосознания.

Высокая степень значимости этнических и религиозных ценностей в идентичности северокавказских народов содержит скрытый потенциал конфликтогенного риска, который может быть использован в острых политических ситуациях. События в аэропорте Махачкалы 29 октября 2023 г. показывают эффективность технологии разжигания конфликта на межрелигиозной почве и перевода его в сферу межэтнических отношений. Также следует отметить, что высокий уровень консолидации и сплоченности на этноконфессиональной основе может быть достаточно быстро канализирован в различные формы протеста.

Молодежь региона в силу высокой активности, мобильности и нерешенности целого ряда экономических проблем достаточно легко становится объектом манипуляций и актором деструктивных процессов. При этом имеет место парадокс: с одной стороны, для современной молодежи снижена роль традиционных ценностей и социальных норм, что объясняется погруженностью в глобальное информационное поле, где в виртуальной среде формируются современные унифицированные ценности; с другой ‒ в кризисных ситуациях происходит стремительная мобилизация молодых людей по основанию приверженности устойчивым традиционным этнокультурным (включая религиозные) ценностям. Этот парадокс можно объяснить поверхностной включенностью молодежи в традиционную культуру, ориентацией лишь на ее внешние признаки, недостаточной образованностью в сфере современных социально-политических и правовых процессов.

Существующая проблемность ситуации объясняет необходимость не только контроля реализации государственной молодежной политики в республиках региона, но и постоянного мониторинга самочувствия молодежи. Его важным компонентом являются вопросы совместимости традиционных и современных идентификационных ценностей, значимости общероссийской идентичности, истории многонационального российского народа и российских традиционных ценностей, объединяющих различные народы. Заявленный ракурс анализа и особенно политический контекст современной геополитической ситуации, активным участником которой выступают мусульмане различных стран мира, обусловливают актуальность проблемы данной статьи. Цель исследования – определить уровень и основные факторы конфликтности социокультурных оснований идентичности при взаимодействии молодежи различных национальностей, а также межэтническую напряженность студенческой молодежи фронтирного региона.

Обзор литературы.

В ходе формирования идентичности молодых людей важную роль играют общие ценности и культурные установки, которые складываются в процессе сравнения норм и ценностей своих и чужих этнокультурных групп. При этом особое внимание уделяется ценностям и социальным нормам, значимым для «своей» этнокультурной общности, ‒ чувству принадлежности к этой общности, имеющему общие смыслы, ценности и представления, разделяемые ее членами как в «дискурсивном», так и в «практическом сознании»¹. В ходе социального взаимодействия индивидуальные представления насыщаются социальным опытом этнокультурной группы, личность впитывает в себя общие социальные и культурные практики. Этнокультурная самоидентификация позволяет человеку определить себя и свое место в этнической группе посредством соотнесения себя с другими путем «многомерного картографирования» быстроменяющейся социальной реальности [2, с. 769]. Дж. Ротман выделяет важную роль культурной составляющей в формировании социальной идентичности. Культура всегда предполагает опору на групповые идентичности, потребности и предпочтения группы. При этом многомерность идентичности личности становится источником противоречий, которые могут носить конфликтный характер. Е. Н. Данилова и В. А. Ядов отмечают, что неустойчивое состояние социальной идентичности становится нормой современных обществ. Это превращает «кризис идентичности» в нормальное состояние индивидов и возводит контекстуально-лабильную идентификацию в ранг социальной нормы [3, с. 30]. Конфликтующие носители идентичности могут стать «персональными максимайзерами» тех или иных идентификационных ценностей, активно выступая и призывая к их защите в случае как реальных, так и мнимых угроз, раздувая тем самым межгрупповые конфликты [4, с. 651‒652].

