Арт-пространство современного музея и культурная медиация

Аннотация

Культурная медиация является одной из актуальных музейных практик современности. В статье осмысливаются особенности данного явления, обозначаются перспективы его использования в связи с нормами музейного законодательства, мировой практикой. Приводится информация об отечественных исследованиях, посвященных культурной (арт) медиации, её теоретическим и методическим аспектам. Рассматривается опыт внедрения методов культурной медиации в музейных учреждениях Самары (на примере выставок в галерее «Нулевая комната», Самарском литературном музее и Музее модерна).

Полный текст

Музеи до недавнего времени считались преимущественно местом, где собирают, изучают и хранят культурные артефакты, готовят их к экспонированию. Современные музеи различных типов и видов ушли от данной концепции достаточно далеко. Прежде всего это произошло за счёт расширения их социальных функций. Согласно статье 27 Федерального закона от 26 мая 1996 г. № 54-ФЗ «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» музейные учреждения также осуществляют просветительную, научно-исследовательскую и образовательную деятельность¹. Трансформация роли музейного работника по отношению к аудитории сопровождалась вхождением в музейную науку и практику термина «медиация». В 2013 г. на русский язык перевели «Ключевые понятия музеологии» – краткое резюме «Энциклопедического словаря музеологии», где, в частности, можно найти и это слово [1]. Год спустя проблемы медиации применительно к музейной практике обсуждали участники конференции «Музей и музейщики: проблемы профессионального образования» [2]. Название одного из докладов точно передавало суть основной дискуссии: «Медиаторы? Экскурсоводы? Педагоги?» [3]. Многие вопросы, связанные с медиацией в сфере культуры (культурной медиацией, арт-медиацией), окончательно не решены и продолжают привлекать внимание исследователей². Свой вклад в разработку темы внесли А.С. Абрамова [4], М.И. Григорьева, Е.В. Лившиц и А.В. Фирсова [5-6], Н.И. Ильинская [7], Е.С. Кочухова [8], И.А. Куклинова [9], К.И. Шиманская [10-12] и др. учёные. Так, И.А. Куклинова, рассматривая вопрос о необходимости использования культурной медиации в музейной сфере, показывает её отличие от традиционных для XX в. способов посредничества между произведением искусства и посетителем. Автор отмечает, что медиация «пришла в музей в период перехода от индивидуального удовольствия от общения с произведением, доступного избранным, к организации культуры масс; медиатор является посредником между коллективным и личным, публичным и частным» [13, с. 91]. А.А. Никонова, в свою очередь, акцентирует внимание на особенностях трансформации музейного пространства в процессе использования медиативных практик [14].

Проблемы культурной медиации неоднократно становились предметом диссертационных исследований. Магистерская диссертация Д.Н. Маликовой, осмысливая опыт Европейской биеннале современного искусства «Манифеста 10», охарактеризовала культурную медиацию в контексте методов работы с аудиторией художественного музея [15]. А.О. Синицына также подготовила кандидатскую диссертацию, в которой культурная медиация рассматривалась в качестве средства формирования ценностного отношения учащихся к социокультурному наследию Франции [16].

Зонтичный термин «культурная медиация» (Kulturvermittlung) не имеет общепризнанного значения и охватывает очень широкий спектр разных практик. В самом общем смысле под медиацией понимают ситуации, в которые люди получают информацию об искусстве (а иногда и о научных или социальных явлениях и открытиях), вступают в обсуждение этой информации и реагируют на нее – вербально или как-то иначе. В буквальном переводе медиатор – это посредник. В контексте искусства арт-медиаторы являются посредниками между произведением и зрителем. Если попробовать описать практику культурной медиации, то это возможность зрителя выстроить собственное отношение к произведению искусства [17, с. 15].

