Воздействие коммуникации на идентичность человека: анализ аргументации

Полный текст

Современный человек в ходе осуществления своих повседневных практик оказывается неизбежно вовлечен в широкий спектр коммуникативных ситуаций, формальных и неформальных, межличностных, групповых и массовых, вербальных и невербальных, а в отдельных случаях коммуникация может осуществляться не только с другими людьми, но и с цифровыми алгоритмами. Это позволяет утверждать, что одним из инструментов производства смыслов в современной социальной реальности становятся коммуникационные процессы. Частным случаем такого производства можно назвать воздействие на идентичность человека, т. е. на его устойчивые представления о себе самом.

В исследованиях, посвященных анализу влияния коммуникационных процессов на становление и трансформацию идентичности человека, признано установленным фактом то, что данное влияние существует [Кириллина, 2023, с. 154]. Это явление в последние годы находится в фокусе внимания различных научных направлений: социологи исследуют коммуникацию в процессе социализации человека и механизмы его включения в социальную систему [Барышева, 2022, с. 169], специалисты в области психологии рассматривают влияние коммуникации на формирование личности [Максимова, Федорова, 2025, с. 105], работы философов нацелены на оценку роли тех или иных типов медиа в процессах формирования «Я» человека [Труфанова, 2010, с. 19], а культурологи и антропологи обращают внимание на то, каким образом коммуникативные ситуации опосредуют взаимодействие индивида с дискурсом той социокультурной реальности, в которой он находится [Олешкова, 2023, с. 72]. В целом, вне зависимости от специфики конкретных исследований, авторы работ соглашаются с тем, что участие в коммуникативных ситуациях, а также отдельные характеристики таких ситуаций, являются в числе факторов, оказывающих влияние на формирование, развитие, поддержание или разрушение идентичности человека.

Однако сохраняется дискуссия относительно того, в чем данное влияние заключается и какие именно эффекты – позитивные или негативные – оказывают коммуникационные процессы на конструирование идентичности человека. Существует множество подходов к исследованию данной проблемы, но в целом их можно разделить на две крупные традиции. Сторонники первой отстаивают позицию о том, что включенность в коммуникационные процессы является необходимым условием становления, развития или реализации идентичности. Представители второй традиции утверждают, что вовлечение человека в коммуникационные процессы, особенно множественные, способствует нарушению целостности его «Я», и, следовательно, разрушению идентичности.

При рассмотрении подобных дискуссий распространенными направлениями анализа являются: определение, какая позиция в большей мере обоснована; оценка корректности приведенных аргументов, а также степени релевантности того или иного подхода для проведения практико-ориентированных исследований. Однако мы придерживаемся той точки зрения, что позиция каждой из сторон дискуссии может быть обоснованной, но базироваться на различных посылках и подходить для различных направлений работы. В связи с этим в рамках данной работы мы планируем предпринять попытку обосновать применимость позиции каждой из сторон дискуссии к различным категориям практико-ориентированных задач. Для этого мы сосредоточимся на каждом из двух вышеупомянутых полемизирующих подходов, проанализируем позиции, выдвигаемые философами, психологами, социологами и культурологами, разделяющими ту или иную точку зрения, выделим специфику их аргументации и ключевые методологические различия, а затем охарактеризуем релевантные для данных направлений области эмпирических исследований.

Прежде чем перейти к анализу конкретных подходов, уточним значение ключевых понятий. В рамках данной статьи мы будем, вслед за И. В. Лысак, трактовать термин «идентичность» как ощущение субъектом самотождественности и непрерывности своего существования во времени и пространстве, а также некую устойчивость индивидуальных, социокультурных, национальных или цивилизационных параметров, позволяющих ответить на вопрос «Кто я?» [Лысак, 2017, с. 136]. Что касается коммуникации, то мы обратимся к широкой трактовке этого понятия, предлагаемой Н. А. Ореховской, и будем определять это явление как «взаимодействие между субъектами, осуществляющими обмен мыслями и идеями», которое позволяет установить контакты между субъектами коммуникации, выстроить стратегию взаимодействия, а также организовать совместную деятельность социальных агентов [Ореховская, 2016, с. 106]. Определившись с ключевыми понятиями, перейдем к рассмотрению содержания исследуемой дискуссии.