В современной российской этнологии растет внимание к исследованию сложных этнокультурных идентичностей и поликультурных сообществ. В социогуманитарном знании происходит постепенный переход к пониманию наций как культурно сложных феноменов² [5, с. 85]. Формируется тенденция к рассмотрению межэтнических конфликтов как конфликтов идентичности. При этом конфликт идентичности рассматривается в качестве этнокультурного конфликта, где наиболее значимым маркером являются ценностно-мировоззренческие различия. Они становятся определяющими в связи с возрастанием глобальной нестабильности, тенденцией к разрушению прежнего миропорядка и началом формирования основ нового мироустройства. В современном мире столкновение политических идеологий уходит в прошлое, их сменяют масштабные социокультурные конфликты (конфликты идентичности). Ценностные различия, в том числе этнокультурные и этноконфессиональные, в них выступают на первый план, становясь главной причиной конфликтов³. Предметом таких конфликтов являются не материальные ценности, политическая власть или идеология, а защита ценностей, норм и правил человеческого общежития и образа жизни своей этнокультурной группы. По мнению Д. Горовица, «в разделенных обществах этнический конфликт находится в центре политики. Этнические разногласия создают проблемы для сплоченности государств… Этнические конфликты подрывают связи, поддерживающие гражданственность, и часто лежат в основе насилия»⁴. В ряде зарубежных работ отмечается превалирование в полиэтничных государствах в период кризисов и конфликтов этнического партикуляризма над гражданским универсализмом, зависимость остроты противоречий между этнической и гражданской идентичностями от конкретных социально-исторических и политических факторов⁵ [6; 7].

В современных этнокультурных конфликтах возрастает эмоционально-психологическая составляющая, включающая социокультурные стереотипы, реально существующие или мнимые исторические претензии одних народов к другим. Довольно часто этнические антрепренеры призывают к защите этнокультурных основ идентичности, чувству этнической и религиозной солидарности. Важными факторами возрастания этнокультурной конфликтности являются возможные или предполагаемые угрозы этнической культуре и языку, высокие социальные ожидания, которые не совпадают с возможностями этнических общностей, и рост этносоциального неравенства. Полиэтничные регионы могут быть социально и политически нестабильными в связи с высоким уровнем политизации этничности. Конфликтности способствуют и неэффективность государственного управления, коррумпированность власти и несформированность гражданского общества [8]. Этнические акторы стремятся усилить социально-политическую роль этнической идентичности и этногрупповой солидарности как правило через призывы к защите языка, культуры и ценностей этнической группы, что переводит межэтнические конфликты из плоскости столкновения интересов в сферу конфликта идентичностей [9]. К регионам, находящимся в зоне повышенного риска, относится и Северный Кавказ. При этом в последние полтора десятилетия сложился тренд к стабилизации и снижению конфликтности. Некоторые зарубежные исследователи отмечают снижение остроты этнополитических противоречий и уровня насилия на Северном Кавказе в 2010-х гг., связанное с силовыми мерами обеспечения безопасности и укреплением вертикали власти [10].

В полиэтничных регионах имеет место переход от экономических или политических конфликтов к конфликтам ради защиты культуры группы, ее статуса и идентичности. Важную роль при этом играют этнокультурные стереотипы, исторические обиды и мифологизация представлений о других народах [11, с. 50, 52]. Обращение сторон конфликта к идентификационным ценностям ведет к их аксиологической иррационализации [12, с. 15]. Данные процессы усиливают межэтническую нетерпимость и этногрупповую конкуренцию, увеличивают степень взаимного неприятия. Этнокультурные конфликты формируют новые негативные стереотипы и актуализируют прежние. Рациональные политические механизмы разрешения таких конфликтов часто оказываются неэффективными, поскольку в основе конфликта лежит иррациональный принцип⁶.

Значимость этнокультурных различий в этнополитических конфликтах отмечается многими российскими учеными. В частности, В. А. Ачкасов подчеркивает, что этнополитические конфликты – это не только и не столько конфликты интересов, сколько конфликты идентичностей. Он акцентирует внимание на многофакторном характере этнополитических конфликтов [11, с. 50; 13, с. 34–35]. Истинным источником таких конфликтов выступают не какие-то материальные ресурсы, а идентификационные ценности⁷. Остроту и сложность этнополитических конфликтов В. В. Лапкин и В. И. Пантин объясняют тем, что это конфликты не только интересов, но и различных систем ценностей, разных мировоззрений [14, с. 92]. В. А. Авксентьев, Б. В. Аксюмов и Г. Д. Гриценко отмечают, что этнополитическая конфликтность характеризуется тем, что этнические противоречия переходят в область политического противостояния [15, с. 77].