Рассмотрение особенностей культурной медиации требует обращения к уровням художественного восприятия. По мнению исследователей, их пять [18, с. 67]:

1. Объектный – на этом уровне перед зрителем, пришедшим в музей, стоит задача идентифицировать произведение искусства. Далеко не всегда зритель с этой задачей справляется самостоятельно. В качестве примера можно привести периодически появляющиеся в печати скандальные новости о том, как уборщики выбрасывают скульптуру или инсталляцию, посчитав её мусором.
2. Описательный – на этом уровне зритель уже воспринимает объект как произведение искусства, но дальнейшее восприятие для него затруднено.
3. Информационный (фактический) уровень, на котором зритель воспринимает о произведении некую сумму фактов. Экскурсоводы проводят экскурсии, объясняют, когда родился художник, к какой эпохе принадлежал и т. д. Арт-медиаторы не должны быть экскурсоводами, копирующими функции кураторов, – они скорее должны задавать вопросы, чем давать ответы; когда есть запрос, арт-медиаторы могут быть для зрителя авторитетами.
4. Профессионально-художественный уровень позволяет увидеть лишь формальные особенности произведения. Профессиональное сообщество часто останавливается на этом уровне и обсуждает технические возможности медиума, качество, с которым выполнена работа, но далее продвинуться к пониманию произведения искусства уже не могут.
5. Личностный – когда зритель, глядя на произведение искусства, может увидеть в нём что-то близкое именно ему, пробудить воспоминания и затронуть личный опыт. Основная задача медиаторов – вывести восприятие на личностный уровень, даже если трактовка будет отличаться от того, что хотел сказать автор.

Задача арт-медиатора заключается в том, чтобы провести зрителя к следующему уровню восприятия искусства. Взаимодействуя, он должен считывать зрителя, его запросы, причём в каждом конкретном случае для разных зрителей по-разному. Поэтому обучение медиаторству сопряжено с определенными трудностями. Чаще всего эту функцию выполняют волонтёры, которые обучаются к выставке, либо кураторы [17, с. 66]. Существуют и штатные медиаторы, но нередко данную роль принимает сам художник, чьи произведения экспонируются на выставке. Художники используют медиацию как художественный метод. Довольно близкой к культурной медиации была практика аут-группы «Муха» на выставке «Любовники природы», прошедшей в Самаре на базе Музея Модерна³. Художники создали так называемую интервенцию, добавив к произведениям других художников собственные. Кроме того, они составили аудиогид, который можно было получить при покупке билетов. Критически переосмыслив выставку, он вел зрителя по определенному маршруту, добавляя иные смыслы к представленным произведениям. По ходу маршрута в музее зрители также могли становиться соучастниками выставки. Для этого требовалось выполнить задачи, предложенные в аудиогиде.

Является ли обучение одной из задач медиатора? Клэр Бишоп отмечает, что «участие исключает идею зрительства и предполагает новое понимание искусства, в котором каждый становится производителем» [19, с. 368]. То есть сам процесс обучения во взаимодействии с произведением в данном случае невозможен, поскольку обучение предполагает осуществление «монополии смыслов». В этом состоит основной конфликт понятия медиаторства и функции музея: может ли медиатор обучать каким-то смыслам, и, если нет, может ли зритель сам производить эти смыслы?

В рамках дискуссии Музея «Гараж» медиаторы отмечали, что они создают рамку и условия для интерпретации и выработки новых смыслов зрителями. Так, художница и медиаторка Надежда Ишкиняева, работавшая с лицами, имеющими ограниченные возможности здоровья, рассказала об опыте медиации на экспозиции Екатерины Соколовской, в которой демонстрировалось произведение, изображающее санаторий времён СССР. Согласно авторской концепции оно должно было транслировать ощущение тревоги, одиночества. Однако мальчик, который описывал это произведение незрячим зрителям, воспринял инсталляцию как радостную, увидев в ней улыбки. Когда ему стали указывать, что задумка была иная, один из незрячих участников группы сказал: «Извините, мне не интересно искусство, мне интересны вы»⁴.

Это тонкий процесс на медиации, когда люди начинают чувствовать опыт другого человека и «заходить» через него. Бэкграунд участника в этой ситуации стал более значимым, чем «правильная» интерпретация и классический тифлокомментарий, который требовался бы в данном случае. Под искусством можно подразумевать объект, выставку, произведение – то есть смысл, которым мы дополняем произведение, как мы можем к нему приблизиться лично сами, нежели то, что нам хочет сказать «институциональная» трактовка. Образцом здесь выступает «невежественный учитель» Жака Рансьера, то есть модель, основанная на допущении интеллектуального равенства между зрителем и институцией [20, с. 54].