Коммуникация как инструмент конструирования и репрезентации идентичности

Начнем рассмотрение данной дискуссии с анализа позиции, согласно которой коммуникация является одним из если не ключевых, то неотъемлемых оснований становления, конструирования и развития идентичности человека. Рассмотрим несколько точек зрения, представленных в рамках различных исследовательских подходов.

Среди ключевых социологических текстов изложение данной позиции можно найти в работе Дж. Г. Мида «Разум, Я и общество» [Mead, 1972], посвященной формированию самости человека. В данном тексте автор использует понятие “self”, как правило, переводимое на русский язык как «Я» или «самость». Автор трактует это явление как способность человека осмыслять и переживать в опыте самого себя, причем значимым признаком “self” является его целостность [Ibid., p. 136], поэтому, несмотря на некоторое терминологическое расхождение, в данной статье мы будем считать его синонимичным понятию «идентичность». Говоря о формировании “self”, автор характеризует это понятие как «нечто развивающееся; оно не дано с самого начала, от рождения, а вырастает в процессе социального опыта и деятельности» [Ibid., p. 135]. При этом одним из необходимых условий освоения такого опыта автор прямо называет коммуникацию: «… индивид переживает самого себя как такового в опыте не непосредственно, но лишь косвенным образом, с особых точек зрения других индивидуальных членов той социальной группы, к которой он принадлежит, или же с обобщенной точки зрения этой социальной группы в целом» [Ibid., p. 138]. Также автор, выделяя два компонента “self” – “I”, обозначающее представление человека о самом себе, и “me”, отражающее представления человека о том, как его воспринимает окружение [Ibid., p. 175], акцентирует внимание на том, что для функционирования каждого из данных элементов взаимодействие с социальным окружением является одним из необходимых условий, поскольку в первом случае речь идет, в частности, о самовыражении индивида (одной из значимых форм которого выступает трансляция различного рода сообщений) [Ibid., p. 200], а во втором – об обобщении социального опыта, полученного от окружения, что также подразумевает включенность в коммуникацию [Ibid., p. 197]. Таким образом, в данном случае коммуникация постулируется как критерий конструирования идентичности человека посредством усвоения и осмысления социальных ожиданий, которые окружение транслирует индивиду в ходе коммуникации, а также следования или сопротивления этим ожиданиям. Каждый из указанных процессов подразумевает включенность в различного рода коммуникативные ситуации.

В рамках культурологического подхода схожие утверждения можно найти в работах М. Бахтина, хотя и несколько в ином контексте: рассуждая о потенциале самовыражения человека в мире, он отмечает «несамодостаточность, невозможность существования одного сознания. Я осознаю себя и становлюсь самим собою, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого» [Бахтин, 1986, с. 172]. Далее М. Бахтин пишет о том, что формирование самосознания человека, неотъемлемой, с точки зрения автора, части его идентичности, происходит «на границе своего и чужого сознания», а изоляция и отрыв от взаимодействия – это «основная причина потери себя самого» [Там же]. В данном случае, хотя и отстаивается та же позиция, что и у Дж. Мида, используются иные аргументы. Если в рамках предыдущего подхода акцент сделан на социальном контексте, социальных ожиданиях и формировании у человека представлений о самом себе, и, следовательно, конструировании идентичности, то позиция М. Бахтина сосредоточена на проблеме возможностей проявления человека в мире: вступить в коммуникационную ситуацию – значит раскрыть себя миру, проявить себя во взаимодействии с другими участниками коммуникации. В данном случае ключевой аргумент касается не формирования идентичности человека и усвоения культурных паттернов, а возможностей для проявления и утверждения этой идентичности в мире. Однако ключевая позиция остается прежней: для того, чтобы идентичность человека, его «Я», могло раскрыться, взаимодействие с окружением, в том числе коммуникационное, выступает одним из необходимых условий.