Концептуальные подходы к исследованию общероссийской идентичности, ее смыслов, способных объединять и обеспечивать взаимопонимание, доверие и общность интересов россиян, были сформулированы в рамках московской этносоциологической школы. Большой вклад внесли работы ее основателей: Л. М. Дробижевой и Ю. В. Арутюняна. Количественные исследования, проведенные под руководством Л. М. Дробижевой, показали, что у респондентов нет единого понимания смыслового наполнения объединяющей россиян идентичности. При этом представление об общей государственности остается наиболее влиятельным интегрирующим фактором. Среди других консолидаторов выделяются ценности «родная земля», «историческое прошлое», «русский язык»⁸.

Анализ межэтнических конфликтов на Юге России в целом, и в Северо-Кавказском макрорегионе в частности, показал многоуровневость идентичности и перспективность укрепления ее общероссийского уровня для снижения межэтнической конфликтности⁹. В настоящее время межэтнические конфликты на Северном Кавказе в основном перешли в латентное или замороженное состояние. Наметилась тенденция к умеренному конфликтологическому сценарию межэтнических отношений [16, с. 88–89]. Этот вывод подтверждается эмпирическими исследованиями уровня этнической и религиозной толерантности молодежи к мигрантам¹⁰. Анализируя конфликтогенный потенциал Северного Кавказа на рубеже 2020-х гг., С. Я. Сущий заключает, что несмотря на сохраняющиеся в регионе долгосрочные риски, накопленный в 2010-х гг. положительный потенциал может способствовать инновационному развитию и системной модернизации [17]. Вместе с тем события в Карачаево-Черкесии и Дагестане (октябрь 2023 г.), спровоцированные на почве палестино-израильского конфликта, показывают риск конфликтогенности этнорелигиозного основания идентичности северокавказской молодежи. Рациональные политические механизмы разрешения таких конфликтов часто оказываются неэффективными, поскольку в основе конфликта лежат иррациональные мотивы.

В современном научном дискурсе преобладает рассмотрение межэтнических конфликтов как конфликтов идентичности, при этом этнокультурные основания являются важным маркером ценностно-мировоззренческих различий. В этой связи актуализируются конфликтогенные риски социокультурных оснований идентичности современной молодежи, особенно во фронтирных регионах, являющихся территориями взаимодействия различных народов и конфессий.

Материалы и методы.

Резкое обострение геополитического противостояния между Россией и Западом, вызванное вооруженным конфликтом на Украине, а также политика укрепления общероссийской гражданской идентичности оказали большое влияние на консолидацию российского общества. Вместе с тем специальная военная операция (далее ‒ СВО) стала основанием ценностно-мировоззренческого размежевания среди молодежи. Эти наблюдения легли в основу предположения о том, что динамика военно-политической конфронтации будет оказывать влияние на идентификационную определенность молодых людей, отличающуюся по этноконфессиональному признаку. Данный концепт определил цель социологических опросов в 2022 и 2023 гг.: выявить влияние этих факторов на трансформацию идентификационных характеристик молодежи региона, сегментированной по этнокультурному основанию на русских и народы Северного Кавказа. Место проведение исследования – Ставропольский край, который рассматривается как регион фронтира, в пространстве которого на протяжении более чем двух столетий происходит взаимодействие русских и народов Северного Кавказа, сопровождающееся периодически возникающими ситуациями межэтнической напряженности и взаимным проникновением культур. Этот контекст позволяет рассматривать ситуацию в Ставрополье как маркер межэтнических отношений в полиэтничных регионах России.

Основные гипотезы исследования:

– рискогенными факторами при взаимодействии молодежи различных национальностей являются этнокультурные и мировоззренческие различия;

– уровень межэтнической напряженности в представлениях активной части молодежи является незначительным, что снижает риски этнокультурной конфликтности;

– у абсолютного большинства молодых людей региона, получающих высшее образование, сформирована общероссийская идентичность. Фактор СВО усилил ее выраженность у большей части студентов.