По мнению Клэр Бишоп, «искусство создаётся, чтоб быть увиденным другими, тогда как образование не производит изображение. Но зритель – не учащийся, а учащиеся – не зрители, хотя в их отношениях с художником и преподавателем есть определённое динамическое пересечение» [19, с. 368]. Медиации могут принимать самые разные стратегии и формы, начиная от арт-йоги (когда нужно повторить движение, которое диктует вам произведение) и заканчивая осмыслением себя в пространствах иным образом (например, взаимодействуя с неиспользуемыми пространствами внутри музеев). Образование из-за своей патерналистской сущности этого позволить себе не может.

Впервые предпосылки к развитию культурной медиации были сформулированы благодаря немецкому художнику Йозефу Бойсу в области экспериментальной педагогики. Начиная с 1971 г. Бойс в своих перформансах стал отходить от символических полушаманских практик, приближаясь к педагогическому формату лекций и семинаров об общественно-политических структурах. В эти годы Бойс начал заниматься лекциями-акциями, делегируя исполнительские задачи другим людям. Практику публичных выступлений Бойса следует рассматривать не как метадискурс о его искусстве, а как художественный медиум «sui generis» [19, с. 371-374].

Дальнейшее развитие культурной медиации, в том числе за рамками контекста художественных практик, связано с началом просветительского поворота в Германии (2006 г.). Ранее медиацию и образовательные программы было принято воспринимать как форму активизма. Впоследствии сформировалось понимание медиации как посредничества или заботы о конкретных социальных отношениях («этики заботы»). В рамках «демократии заботы» медиатор стал очень важной фигурой, необходимой для того, чтобы поддерживать, интерпретировать отношения, потребности. Медиаторы сегодня – это пионеры очень конкретной формы политического действия: политической субъективации, наделения зрителя ролью участника процесса трансформации в рамках институции. Важно помнить, что, по афористическому выражению самих медиаторов, «медиация – это не про общественные отношения, а про человеческие отношения» [21].

Распространение практик культурной медиации в России нередко связывают с биеннале современного искусства «МАНИФЕСТА 10», проходящей с 2014 г. С 2015 г. данный формат применяется в «Гараже», на Уральской биеннале, а также во многих других музеях и галереях России. Тем не менее, вплоть до настоящего дня среди российских деятелей искусств и работников институций не существует единого понимания термина «культурная медиация»⁵. Учитывая контекст, в котором на территории России получили распространение практики медиации, возникает вопрос, насколько уместно его использование для обозначения образовательных процессов, протекающих вне институций современного искусства. Другим важным фактором в вопросе об арт-медиации в России является соотношение независимости и контроля. В условиях усиливающегося законодательного надзора за образовательной сферой при ограничении трансляции несогласованных смыслов всё ещё сохраняется некоторая автономия независимой медиации. Медиатор не связан с конкретной институцией и воспринимает разные смыслы, в том числе транслируемые зрителями. Неподконтрольность медиации обеспечивается её конфликтной позицией – разобранностью, несобранностью как субъекта, её промежуточным положением между институциями и сообществами⁶.

Несмотря на всероссийский опыт культурной медиации, в Самаре эта сфера практически не представлена. «Принуждение к интерпретации» – первый авторский проект, который приближен к культурной медиации. Илья Саморуков, сотрудник музея Модерна, первое «Принуждение к интерпретации» провел в 2008 г. в Самарском литературном музее (музее-усадьбе А.Н. Толстого). Было представлено восемь работ. Нескольким людям из различных социальных групп предоставлялась возможность интерпретировать объекты современного искусства. Работу для интерпретатора выбирал куратор проекта. Интерпретацией в этом случае могла быть любая реакция реципиента на работу. В финале «Принуждения» зрители голосуют за лучшую, по их мнению, работу и лучшую интерпретацию. Проект утверждает в сознании зрителя идею о том, что искусство – это публичная практика [22]. В Музее Модерна в 2021 г. прошла выставка «Любовники природы», в рамках которой участники аут-группы «Муха» также вовлекали зрителей в подобие культурной медиации, о чём уже упоминалось выше. Тем не менее, художественный критик и куратор галереи «Виктория» Сергей Баландин полагает, что два этих события не подходят под определение культурной медиации, так как зрители в данном случае занимали пассивную позицию, и медиация не достигла своей основной цели – соучастия и определения собственной позиции к произведению искусства.