Многие представители психологического подхода также обращаются к анализу данного вопроса. Рассмотрим в качестве примера работу Дж. Келли «Теория личностных конструктов» [Kelly, 2003]. Согласно позиции автора, личность человека организована набором «личностных конструктов» – более или менее устойчивых представлений о реальности, «способов истолкования мира», которые основываются на пережитом опыте и используются для выстраивания стратегий взаимодействия с окружением [Ibid., p. 7]. Конструкты могут как сохраняться в структуре личности, так и отбрасываться, если их использование для прогнозирования реальности и выстраивания поведенческих стратегий оказывается неэффективным [Ibid., p. 56]. Таким образом, сохранение и развитие идентичности человека – т. е. целостности его личности – напрямую зависит от того опыта, который человек получает, взаимодействуя с внешним миром. Как и в случае с подходом Дж. Мида, такой опыт оказывается тесно связан с процессами коммуникации, хотя и в несколько ином ключе: построение личностных конструктов неразрывно связано с процессом интерпретации полученного извне социального опыта (в том числе в рамках коммуникативных ситуаций) [Ibid., p. 65], а также с анализом отклика на попытки использовать тот или иной опыт при построении поведенческих стратегий, что также требует включенности в коммуникационные процессы [Ibid., p. 57]. Кроме того, в некоторых случаях передачи опыта личностные конструкты могут «передаваться от одного человека другому», будучи транслируемыми агентом коммуникативной ситуации, а затем воспринимаемыми и заново интерпретируемыми реципиентом, что автор уже напрямую связывает с процессом коммуникации [Ibid., p. 7]. Таким образом, как формирование новых личностных конструктов, так и разрушение тех, что показали свою неэффективность, – это процессы, от которых зависит конструирование и развитие идентичности человека, и которые невозможны без включения в различные коммуникативные ситуации.

Если обратиться к современным философским подходам, то в рамках этого направления один из ярких представителей данной традиции – британский философ Р. Харре, который, опираясь на работы Л. Витгенштейна, Л. Выготского и Дж. Брунера, утверждает, что формирование «Я» индивида неизбежно происходит в процессе коммуникации с другими людьми в рамках определенной культуры. С его точки зрения, «индивидуальные и приватные употребления символических систем, которые конституируют мышление, формируются в результате межличностного дискурсивного процесса, являющегося главным свойством человеческого окружения» [Харре, 2007, с. 19]. То есть ключевым элементом формирования и развития идентичности человека становится его включение в тот или иной культурный дискурс, а также конструирование сознания на основе символических систем в рамках данного дискурса и освоение навыков взаимодействия с такими системами. В качестве необходимого способа знакомства с символическими системами и формирования навыка оперирования ими утверждается использование различных элементов дискурса в процессе коммуникации с другими людьми.

Таким образом, сторонники данной позиции, отстаивая утверждение о том, что коммуникация не просто оказывает положительное влияние на становление и развитие идентичности человека, но и является его необходимым условием, исходят из посылки о том, что формирование идентичности происходит в ходе взаимодействия человека с миром, а коммуникация в широком смысле представляет собой один из ключевых инструментов такого взаимодействия и, следовательно, может оказывать влияние как на конструирование и развитие, так и на проявление идентичности. Данный подход представляется наиболее перспективным в рамках исследований культурной и социальной идентичности, а также для анализа процессов социализации человека и воздействия индивида на культурный дискурс.

Коммуникация как фактор разрушения идентичности человека

Если говорить о противоположной стороне дискуссии, то сторонники данной точки зрения утверждают, что вовлеченность в коммуникационные процессы оказывает негативное влияние на идентичность человека и даже способствует ее разрушению, поскольку взаимодействие с миром (в частности, коммуникативное) нарушает единство и автономию «Я» человека.