В качестве объекта наблюдений выступили студенты, что определялось их значительной долей в когорте молодежи 18–24 лет, высоким уровнем образованности и социальной активности. В опросах участвовали студенты в возрасте 18–24 лет ведущих вузов Северного Кавказа (Северо-Кавказский федеральный университет (далее ‒ СКФУ), Ставропольский медицинский университет, Ставропольский аграрный университет, Пятигорский государственный университет). Эти вузы являются ведущими в регионе, привлекая активную молодежь из северокавказских республик. Только в СКФУ более 25 % студентов приехали на учебу из соседних регионов Северного Кавказа. Важным индикатором выборки в соответствии с задачами исследования был этнический и конфессиональный состав респондентов. Студенты сами определяли свою этническую и религиозную принадлежность. Затем из собранного материала отбирались примерно равные квоты респондентов из числа русского и северокавказских народов: 45 % русских респондентов, 45 % – относящих себя к народам Северного Кавказа, 10 % составили респонденты, которые определили свою принадлежность к другим народам; по религиозному составу: 43 % – православные, 33 % – мусульмане и 20 % – не относящие себя ни к какому вероисповеданию. Удалялись анкеты методом случайной выборки из числа русских респондентов, которых было в три раза больше, чем всех остальных. Определение квотной выборки объяснялось тем, что в межэтнических взаимодействиях играет роль не пропорциональная численность групп, а их консолидированность на базе общих ценностей. Квотный метод позволяет сравнивать ценностный профиль примерно равных по численности групп. В 2022 г. объем выборки после отбраковки анкет составил 1 300, в 2023 г. – 1 400 респондентов. Все респонденты были проинформированы о цели исследования и выразили согласие к сотрудничеству. Опросы проводились в онлайн форме, собранный материал был обработан с помощью программного обеспечения IBM SPSS Statistics.

Авторами были рассмотрены социокультурная и эмоционально-психологическая составляющая общероссийской идентичности. Респондентам было предложено оценить значимость основных консолидирующих ценностей общероссийской идентичности, таких как общее государство, русский язык, родная земля и ответственность за судьбу России, общее историческое прошлое и общие символы по 5-балльной шкале: «объединяет (5 баллов) – скорее объединяет – затрудняюсь ответить – скорее не объединяет – не объединяет (1 балл)». Это позволило выявить основания, по которым молодые люди идентифицируют себя с гражданами России. Оценка чувства эмоциональной близости (общности) по шкале «постоянно ощущаю – часто ощущаю – затрудняюсь ответить – редко ощущаю – никогда не ощущаю» позволила установить значимость общероссийской идентичности в сравнении с этнической, региональной (край, республика) и конфессиональной. Измерение напряженности межэтнических отношений проводилось по 5-балльной шкале (1 балл – напряженность очень низкая, 5 баллов – очень высокая). Респонденты также определяли наличие/отсутствие в регионе проблемы в общении, взаимодействии людей разных национальностей и основную причину межнациональных конфликтов.

Результаты исследования.

Изучение реальных и потенциальных конфликтогенных рисков этнокультурных основ самосознания предполагает измерение сформированности и выраженности основных групповых идентичностей. Анализ собранного материала позволил выявить взаимосвязь индивидуальных и групповых особенностей мировоззрения полиэтничной молодежи, раскрыть роль и значение основных идентификационных характеристик социальных групп и общностей.

СВО стала основным фактором общенациональной консолидации и линией ценностно-мировоззренческого размежевания. Она является своеобразным маркером патриотичности, определяет степень поддержки политики российского государства и значимость традиционных ценностных основ российского патриотизма. Респондентам было предложено оценить свой уровень поддержки военных действий, которые ведутся Россией в целях обеспечения суверенитета и безопасности, по следующей шкале: определенно поддерживаю, скорее поддерживаю, скорее не поддерживаю, определенно не поддерживаю и затрудняюсь ответить. Результаты показали, что 45,0 % поддерживают военные действия (ответы «определенно поддерживаю» (24,6 %) и «скорее поддерживаю» (20,4 %)), 18,2 % ‒ не поддерживают («скорее не поддерживаю» (7,5 %) и «определенно не поддерживаю» (10,7 %)) и 36,8 % не определились с ответом (затруднившиеся ответить). Различия в ответах между русской и северокавказской молодежью, православными и мусульманами незначительны (рис. 1). Это свидетельствует о том, что уровень поддержки в малой степени зависит от национальной принадлежности.

