Conceptual Foundations of the Theory of Legal Regulation in Modern Conditions

Толық мәтін

Введение

Модернизация общественных отношений как объекта правового регулирования настоятельно требует от юридической науки обновления подходов к самому процессу упорядочения общественных отношений, созданию необходимых механизмов, направленных на гармоничное удовлетворение частных и публичных интересов, достижение согласия и устойчивого развития личности, общества и государства. К сожалению, в последние десятилетия в регулирующем воздействии права наблюдаются кризисные явления, связанные с избыточностью публично-правового регулирования, вмешательством права в традиционно частные сферы общественных отношений и т.д., на которые обращает внимание ряд ученых [3].

Безусловно, сложившаяся в отечественной правовой науке концепция правового регулирования требует тщательной ревизии: с одной стороны, не следует полностью отвергать сложившийся в советской юриспруденции позитивистский подход к определению правового регулирования, но, с другой стороны, необходим учет личностного (коммуникативного) аспекта, социокультурного, ценностного подходов. Вряд ли эффективным и результативным с точки зрения долгосрочного развития того или иного государства можно признать слепое копирование зарубежных политико-правовых институтов, механическую рецепцию правовых норм – готовые решения, подготовленные в отрыве от отечественной специфики.

Основная часть

Советская концепция правового регулирования, разработанная в 50 – 80-е гг. ХХ века, и в настоящее время составляющая базис, на котором строятся специальные отраслевые научные исследования, представляется нам стержнем современной теории правового регулирования. Безусловно, время не стоит на месте и нельзя избежать прогресса, в том числе и в подходах к правовому регулированию. Здесь уместно вспомнить точку зрения Г. В. Мальцева о том, что «причина привлекательности научно-технических парадигм (с которыми данный ученый связывал и механистическую теорию правового регулирования, разработанную С. С. Алексеевым – прим. авт.) связана с духом и стилем времени их возникновения» [9, с. 64]. Согласимся, наука конца XIX – первой половины XX века была ориентирована на точное знание, универсальные технические решения, что детерминировало и господство позитивисткого типа правопонимания, создающего в юридической сфере строгие формы и научно-технические парадигмы.

Данный подход нашел отражение в категориально-понятийном аппарате советского юридического позитивизма – «аппарат» по отношению к системе построения государственной власти и «машина» (для подавления одного класса другим) – применительно к государству. В настоящее время юридическая наука под воздействием научно-технического прогресса планомерно обогащается терминами, первоначально достаточно далекими от правовой сферы, – механизм, инструмент, алгоритм, технология и т.д., без которых немыслим современный юридический язык. Это общая тенденция, характерная для всех наук, ибо в настоящее время нарастает необходимость междисциплинарного подхода в исследовании объектов и, как следствие, выработки языка «междисциплинарного взаимодействия», на чем не будем останавливать подробно, поскольку данная тема – предмет самостоятельного научного изучения.

Возвращаясь к необходимости переоценки сугубо позитивистского подхода к определению природы правового регулирования, заметим, что в юридической науке имеются достаточно систематизированные исследования в данном направлении.

Например, представители современной либертарно-правовой концепции правового регулирования анонсируют принципиально новый подход к определению сущности правового регулирования и его эффективности. Так, В. В. Лапаева связывает регулирующее воздействие права с его «вкладом в укрепление правовых начал государственной и общественной жизни, развитие элементов свободы в общественных отношениях, реализацию прав и свобод человека и гражданина» [8, с. 33].

В свою очередь, Н. В. Варламова, основываясь на рационально-правовой теории легитимации власти М. Вебера, полагает, что право, как «форма реализации и защиты свободы в социальной жизни», выступает нормативным порядком высшего уровня: «правовое регулирование является легитимным, если оно рационально, то есть обеспечивает материальные гарантии максимальной меры свободы» [2, с. 220].

Соответственно, правовой либертаризм в основе природы правового регулирования и главного критерия его результативности (эффективности) предлагает выделять степень реализации прав и свобод человека и гражданина, гарантии свободы и т.д. Полагаем, что данный подход в целом не противоречит инструментализму в праве, однако требует смещения акцентов от чисто «механических» (средства, инструменты, режимы, механизмы) к общечеловеческим ценностям.