Наиболее широко эта позиция представлена в работах исследователей психологического направления. Так, например, К. Герген утверждает, что вовлеченное во множество коммуникативных процессов, фрагментированное, «насыщенное» (в оригинале – saturated) «Я» перестает быть целостным, теряет свою монолитную идентичность, а потому, в конечном счете, исчезает, постепенно теряя свои элементы в каждом из актов коммуникации [Gergen, 1991, p. 18]. В данном случае аргументация строится на предположении о том, что ключевой элемент идентичности человека – его автономия и независимость от окружения. В связи с этим в данном контексте ставится вопрос уже не о конструировании или реализации, а о сохранении идентичности человека, причем подразумевается, что это должно быть сохранение от воздействий извне. И это сохранение становится возможным только при поддержании максимально возможной независимости человека от контактов (в том числе коммуникационных) с окружением.

В рамках социологического подхода одним из примеров данной точки зрения можно назвать позицию З. Баумана. Автор обосновывает идею о том, что в условиях «текучей современности» – т. е. ситуации, когда социальная реальность теряет устойчивую форму и, подобно жидкости или газу, оказывается под воздействием постоянных изменений [Бауман, 2008, с. 8], – человек сталкивается с необходимостью постоянной адаптации к стремительно меняющейся «текучей» реальности. Если для мира эпохи модерна ключевой задачей была необходимость сохранения стабильной, «фиксированной» идентичности, то в условиях текучей современности на первый план выходит стремление такой фиксации избежать [Бауман, 1995, с. 133]. Более того, даже в контексте переживаемого человеком личного опыта идентичность также оказывается «хрупкой, уязвимой и постоянно раздираемой внутренними силами, раскрывающими ее текучесть, и внешними течениями, угрожающими разорвать на куски и унести любую воспринятую форму» [Бауман, 2008, с. 92]. Способом репрезентации идентичности становится не принадлежность к той или иной группе, как это было характерно для эпохи модерна [Там же, с. 118], а специфические формы потребления, которые в данном случае оказываются одной из форм коммуникации: используя те или иные стратегии потребления, человек «сообщает» миру о себе [Там же, с. 92]. При этом поскольку под воздействием моды социально одобряемые стратегии потребления постоянно трансформируются и каждый раз человек сталкивается с необходимостью транслировать новые «сигналы», то его идентичность оказывается подвергнутой постоянным колебаниям, а поддержание ее стабильности оказывается невозможным [Там же, с. 96]. Таким образом, идентичность в прежнем понимании, характерном для эпохи модерна, оказывается разрушена в том числе под воздействием коммуникативных процессов – в данном случае процессов репрезентации человека посредством сигналов, связанных с формами потребления.

Если обратиться к культурологическому подходу, то интересную интерпретацию этой позиции можно найти в работе А. В. Коневой и А. А. Лисенковой. Обращаясь к феномену цифровой коммуникации, авторы акцентируют внимание на «онтологии мобильности» – новой форме социальной реальности, где каждый социальный агент оказывается перманентно если не включен в коммуникационные процессы, то доступен для них [Конева, Лисенкова, 2018, с. 215]. В таких условиях «идентичность человека становится конструктивной, представляя собой воплощение тоффлеровского “модульного Я”, отражающего принцип детского конструктора LEGO» [Там же], а человек испытывает потребность в поиске «связующего стержня», который позволит ему ощутить свою позицию в мире ясно и однозначно [Там же]. Другая проблема, связанная с цифровой реальностью, по мнению авторов, – это проблема «видимости»: для того, чтобы ощутить собственное существование, индивиду необходимо постоянно «присутствовать» в цифровой среде [Там же, с. 216]. Отталкиваясь от этих двух посылок, А. В. Конева и А. А. Лисенкова утверждают, что одним из инструментов «верификации» идентичности человека в цифровой среде становится цифровое фото или, точнее, конкретный его жанр «селфи» [Там же, с. 226]. Однако этот инструмент, транслируя и утверждая существование человека в цифровой реальности, при этом превращает его собственное бытие в «бытие под взглядом», что нарушает автономию идентичности человека и заменяет ее транслируемой видимостью. Сама же идентичность в таких условиях оказывается если не разрушенной, то как минимум неустойчивой.

