Энергетическая независимость США: возможности реализации и ограничения

Полный текст

ВВЕДЕНИЕ Как правило, непосредственные исторические обстоятельства, обусловленные геополитическими кризисами, способствуют возникновению дискуссий по безопасности и независимости в сфере энергетики. Введение санкций против энергосектора России со стороны США и западных стран и их негативное влияние на экономику, признание необходимости снизить зависимость от российского природного газа и, в меньшей степени, нефти привело к возрождению темы энергетической независимости в национальной и международной политике. Дискурс по этой теме подчеркивает стратегическое и геополитическое значение углеводородных ресурсов в международных отношениях. Ещё в 1980 г. президент Дж. Картер открыто связал внешнеполитические интересы США с беспрепятственной доставкой нефти через Ормузский пролив, предупредив, что Вашингтон осуществит военную интервенцию, если будет закрыт безопасный проход танкеров и доставка ближневосточной нефти в западный мир [1]. Исторический контекст, в котором возникли дебаты по энергетической безопасности, выдвигает на первый план геополитические и геоэкономические соображения, превратив нефть в стратегический товар, который определил реакцию США на кризис 1973/1974 гг. и кризис цен на нефть 1979 г. Дискуссии в 1990-х и начале 2000-х годов были вызваны войнами в Персидском заливе в 1991 и 2003 гг. и нефтяной зависимостью США [Klare К., 2005]. В отличие от предыдущих случаев циклически повторяющихся обсуждений, которые развернулись после энергетических кризисов 1970-х гг., в дискуссиях середины 2000-х, помимо стратегического значения энергетики или, точнее, нефти и природного газа, стали говорить о связи энергобезопасности и изменения климата [Bradshaw М., 2013]. Такой подход позволил по-новому взглянуть на то, что подразумевается под энергетической безопасностью: сегодня это понятие выходит за рамки энергоснабжения для поддержания экономического процветания, а также решения экологических проблем, связанных с производством и потреблением ископаемого топлива, и обеспечения равного доступа к энергии для развитых и развивающихся стран. Этот сдвиг отражает общую тенденцию в исследованиях безопасности, которая была одновременно расширена от традиционной к человеческой безопасности и углублена за счёт включения более критических подходов [Krause К., 1996]. При этом степень восприятия энергетической безопасности в разных странах значительно отличается. Так, поисковая система «Гугл букс энгрэм вьюер» (Google Books Ngram Viewer) отображает графики, показывающие, как термин «энергетическая безопасность» (energy security) появлялся в научных публикациях за определённый период времени, отображает взлеты и падения популярности этого термина. В основном в англоязычных публикациях наблюдался пик авторов, пишущих об энергетической безопасности в 1970-х и начале 1990-х гг. [2], в то время как в Германии (еnergiesicherheit) и во Франции (sécurité énergétique) этот термин стал широко употребляться в научном дискурсе только во второй половине 2000-х гг. Европейцы гораздо менее охотно принимали стратегическое значение нефти в 1970-х и 1980-х гг., воспринимая её как коммерческий товар, по крайней мере, до начала 2000-х [Herranz-Surrallés A., 2016]. Такие страны, как Германия, считали Советский Союз, а затем и Россию надёжными торговыми партнёрами. Они полагали, что энергетическим отношениям лучше всего способствуют давно сложившиеся коммерческие связи, в которых у обеих сторон есть финансовые интересы и, следовательно, нет стимула ставить под угрозу эти связи. Неудивительно, что западноевропейские государства сопротивлялись попыткам США в начале 1980-х официально включить энергетическую безопасность в измененную концепцию НАТО и даже заключили соглашения о поставках нефти и газа с Советским Союзом [Bösch F., 2014]. Даже украинский кризис 2014 г. не был настолько серьёзным, чтобы существенно возобновить дебаты по энергетической безопасности, несмотря на то, что в 2014 г. Комиссией ЕС приняла Европейскую стратегию энергетической безопасности [3]. Вместо этого Германия расширила свои торговые отношения с Россией и поддержала строительство