 

 

 

Рис. 1. Уровень поддержки военных действий, которые ведутся Россией в целях обеспечения суверенитета и безопасности (СКФО, февраль ‒ март 2023 г. n = 1 400),  % от числа опрошенных

Fig. 1. Level of support for military actions conducted by Russia to ensure sovereignty and security (NCFD,

February ‒ March 2023, n = 1 400), % of the number of respondents

 

 

Результаты исследования показали рост ощущения общности, близости с малой Родиной, людьми, проживающими на Северном Кавказе и гражданами России, в 2023 г. Если в 2022 г. близость с малой Родиной ощущали 70,4 %, то в 2023 г. – 79,8 % респондентов С 61,0 до 74,9 % возросло и ощущение близости с людьми, проживающими в регионе. В течение года увеличился уровень гражданской консолидации. Ощущение близости с гражданами России увеличилось с 55,5 до 65,4 %. При этом ощущение общности с людьми своей национальности и вероисповедания почти не изменилось (табл. 1).

 

Таблица 1. Уровень эмоциональной близости с социальными общностями (совокупность ответов «постоянно ощущаю» и «часто ощущаю»), %

Table 1. Level of emotional closeness with social communities (combination of answers “I constantly feel” and “I often feel”), %

 

Вариант ответа на вопрос «Как часто Вы ощущаете свою общность, близость…?» /Question answer option “How often do you feel your community, closeness...?”	2022 (n = 1 300)			2023 (n = 1 400)
	Русские / Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples of the North Caucasus	В целом по массиву ответивших / Overall for the array of respondents	Русские /Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples of the North Caucasus	В целом по массиву ответивших, / Overall for the array of respondents
С малой Родиной (место, в котором прошло Ваше детство и с которым Вы эмоционально связаны) / With your small homeland (a place where you spent your childhood and to with which you are emotionally connected)	69,0	75,8	70,4	78,9	83,4	79,8
С людьми, проживающими на Северном Кавказе / With people living in the North Caucasus	56,3	70,8	61,0	70,2	82,2	74,9
С людьми той же национальности, что и Ваша / With people of the same nationality as yours	66,9	78,0	70,4	68,5	80,0	73,9
С гражданами России/With Russian citizens	58,1	51,2	55,5	64,3	68,3	65,4
С людьми Вашей веры, вероисповедания/With people of your faith, religion	47,1	72,1	59,8	55,3	72,9	63,2

 

Возрастающие глобальные угрозы и геополитические вызовы, конфронтация между Россией и коллективным Западом могут увеличивать риски этнокультурной конфликтности и усиливать социальную напряженность в российском обществе. Последствиями этого может стать усиление дезинтеграционных процессов, потеря внутреннего национального единства, фрагментация и сужение идентичности, политизация этничности [18]. Наиболее чувствительна к этим процессам молодежь, идентичность которой проходит процесс трансформации. В этой связи респондентам было предложено оценить объединяющую роль основных интегрирующих ценностей общероссийской идентичности. Наиболее значимой консолидирующей социально-политической ценностью, объединяющей всех граждан страны, стало общее государство. Опросы показали, что его роль возросла с 82,7 % в 2022 г. до 86,3 % в 2023 г. Наиболее значительный рост оценок выявлен среди северокавказской молодежи – с 82,3 % в 2022 г. до 88,0 % в 2023 г. Объединяющая роль государства в оценках русской молодежи практически не увеличилась. Возросло значение объединяющих государственных символов (герб, гимн и флаг) – с 72,5 % в 2022 г. до 78,8 % в 2023 г. С 67,7 до 79,9 % увеличилось их значение для северокавказской молодежи. Значимой ценностью-интегратором для молодежи является и ответственность за судьбу России. Она также возросла с 74,3 % в 2022 г. до 77,4 % в 2023 г.; для северокавказской молодежи ‒ с 72,9 до 80,5 %. Можно говорить о том, что продолжающийся военный конфликт на Украине привел к повышению роли и значения основных ценностей общероссийской идентичности в представлениях северокавказской молодежи.