В рамках философского подхода схожую позицию формулирует Е. О. Труфанова, хотя и в более мягкой формулировке, чем предыдущие авторы. С одной стороны, исследовательница не отрицает, что формирование идентичности происходит в процессе освоения социального опыта, а возможность для выражения «Я» обеспечивает текст, т. е. коммуникативный акт [Труфанова, 2010, с. 14]. Однако, развивая эту идею, автор опирается на концепцию «протеевской идентичности» – понятия, введенного Р. Дж. Лифтоном. Автор исходного термина обращается к мифологическому образу Протея – персонажу, постоянно и вынужденно меняющему собственный облик, – и утверждает, что современный человек, будучи включенным в широкий спектр различных взаимодействий, не исключая коммуникативные, подобно Протею оказывается неспособен сформировать стабильную идентичность [Lifton, 1993]. При этом одним из факторов формирования такого типа идентичности исследователи называют специфику современных средств массовой информации, которая приводит к «взаимопроникновению культур, непрестанному обмену культурными ценностями и способности к моментальному распространению информации из одного конца мира в другой» [Труфанова, 2010, с. 19]. Современный человек, неизбежно включенный в медиасреду, оказывается в тесном контакте с различными, порой противоречивыми культурными паттернами, что, согласно данному подходу, затрудняет формирование устойчивой идентичности. Кроме того, включенность в коммуникативные процессы и множественность социальных статусов приводят к формированию множества «Я-образов», что усложняет структуру «Я» и затрудняет построение единой системы идентичности [Там же, с. 21]. При этом, хотя Е. О. Труфанова и утверждает, что в современном мире подобная ситуация неизбежна, в отличие от предыдущих авторов исследовательница не считает, что это обязательно приводит к разрушению идентичности человека: если социальный агент будет «сам выбирать, как именно, на каком фундаменте и из каких элементов ему конструировать свое Я и свою идентичность» [Там же, с. 22], то разрушения идентичности можно избежать.

Таким образом, ключевой аспект данного направления дискуссии – это рассмотрение идентичности человека как некоей более или менее устойчивой автономной структуры, которая при взаимодействии (в том числе коммуникативном) с окружением может быть нарушена. Учитывая специфику трактовки как понятия, так и механизмов функционирования идентичности, данный подход наиболее релевантен для исследования «внутренних» процессов идентичности человека, анализа его ментальных состояний, самосознания и автономии «Я» в рамках психологического и философского подходов. Кроме того, данный подход позволяет исследовать воздействия различных уровней коммуникационной и информационной нагрузки на идентичность человека.

Заключение

Итак, в рамках данной статьи представлено содержание дискуссии о влиянии коммуникативных процессов на идентичность человека на материале социологических, психологических, культурно-антропологических и философских подходов. Охарактеризованы две традиции, которые различным образом трактуют данную проблему: представители одной точки зрения утверждают, что коммуникация является как минимум одним из необходимых условий конструирования и развития идентичности, представители второй позиции настаивают на том, что вовлечение в коммуникацию способствует разрушению устойчивой структуры идентичности человека.

Ключевое различие между данными позициями в дискуссии зависит от того, что именно авторы рассматривают в качестве основного параметра, конструирующего идентичность человека, – его вовлеченность в некоторый социокультурный дискурс или автономию от какого бы то ни было окружения. Эти основания можно рассматривать в качестве критериев применимости данных подходов к тем или иным направлениям эмпирических исследований влияния коммуникационных процессов на идентичность человека в зависимости от объекта и методов данных исследований.

В связи с вышесказанным, можно утверждать, что подходы, принадлежащие к первой традиции, корректно использовать в качестве теоретического основания для эмпирических исследований, посвященных проблемам социализации человека, взаимодействия индивида и дискурса, а также анализу специфики социальной и культурной идентичности. Идеи, озвученные представителями второй стороны дискуссии, могут лечь в основу эмпирических исследований, посвященных анализу внутренних состояний человека и их трансформаций под влиянием коммуникативного воздействия.

Об авторах

Т. К. Скрипкина

Автор, ответственный за переписку.
Email: Skripkina-BSC11@yandex.ru
младший научный сотрудник ул. Николаева, 8, Новосибирск, Россия

Список литературы

Дополнительные файлы