подводной трубопроводной системы «Северный поток – 1» и «Северный поток – 2» в Балтийском море, напрямую соединяющей российские газовые объекты с немецкими системами транспортировки и распределения. Меры реагирования на энергетический кризис, возникший в результате введения санкций США и ЕС против экспорта углеводородных ресурсов России, и подрыв «Северного потока 2», по сути, направлены на то, чтобы вытеснить Россию с энергетических рынков Европы [Приходько O., 2022]. В марте 2022 г. ЕС объявил об амбициозном плане сделать Европу независимой от российского ископаемого топлива до 2030 г. [4]. В то же время призывы США к более тесному сотрудничеству со странами ЕС полны надежд на рост экспорта американских энергоносителей. Эти призывы, вызванные риторикой об энергетической независимости, стали сопровождаться самопрезентацией США как «энергетической сверхдержавы» [5] и «бастиона энергетической безопасности» [6]. * ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ США: ПРОВЕРКА В РЕАЛЬНЫХ УСЛОВИЯХ Заявление Ричарда Никсона о том, что «нашей национальной целью должно быть удовлетворение наших собственных энергетических потребностей без зависимости от каких-либо иностранных источников» [7], се*ня по-прежнему остаётся актуальным для США. Сложно найти ведущего политика США, который не отстаивает эту же идею и не выражает сожаление по поводу зависимости страны от иностранной нефти. Почти каждый президент США, даже если он не был ярым сторонником охраны окружающей среды, принимал решения, чтобы снизить зависимость США от нефти или за счёт диверсификации её поставок или за счёт внедрения и широкого использования альтернативных энергетических технологий. Благодаря обширным правительственным исследованиям, проведённым в 1970-х и в 1980-х гг., нефтяная промышленность разработала бурение горизонтальных скважин и технологию гидроразрыва пласта. Применение новой технологии к нетрадиционным сланцам обратило вспять 50-летний спад добычи нефти [Johnson H., 2017]. На протяжении 2010-х гг. новая технология позволяла американским компаниям с каждым годом добывать больше нефти. Сланцевая революция изменила положение Соединённых Штатов, более чем удвоив добычу и сделав страну практически энергетически независимой. Она стимулировала инвестиции в размере более 200 млрд долл. в новые нефтехимические объекты в США и стала важным источником дохода для федерального правительства и ряда штатов [Jacoby H., 2012]. Она повлияла также на изменения внешней политики США по вопросам, связанным с возможными перебоями в поставках нефти из стран Персидского залива и в отношении особого статуса Саудовской Аравии в большой стратегии США [Hastings D., 2013]. ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ США ПРИ Д. ТРАМПЕ Лозунги президента Д. Трампа «Америка прежде всего» или «Сделаем Америку снова великой» положили начало новой энергетической политике Соединённых Штатов. Всё началось с того, что страна вышла из Парижского соглашения по климату и сняла запрет на экспорт сырой нефти. Этот курс стал отказом от политики предыдущего президента Б. Обамы, которая делала акцент на регулировании природоохранной деятельности, препятствовавшей развитию нефтегазовой отрасли и осуждавшей обширную эксплуатацию природных ресурсов. [10]. В целом, президентство Д. Трампа (2017–2021 гг.) благоприятствовало добыче сланцевой нефти и газа, дерегулированию и оживлению угольной промышленности. Администрация Д. Трампа в реализации своей стратегии сделала акцент на «энергетическое доминирование» [9]. Ключевым изменением на нефтяных рынках стал подъём американской сланцевой добычи. В 2019 г. США стали крупнейшим производителем нефти в мире, а также стали нетто-экспортёром энергии впервые с середины XX века. Этот новый статус энергетической сверхдержавы дал Соединённым Штатам геополитическую свободу и гибкость, позволяющие действовать так, как они хотят, с минимальными рисками для своей энергетической безопасности. Центры энергорынка начали смещаться с Ближнего Востока в США, Китай и Россию, формируя новую карту мировой энергетики и геополитики [Yergin D., 2021]. «Энергонезависимость», которая стала повторяющейся мантрой для восьми американских президентов