Не меньшее значение для опрошенных студентов имеют и социокультурные ценности, объединяющие их с гражданами России. Среди них наибольшее значение для респондентов имеет русский язык как государственный. Если в 2022 г. его объединяющую роль отмечали 82,7 %, то в 2023 г. – 86,3 %. Для русской молодежи русский язык более значим, чем для северокавказской, в связи с тем, что он выступает одновременно в статусе государственного и этнокультурного (родного) языка. Следующей по значимости ценностью стала родная земля (78,9 % в 2022 г. и 82,5 % в 2023 г.). Для русской молодежи она имеет большее значение (русские: 83,8 % в 2022 г. и 87,4 % в 2023 г., северокавказские народы: 75,2 % в 2022 г. и 80,6 % в 2023 г.). В 2023 г. значительно возросла интегративная роль российской культуры и общего исторического прошлого в основном для северокавказской молодежи. Значение этих объединяющих ценностей для русской молодежи изменилось незначительно (табл. 2). Можно предположить, что военный конфликт на Украине привел к возрастанию объединяющей роли общероссийских ценностей и символов для северокавказской молодежи. Для русской молодежи их роль остается стабильно высокой. Эти данные свидетельствуют о консолидации вокруг этих ценностей и высоком уровне сформированности общероссийской идентичности в полиэтничной молодежной студенческой среде. Вызовы, с которыми сталкивается страна, рассматриваются молодежью как общая угроза. Это объясняет усиление в их сознании объединяющей роли общероссийских ценностей и символов.

 

Таблица 2. Отношение молодежи Северного Кавказа к общероссийским ценностям и символам (совокупность ответов «объединяет» и «скорее объединяет»),  %

Table 2. Attitude of the youth of the North Caucasus to all-Russian values and symbols (set of answers “unites” and “rather unites”),%

 

Вариант ответа на вопрос «Объединяет ли Вас с гражданами России…?» / Question answer option “Does it unite you with the citizens of Russia...?”	2022 (n = 1 300)			2023 (n = 1 400)
	Русские / Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples of the North Caucasus	В целом по массиву ответивших / Overall for the array of respondents	Русские / Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples of the North Caucasus	В целом по массиву ответивших, / Overall for the array of respondents
Социально-политические ценности и символы / Socio-political values and symbols
Общее государство / Common State	86,6	82,3	82,7	87,5	88,0	86,3
Государственные символы (герб, гимн и флаг) / State symbols (coat of arms, anthem and flag)	81,4	67,7	72,5	81,2	79,9	78,8
Ответственность за судьбу России / Responsibility for the destiny of Russia	78,3	72,9	74,3	77,9	80,5	77,4
Социокультурные ценности и символы / Sociocultural values and symbols
Русский язык как государственный / Russian as a state language	88,6	77,8	82,3	90,7	82,5	86,3
Родная земля / Motherland	83,8	75,2	78,9	87,4	80,6	82,5
Российская культура / Russian culture	82,5	42,9	65,1	88,4	76,0	81,7
Общее историческое прошлое / General historical background	82,9	67,1	75,3	84,1	76,0	79,2

 

Низкий уровень социальной дистанции и устойчивая положительная комплиментарность подтверждаются оценками коммуникативной открытости во взаимодействии людей разных национальностей. Так, 25,9 % респондентов в 2022 г. и 30,8 % в 2023 г. считали, что этнокультурных барьеров в коммуникациях не существует. Лишь 10,3 % в 2022 г. и 11,9 % в 2023 г. отметили их серьезное значение (табл. 3).

 

Таблица 3. Оценка респондентами наличия проблемы в общении, взаимодействии людей разных национальностей, %

Table 3. Respondents’ assessment of the presence of problems in communication and interaction between people of different nationalities, %

 

Вариант ответа на вопрос  «Как Вы считаете, существует ли в Вашем регионе (республике) проблема в общении, взаимодействии людей разных национальностей?» /Question answer option “Do you think there is a problem in communication and interaction between people of different nationalities in your region (republic)?”	2022 (n = 1 300)			2023 (n = 1 400)
	Русские / Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples North of the  Caucasus	В целом по массиву ответивших / Overall for the array of respondents	Русские / Russians	Народы Северного Кавказа / Peoples of the North Caucasus	В целом по массиву ответивших, / Overall for the array of respondents
Этой проблемы не существует / This problem doesn’t exist	19,6	39,6	25,9	27,6	35	30,8
Это незначительная проблема / This is a minor problem	45,3	34,2	39,3	47,5	45,7	46,5
Это серьезная проблема / This is a serious problem	13,5	6,5	10,3	13,8	10,2	11,9
Затрудняюсь ответить / I find it difficult to answer	21,6	19,7	24,5	11,1	9,1	10,8

 

Для оценки состояния межнациональной напряженности на Северном Кавказе респондентам была предложена 5-балльная шкала (1 балл – напряженность минимальная, 5 баллов – максимальная). Средний балл в 2022 г. – 2,9, в 2023 г. – 2,16. Оценки межнациональной напряженности русской молодежи не изменились, а оценки северокавказской молодежи в 2023 г. снизились с 2,7 до 2,13 балла (рис. 2).