С критикой «позитивно-инструментального» (определим его так – прим. авт.) подхода выступают также представители современного антрополого-правового течения, наиболее известным представителем которого является И. Л. Честнов, полагающий, что в правовом регулировании необходимо учитывать «человеческий фактор», который выражается в правовой культуре и опосредует правовое воздействие на массовое поведение населения [12, с. 22]. С точки зрения данного подхода, под воздействием позитивистского метода человек долгие десятилетия воспринимался как объект правового регулирования, исключался из процесса принятия юридических решений, отстранялся от процесса социального регулирования, что привело к «отчуждению граждан от права, кризису легитимности власти, росту национализма и религиозного фундаментализма» [5, с. 81]. Данную критику сложившейся в нашей отечественной науке концепции правового регулирования можно признать справедливой, однако при этом необходимо уточнить тот факт, что она корреспондирует содержательным аспектам правового регулирования и подходам к его эффективности и в целом не разрушает до оснований восприятие права как системы регулирующего воздействия юридических инструментов на общественные отношения. Речь здесь скорее идет опять же о тех скрепах, ценностях, идеалах, принципах, которые должны лежать в основе правового регулирования.

В противовес инструментально-позитивисткому (в рамках парадигмы классической рациональности) некоторые ученые стремятся предложить коммуникативный подход, основанный на теориях К. О. Апеля [1] и Ю. Хабермаса [11]. Ю. Хабермас «возлагает на обычных граждан тройную ответственность: одобрения закона, развития закона и обеспечения его выполнения. Это демократия участия в ее наиболее полной разновидности» [6, с. 131]. С его точки зрения, право есть сочетание двух свойств – фактичности (связана с принудительной силой права) и значимости (легитимность права, признанная человеком, его моральная обоснованность, достигнутая в результате консенсуса между государством и человеком) [13]. Нельзя не согласиться и с данным подходом: правовые предписания объективно нуждаются в ценностном обосновании; право есть результат социального консенсуса и данные аспекты широко представлены как в научных разработках о необходимости демократизации процесса правотворчества [10], так и на практике – в процедурах широкого общественного обсуждения законопроектов.

Заключение

Безусловно, формирование теории правового регулирования возможно только на позициях консенсуса имеющихся в юридической науке концепций правового регулирования и его эффективности; и в то время, когда ряд ученых ратует за отход от «узконормативного, позитивистского типа правопонимания» [5, с. 81], мы хотим лишь возразить им словами Р. Декарта: «В большинстве споров можно подметить одну ошибку: в то время как истина лежит между двумя защищаемыми воззрениями, каждое из последних отходит от нее тем дальше, чем с большим жаром спорит»¹. Безусловно, коммуникативная теория права апробирована временем, однако в большей степени адаптирована для зарубежной юридической науки и в рамках отечественной правовой традиции нуждается в серьезной трансформации, в том числе и с учетом все еще «господствующего» позитивистко-инструментального подхода.

Юридическим сообществом уже давно признается необходимость трансформации подходов к определению правового регулирования, и уже никто из авторов не стоит на крайне позитивистских позициях понимания права как «совокупности правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке, а также обычаев и правил поведения, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений, порядков, выгодных и угодных господствующему классу» [4, с. 84]. Однозначно, современный позитивизм сохраняет приверженность государственном началу в установлении правил поведения, однако учитывает социальные основания (принципы), обусловленные социально-экономическими, политическими и духовными условиями жизни. Другими словами, роль современной теории правового регулирования мы видим в интеграции подходов к пониманию права и поиске паритета в определении источников правообразования. К сожалению (или к счастью), вопрос не может быть поставлен в рамках кардинального изменения роли государства в принудительном обеспечении реализации правовых предписаний, поскольку общество, в котором право будет обеспечиваться исключительно добровольными мотивами, основанными на легитимном, добровольном признании его ценности, в современных условиях представляется утопией. Особенно это касается правового регулирования в экстраординарных (чрезвычайных) условиях, когда на фоне конституционного признания человека, его прав и свобод в качестве высшей ценности даже демократические государства вынуждены ограничивать эти права и свободы на основании закона для обеспечения национальной безопасности и государственного суверенитета.

Полагаем, что современная теория правового регулирования должна освободиться от «полярных» подходов и от дискуссий и обоснования преимуществ каждой из них перейти к формированию некоего интегративного и одновременно жизнеспособного подхода, адаптированного к современным меняющимся (иногда чрезвычайным) условиям. Право, установленное и санкционированное государством, должно учитывать роль новых регуляторов (в частности, «мягкого» права [13, с. 116]), детерминироваться социальными основаниями и ценностями и создаваться путем широкого привлечения общественности к правообразованию, однако на настоящий момент это единственный результативный официальный регулятор общественных отношений, способный обеспечить устойчивое развитие личности, общества и государства и их безопасность.

¹ Цитаты и афоризмы. Рене Декарт. URL: https://quote-citation.com/aphorism/12708 (дата обращения: 08.12.2024).

Авторлар туралы

M. Boghatyriov

Хат алмасуға жауапты Автор.
Email: m.boghatyriov@mail.ru

Cand. Sci. (Law), Associate Professor, Department of Information Law and Jurisprudence

Әдебиет тізімі

Қосымша файлдар