с начала 1970-х гг. и казалась недостижимой, была достигнута. В 2019 г. США фактически добыли больше нефти, чем потребили, впервые за 62 года. В 2020 г., в последний год пребывания Д. Трампа у власти, США импортировали 7,9 млн баррелей в день сырой нефти и нефтепродуктов. Однако при пандемии COVID-19 спрос на энергию и её производство в США резко упали. За первые четыре месяца 2020 г. чистый экспорт составил в среднем один млн баррелей в день. Но затем за весь 2020 г. США впервые в современной истории стали чистым экспортёром, в 2022 г. импорт нефти и нефтепродуктов составил минус 1,191 млн баррелей в день. В январе 2021 г. добыча нефти достигла 11 млн баррелей в день, а в июне 2023 г. экспорт нефти и нефтепродуктов составил 10,028 млн [10]. На основании прогнозов Министерства энергетики 2020 г. ожидается, что средний показатель риска в США с 2020 по 2040 гг. будет от 67,9 до 70,4 пунктов. Это, безусловно, самые низкие прогнозируемые цифры, которые когдалибо рассчитывали американские эксперты с использованием годового прогноза [11]. ЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ США В 2023 г. Специальная военная операция России на Украине изменила подход к энергетической безопасности во всём мире. Отказ от российских энергоресурсов создал острую необходимость заменить российские поставки нефти и природного газа. Теперь Соединённые Штаты и их союзники стремятся уменьшить свою зависимость от России или ближневосточных производителей. США уже достигли самообеспеченности ископаемым топливом, став экспортёром сырой нефти и нефтепродуктов, а также природного газа, который, скорее всего, будет основой их энергетических потребностей по крайней мере до 2050 г. Поддержание самодостаточности обеспечивает стабильность бытового отопления и транспорта, а также устойчивое развитие энергоёмких отраслей – химической и тяжёлой промышленности. Тем не менее сейчас перед США стоит задача помочь союзникам в Европе и Восточной Азии уменьшить их зависимость от России и других, с их точки зрения, ненадёжных поставщиков. В 2022 г. США удалось увеличить поставки в Европу и своим союзникам в Азиатско-Тихоокеанском регионе, значительно нарастив экспорт нефти и утроив экспорт сжиженного природного газа (СПГ) в Европу [12]. В 2022 г США и Европейский Союз создали совместную рабочую группу по энергетической безопасности (U.S.-EU Task Force on Energy Security), призванную снизить зависимость ЕС от российской энергетики, в том числе за счёт диверсификации поставок природного газа в соответствии со своими климатическими целями, и снижения общего спроса на природный газ. В 2022 г. экспорт США в ЕС составил 56 млрд куб. м по сравнению с 22 млрд куб. м в 2021 г. ЕС был крупнейшим направлением экспорта СПГ из США: на его долю приходилось более 52% поставок. В конце 2022 г. российский газ составлял лишь 16% газового импорта ЕС по сравнению с 37% в марте того же года [13]. В настоящее время США обладают крупнейшими в мире установленными мощностями по производству СПГ. Но, чтобы продолжать выполнять роль «энергетического арсенала», стране необходимо и дальше наращивать добычу нефти и газа, одновременно модернизируя и расширяя инфраструктуру для доставки продукции на рынки. Однако сегодня новые разрешения на разведку и разработку находятся на самом низком уровне со времен администрации Трумэна, а администрация Дж. Байдена заблокировала или замедлила расширение трубопроводной и перерабатывающей инфраструктур, необходимых для расширения производства и вывода его на рынок. США потеряли 5,4 % мощностей по переработке сырой нефти, при этом сейчас рассматриваются новые остановки, что способствует повышению внутренних цен и нехватке специализированных продуктов, таких как дизельное топливо. Акцент администрации Дж. Байдена на экологические технологии и инвестиции в экологическое, социальное и корпоративное управление препятствует выделению дополнительного финансирования на внутреннее производство нефти и газа и необходимую инфраструктуру. Энергетическая политика администрации Дж. Байдена направлена на решение климатических проблем на основе широкого использования возобновляемых источников энергии [14], хотя экономика США всё ещё во