 

 

Рис. 2. Оценка респондентами состояния межнациональной напряженности на Северном Кавказе, средний балл

Fig. 2. Respondents’ assessment of the state of interethnic tension in the North Caucasus, average score

 

 

Результаты исследования показали: абсолютное большинство респондентов считают, что проблемы в общении, взаимодействии людей разных национальностей на Северном Кавказе являются крайне незначительными. Уровень межнациональной напряженности оценивается как низкий.

Обсуждение и заключение.

Конфликтогенные риски этнокультурных оснований идентичности и выраженность общероссийского самосознания молодежи Северного Кавказа стали предметом ряда исследований. Так, рассмотрению содержания и динамики трансформации общероссийской идентичности были посвящены исследования В. А. Авксентьева и Б. В. Аксюмова. В них отмечалось, что за период с 2009 по 2022 г. значительного укрепления общероссийской идентичности не произошло, при этом в сознании респондентов, относящих себя к народам Кавказа, этническая идентичность преобладает над общероссийской [19]. Исследование студенческой молодежи Северного Кавказа, проведенное в 2022 г. С. Ю. Ивановой и М. М. Шульгой, показало, что 77,4 % участников опроса убеждены – в повседневной жизни национальность человека значения не имеет. В идентификационной матрице опрошенных студентов превалирует отождествление себя с гражданами России. Доля тех, кто определяет себя как людей, которые гордятся своей Родиной – Россией – 82,5 %, что позволяет авторам сделать вывод о сохраняющейся стабильности в сфере межэтнических отношений в молодежной среде [20]. Факторный, рискологический и статистический анализ динамики этнополитической ситуации на Северном Кавказе в 2022 г. позволил сделать вывод о сохранении умеренного конфликтологического сценария развития региона до середины 30-х гг. XXI в., поскольку развернувшаяся гибридная война значительно повышает вероятность внешних попыток дестабилизации в сфере этноконфессиональных отношений [21, с. 453].

На этом фоне рост уровня консолидации студенчества на базе общероссийских ценностей в период 2022‒2023 гг., уверенная поддержка половиной студенчества СВО свидетельствуют об укреплении общей ценностной платформы для межэтнических взаимодействий. Так, частота эмоционального ощущения общности, близости со страной и регионом в 2023 г. возросла по сравнению с 2022 г. В течение года вырос и уровень гражданской консолидации, а показатели общности с людьми своей национальности и вероисповедания почти не изменились. Наиболее значимой консолидирующей социально-политической ценностью-символом, объединяющим молодежь Северного Кавказа, стало общее государство. Его интегрирующая роль возросла для северокавказской молодежи. Увеличилось и значение объединяющих государственных символов (герб, гимн и флаг) и ответственности за судьбу России. Существенно усилилась значимость ответственности за страну в представлениях северокавказской молодежи. Также существенно увеличилась интегративная роль российской культуры и общего исторического прошлого в оценках молодежи из числа народов Северного Кавказа.

Низкий уровень социальной дистанции и устойчивая положительная комплиментарность подтверждаются тем, что респонденты не видят серьезных проблем в общении, взаимодействии людей разных национальностей. В полиэтничной молодежной среде региона установился баланс между «потребностью в идентичности» (Дж. Бертон) и ее реализацией, проявляющийся в степени сформированности общероссийской, региональной, национальной и религиозной идентичности в сознании молодых людей, не провоцирующий конфликтность на этнической и конфессиональной основе.