Галерея «Нулевая комната», открывшаяся в 2022 г., стала первопроходцем в области культурной медиации. В её штате, впервые в Самаре, появилась должность медиатора [21]. Так или иначе, ещё рано говорить об успешности данного опыта. В этом пространстве не прошло достаточного количества сеансов арт-медиации, поэтому невозможно установить, выполняют ли арт-медиаторы функции медиаторов, либо копируют функции экскурсоводов. Также следует учитывать, что контекст, в котором рассматривается культурная медиация, напрямую влияет не только на имидж институции, но и на стратегию подбора специалистов. Если художественная институция устраивает только лекции, кинопоказы и симпозиумы для экспертов, то и в отдел культурной медиации (если он там вообще есть) потребуются другие сотрудники, которые будут иначе обосновывать и популяризировать свои программы: одним важно развивать профессиональный дискурс, а другим – взращивать «новое поколение посетителей» и расширять рамки образования [17, с. 42].

В связи с культурной медиацией следует упомянуть опыт Международного совета музеев ICOM, предложившего в 2019 г. новое определение «музей». В уставе организации оно звучит следующим образом: «Музеи не должны приносить прибыль, они должны быть партиципаторны и прозрачны, и служить для активного сотрудничества вместе и для различных сообществ в целях собирания, сохранения, исследования, интерпретации, экспонирования и улучшения внимания к разным объектам и артефактам. <...> Музеи ставят перед собой задачу тем самым помочь поддерживать человеческое достоинство, социальную справедливость, глобальное равенство и планетарное благополучие»⁷. Данное определение вызвало серьёзные споры, в том числе среди музейных профессионалов из России. Ещё в 2018 г. в рамках подготовки указанного проекта ИКОМ России принял «Рекомендации по разработке определения понятия “музей”», в рамках которых музей трактовался как «социальный институт»⁸. Несмотря на то, что новое определение пока так и не было официально утверждено организацией, предложенные проекты фиксируют ту роль, которую медиация уже сыграла в переосмыслении пространства музея (что искусство хотело бы делать, и как арт-медиация участвует в этом процессе).

Подводя итоги, следует отметить, что культурная медиация в деятельности современных музеев приобретает всё большее значение. Данная практика получила широкое распространение не только за рубежом, но и в России. Сохраняя определённую автономию, медиаторы служат проводниками уникального опыта по непосредственному участию посетителей в художественном событии, способствуют установлению связей между культурными институциями и различными социальными группами. Позитивный опыт, который профессиональное сообщество уже приобрело в связи с практиками медиации, в том числе и в Самаре, свидетельствует о перспективах их развития в музеях различных типов и видов.

¹ О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации от 26.05.1996 N 54-ФЗ [Электронный ресурс] // СПС КонсультантПлюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_10496/ (дата обращения: 15.04.2022).

² Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс] / GARAGEMCA. URL: https://www.youtube.com/watch?v=ry-XHZlVmKc&ab_channel=GARAGEMCA (дата обращения: 14.04.2022).

³ Архив выставок Музея Модерна [Электронный ресурс] / Музей Модерна. URL: https://samaramodern.ru/archive#oldjapan (дата обращения: 15.04.2022).

⁴ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс].

⁵ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Вводная встреча [Электронный ресурс] / GARAGEMCA. URL: https://www.youtube.com/watch?v=digGz7Th_mk (дата обращения: 14.04.2022).

⁶ Серия онлайн-семинаров: Время (для) культурной медиации. Как работает медиация? [Электронный ресурс].

⁷ ICOM announces the alternative museum definition that will be subject to a vote [Электронный ресурс] / ICOM. URL: https://icom.museum/en/news/icom-announces-the-alternative-museum-definition-that-will-be-subject-to-a-vote/ (дата обращения: 19.04.2022).

⁸ Рекомендации ИКОМ России по изменению определения понятия Музей 2018 г. [Электронный ресурс] / ИКОМ. URL: https://icom.museum/en/news/icom-announces-the-alternative-museum-definition-that-will-be-subject-to-a-vote/ (дата обращения: 15.04.2022).