многом зависит от ископаемого топлива, особенно от нефти. В стране отсутствует комплексная энергетическая стратегия, которая могла бы одновременно обеспечить климатическую и энергетическую безопасность [Хлопов O., 2023]. В долгосрочной перспективе США отстают от Китая и других конкурентов в наращивании потенциала возобновляемых источников энергии. Более 80% солнечного и 75% ветрового оборудования, установленного в США, производится в Китае, Юго-Восточной Азии или, в случае ветряных турбин, в Европе. Китай также контролирует более 80% производства и переработки редкоземельных металлов, минералов и других полезных ископаемых (кобальта, лития, графита и никеля), используемых для электромобилей, аккумуляторных батарей, солнечных панелей и ветряных турбин. При этом в краткосрочной перспективе США не удастся полностью устранить зависимость от импорта минералов из КНР [Бирюкова H., 2022]. ДИСКУССИИ ОБ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ Поскольку американские потребители столкнулись с рекордно высокими ценами на бензин через несколько дней после начала СВО, ряд политических деятелей заявили, что США при администрации президента Д. Трампа стали «энергетически независимым», а при Дж. Байдене утратили энергетическую независимость [15]. Вопрос заключается в том, каким образом и по каким критерия оценивать энергетическую независимость. Вопрос о том, как оценивать энергетическую независимость и какие критерии при этом использовать, вызывает разногласия среди экспертов. По мнению одних аналитиков, США не могут быть энергетически независимыми из-за стремительного роста цен на бензин, другие утверждают, что они не могут быть энергетически независимыми, поскольку попрежнему импортируют нефть [16]. Если энергетическая независимость означает, что США производят больше энергии, чем потребляют, то, согласно данным Управления энергетической информации за 2021 г., страна остаётся энергетически независимым государством. Соединённые Штаты импортируют много нефти, перерабатывают её, а затем экспортируют бензин, дизельное топливо и ту нефть, которая больше подходит для зарубежных нефтеперерабатывающих заводов, чем для своих собственных. Чистый импорт нефти в США снижается с 2005 г. в результате увеличения её добычи. В 2005 г. чистый импорт нефти и нефтепродуктов в США (например, бензина, дизельного топлива, авиакеросина) в среднем составил 12,5 млн баррелей в день. К тому времени, когда президент Б. Обама покинул свой пост в 2016 г., импорт снизился до 4,8 млн баррелей в день [17]. В начале 2020 г. бывший президент Д. Трамп заявил, что Америка наконец достигла цели энергетической независимости, в то время как эксперты левого толка утверждали, что она никогда не соответствовала этому статусу [18]. Чтобы определить предполагаемую энергетическую независимость, следует обратиться к содержанию этого термина. По мнению экспертов Института энергетических исследований, определение энергетической независимости заключается не в том, что США не импортируют энергию, а в том, что они производят больше энергии, чем потребляют. Согласно такому критерию, в 2019 г. производство энергии в США превысило потребление впервые за 62 года, что делает утверждение президента Д. Трампа о достижении энергетической независимости правдоподобным. [19]. Меры по повышению энергоэффективности, особенно в транспортном секторе, а также увеличению проектов по добыче и экспорту СПГ и нефти, заложили основы для снижения импорта энергоносителей США. К 2020 г., в последний год президентского срока Трампа, импорт нефти, включая сырую нефть и нефтепродукты, снизился, превратив Соединённые Штаты в «чистого экспортёра» нефти впервые с 1949 г. Они экспортировали 8,498 млн баррелей в день [20] и импортировали 7,863 млн по сравнению с 10,055 млн в 2016 г. [21]. По мнению Эндрю Кэмпбелла, исполнительного директора Института энергетики в Беркли-Хаасе, «энергетическая независимость» – это политический лозунг, а не экономическая или техническая концепция с чётким определением, которое часто используется политиками, чтобы подразумевать, что страна изолирована от глобальных энергетических рынков. Если страна производит всю энергию, которую потребляет, не участвует