Собранный материал подтверждает тезис ученых из Адыгеи о том, что на Юге России общероссийская и этническая идентичности выступают взаимодополняющими, а не конкурирующими¹¹. Вызовы, с которыми сталкивается страна, рассматриваются студентами региона как общая угроза, что является значимым фактором снижения риска конфликтности межнациональных отношений в полиэтничных молодежных сообществах. Анализ собранных эмпирических данных свидетельствует о росте патриотической консолидации и внушает осторожный оптимизм. При этом интенсивная, зачастую трудно прогнозируемая динамика геополитического противостояния в сочетании с сохраняющимися в регионе негативными факторами, связанными с недостаточной эффективностью управления, клановостью и коррупцией, проблемами экономики и социальной жизни, по-прежнему актуализируют риски конфликтности этнокультурных оснований идентичности молодежи. Нерешенной остается также проблема сложившегося в 1990-е гг. в республиках Северного Кавказа неформального этнического контракта – этнического представительства в законодательных и исполнительных органах власти [22]. Снижение конфликтного потенциала этничности во многом определяется эффективностью государственного управления, в том числе в молодежной политике. Значительную позитивную роль играют и оживление и развитие социально-экономических процессов на Северном Кавказе. Также эффективным инструментом в укреплении межэтнических взаимодействий в молодежной среде может стать активная просветительская работа, направленная на объяснение причин, характера и смысла СВО. Ее целевой группой выступает почти 37 % молодежи (независимо от этнической идентичности), неопределившейся в вопросах поддержки СВО.

В условиях растущих геополитических вызовов для молодежи полиэтничных регионов России большое значение имеют совместимость различных ценностных и мировоззренческих систем, формирование установок на межнациональное согласие, терпимость, взаимодействие и интеграцию. Актуальность этого направления работы с молодежью определяет необходимость дальнейшего мониторинга социального самочувствия молодежи региона, отслеживания тенденции сближения идентификационного профиля различных этнических групп и выявления возможных конфликтогенных рисков на почве межэтнических взаимодействий.

 

 

¹ Giddens A. The Nation State and Violence. Cambridge : Polity Press, 1985. 399 p.

² Тишков В. А., Филиппова Е. И. Культурная сложность современных наций. М. : Политическая энциклопедия, 2016. 384 с.

³ Brubaker R., Laitin D. Ethnic and Nationalist Violence // Annual Review of Sociology. 1998. No. 24. Pp. 423–452.

⁴ Horowitz D. Ethnic Groups in Conflict. Berkeley ; University of California Press, 1985. Р. 12.

⁵ Brubaker R. The Manichean Myth: Rethinking the Distinction between “Civic” and “Ethnic” Nationalism // Nation and National Identity: The European Experience in Perspective / eds. by H. Kriesl [et al.]. Zurich : Verlag Ruegger, 1999. Pp. 55–71.

⁶ Тишков В. А., Шабаев Ю. П. Этнополитология: политические функции этничности. М. : Изд-во Моск. ун-та, 2011. С. 205.

⁷ Калинина Е. Ю., Мухудадаев М. О., Сморгунова В. Ю. Этнополитический конфликт как конфликт идентичностей: кризис современного правосознания // Правозащитник. 2017. № 4. С. 14.

⁸  Российская идентичность и межэтнические отношения. Публичный дискурс и социальная практика / Л. М. Дробижева . М. : ФНИСЦ РАН, 2022. С. 262. https://doi.org/10.19181/monogr.978-5-89697-404-8.2022

⁹ Российская идентичность на Северном Кавказе / З. А. Жаде [и др.]. Майкоп, 2010. 248 с.

¹⁰ Межэтнические отношения и миграционная ситуация накануне Всероссийской переписи населения в регионах Южного федерального округа: экспертный доклад 2019 / С. Д. Гаврилов [и др.]. Ростов н/Д, 2020. 204 с.

¹¹ Российская идентичность на Северном Кавказе / З. А. Жаде [и др.].

Об авторах

Галина Сергеевна Денисова

Южный федеральный университет

Email: dgsrostov2013@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3671-9602
Scopus Author ID: 7006195531
ResearcherId: M-1548-2016

доктор социологических наук, профессор, профессор кафедры отечественной истории XX‒XXI веков

Россия, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, д. 105/42

Евгений Александрович Авдеев

Северо-Кавказский федеральный университет

Автор, ответственный за переписку.
Email: ewg.avdeev@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0003-4004-9610
Scopus Author ID: 57217380810
ResearcherId: ABA-9634-2021

кандидат философских наук, доцент кафедры философии и этнологии Гуманитарного института

Россия, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, д. 1

Сергей Михайлович Воробьев

Северо-Кавказский федеральный университет

Email: sergey_vorobev_54@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-8893-2595
Scopus Author ID: 57217390630
ResearcherId: ABB-4151-2021

кандидат политических наук, доцент кафедры философии и этнологии

Россия, 355017, г. Ставрополь, ул. Пушкина, д. 1

Список литературы

Дополнительные файлы