в международной торговле энергоносителями, не импортирует энергоёмкую продукцию и не загрязняет атмосферу, то её можно считать энергетически независимой, но вряд ли какая-либо страна соответствует этому определению [22]. Нефтеперерабатывающие заводы Западного побережья в большой степени зависят от импорта нефти из-за рубежа, поскольку добыча нефти в Соединённых Штатах, как правило, происходит в центре страны. На востоке США могут возникать транспортные затраты или логистические сложности, а это означает, что закупки за рубежом обходятся дешевле, чем у американских производителей. Таким образом, можно выделить два разных подхода к энергетической независимости. Первый исходит из того, что страна производит более чем достаточно энергии для своих нужд. Второй заключается в том, что страна вообще не импортирует никакой энергии. Чтобы достичь полной энергетической независимости, когда цены на энергоносители в США не влияют условия спроса и предложения за рубежом, потребуется меньшая зависимость от энергоресурсов, поступающих с внешних международных рынков. Но вряд ли США когда-либо добьются энергонезависимости на основе этого определения, поскольку энергетические системы США остаются тесно взаимосвязанными и зависят от остального мира, и Америка сильно интегрирована в мировую экономику. ЗАКЛЮЧЕНИЕ С момента своего появления после энергетического кризиса 1970-х годов идея об энергетической независимости стала основой энергетической стратегии США, став институционализированной идеей, которая стимулирует дискуссии по вопросам энергетической безопасности. Как только цены на нефть и бензин снижаются, эти дискуссии быстро утихают, препятствуя долгосрочному планированию надежных и доступных поставок энергии. Увеличение потребления ресурсов Китаем, Индией и другими развивающимися государствами означают всё более частые циклы бума и спада, которые создают большую взаимозависимость производителей и потребителей. Изменение климата стало реальной глобальной проблемой, а сланцевая революция скорректировала перспективы импорта и поставок американской нефти и газа на международные рынки. Все эти новые факторы сегодня интегрированы в энергетическую политику США и влияют на её состояние. При этом новые технологии фундаментально меняют способы использования и управления энергией, создавая новые возможности и риски. Более сильная энергетическая позиция Америки и заявленное лидерство в области энергетического доминирования и климатической политики означают, что энергетика стала играть важную роль во внешней политике странв. В XXI веке значение энергетической безопасности расширилось и было связано с решениями экологических проблем и с климатом, а взаимодополняющие энергетические интересы США как производителя и экспортёра энергии усиливают взаимозависимость через торговлю углеводородными ресурсами. Цель современной американской энергетической политики меньше похожа на преодоление зависимости от ближневосточной нефти и дефицита углеводородных ресурсов. Сегодня энергетическая политика США сталкивается с новым набором проблем и возможностей в глобализированном рыночном мире. Решение проблем и реализация возможностей требуют не изоляции или независимости, а большей взаимозависимости, сотрудничества и честной конкуренции. Экспорт сырой нефти, нефтепродуктов и газа из США расширяет их присутствие в Европе и в Азии, чтобы вытеснить поставки от ОПЕК или России. Но маловероятно, что США смогут добиться полной независимости или изоляции от мирового энергетического рынка, а цена на нефть или газ – это международная цена, отражающая спрос, предложения и условия поставок на большом мировом рынке. В условиях торговых связей ни одна группа поставщиков нефти не может легко обеспечить соблюдение собственных интересов или диктовать условия торговли. Скорее, наоборот: взаимозависимость и учёт интересов всех акторов на энергетическом рынке способствуют укреплению энергетической безопасности государства.

Об авторах

О. А Хлопов

Российский государственный гуманитарный университет

Email: rggu2007@rambler.ru
ORCID iD: 0000-0002-5702-8288
кандидат политических наук, доцент Российская Федерация, Москва

Список литературы

Дополнительные файлы