The concept of «social well-being» in the study of youth employed in the service sector of the economy

Full Text

Введение
Проблематика социального самочувствия населения достаточно популярна в российской социологии. За последние 10 лет опубликовано более 1,5 тысяч статей, посвящённых прикладным исследованиям в этом категориальном поле. Большинство публикаций связано с описанием социального самочувствия различных социальных групп, населения отдельных регионов, горожан, сельских жителей, пожилых граждан, инвалидов и т. п. (Бочканова 2007; Гущина, Кондратович, Положенцева 2011; Каргаполова 2011; Горшков 2011; Белоножко, Барбаков 2013; Юрасов, Танина 2018; Васькина 2024 и др.). Есть публикации, посвящённые социальному самочувствию работающего населения, например: учителей (Русских 2015; Болдышева, Головчин 2016), представителей среднего класса (Авраамова, Логинов 2017), работников предприятий промышленности (Авдошина 1999; Тукумцев 2001, Васькина 2007; Бессокирная 2008), работников сельского хозяйства (Бочаров, Васькина 2017a). Значительная часть работ посвящена проблемам самочувствия молодежи (Петрова 2002; Авксентьев, Грищенко, Маслова 2008; Карамельский 2011; Щербакова 2011; Галич 2012; Вишневский, Нархов 2016; Шлыкова 2018; Гранкина, Момотов 2019; Гусарова 2019, Юнусова, Лаптев 2021 и др.), в том числе молодых работников промышленных предприятий (Бочаров, Васькина 2017b). Между тем проблематика социального самочувствия молодых сервисных работников практически не представлена в современной российской социологии. Несмотря на длительную историю категории «социальное самочувствие» в отечественной науке, ее содержательные характеристики и критерии измерения все еще подвергаются критическому осмыслению и авторской трактовке, что оставляет возможность для её операционализации с учетом специфических маркеров, связанных с особенностями сервисного труда и этапом жизненного пути представителей исследуемой группы. Формирование концептуальных оснований анализа сервисного труда и обозначение векторов актуальной научной дискуссии является значимой исследовательской задачей в условиях превалирования данного типа занятости на российском рынке труда, в том числе среди молодежи. Итак, целью данной статьи является обоснование методологической роли концепции социального самочувствия в исследовании динамики коллективного сознания современной российской молодежи, занятой в сфере сервиса. Для достижения поставленной цели последовательно решаются следующие задачи: 1) рассмотреть подходы к интерпретации термина «социальное самочувствие»; 2) определить теоретико-методологические основы анализа социального самочувствия молодежи сервисной сферы; 3) проанализировать подходы к измерению социального самочувствия и субъективного благополучия в отечественной и зарубежной литературе; 4) описать специфику молодежной группы сервисных работников и сконструировать авторские индикаторы для измерения её социального самочувствия.

Подходы к интерпретации термина социальное самочувствие
Термин «социальное самочувствие» до сих пор не имеет однозначного и устойчивого толкования, по-разному трактуясь исследователями в социальных науках и философии (Осинский, Бутуева 2015). В отечественной социологии существует множество подходов к его интерпретации (Крупец 2003; Михайлова 2010; Суняйкина 2011; Асланова 2012 и др.). В советской социологии в основном использовался термин «общественное настроение» (Парыгин 1966), а в постсоветские годы – «социальное настроение» (Тощенко, Харченко 1996). Очевидно, что эти термины имеют более широкое значение, тогда как «социальное самочувствие» отражает эмоциональную оценку собственного положения человека и условий удовлетворения им социально-экономических и духовных потребностей (Кученкова 2016). Стоит отметить, что в советское время также использовался термин «эмоциональное самочувствие». При этом эмоциональное самочувствие рассматривалось как часть содержания внутреннего мира личности и один из важнейших показателей социально-психологической адаптации человека в трудовом коллективе. Этот термин интерпретировался как «интегральная характеристика состояния личности, своеобразно отражающая уровень соответствия внутренних ресурсов человека условиям, содержанию деятельности, намерений, планов и ожиданий личности – реальной действительности» (Социально-психологические проблемы… 1983, с. 157).
В 1990-е годы теоретический конструкт социального самочувствия начал использоваться в прикладных социологических исследованиях, возникла проблема критериев, способов измерения, формирования некоего «индекса социального самочувствия» (Левада 1998; Головаха, Горбачик, Панина 1998). Однако теоретическая трактовка социального самочувствия так оставалась неразработанной в общей социологии. Например, в Российской социологической энциклопедии под ред. Г.В. Осипова 1999 года термин «социальное самочувствие» отсутствует. Тем не менее уже в начале 2000-х гг. интерес к проблемам социального самочувствия возрос. Это было вызвано исследовательским и массовым запросом на выявление вектора развития страны в новом веке, турбулентностью мирового развития, тенденциями ценностного раскола традиционных, современного и постсовременного обществ. И в это время начали конструироваться концепции социального самочувствия на уровне отраслевых социологических теорий среднего уровня. Так, например, уже к середине 2000-х гг. сложился определенный консенсус в использовании термина социальное самочувствие в отечественной социологии труда, в которой этот термин стал трактоваться «как общая удовлетворенность жизнью» и «результат самооценки человеком своих жизненных успехов и неудач, во многом связанных с трудовой деятельностью» (Васькина 2006, с. 307). Во многом отечественная социология труда на рубеже ХХI века опиралась на традиции советской заводской социологии и занималась проблемами труда и трудовых отношений на промышленных предприятиях. Поэтому в прикладных исследованиях говорилось в основном о социальном самочувствии работника промышленного предприятия. Тем не менее уже в то время акцентировалось внимание на эмоциональной составляющей этого концепта. Так, в 1999 г. Н.В. Авдошина рассматривала социальное самочувствие как «эмоционально-психологическое состояние людей», формирующееся на основе восприятия ситуации на работе и вне работы (т. е. производственных и внепроизводственных факторов). При этом основные показатели социального самочувствия определялись как удовлетворенность работой (включая частные удовлетворенности различными элементами производственной ситуации), удовлетворенность жизнью и степень уверенности в завтрашнем дне (Авдошина 1999, с. 118). Постепенно на фоне общественных изменений и трансформации социально-трудовой сферы акцент анализа социального самочувствия в социологии труда начинает смещаться и выходит за рамки промышленного производства (Бочаров 2023). И на эти изменения социологи-трудовики стали обращать внимания уже в конце первого десятилетия ХХI века. Социальное самочувствие начинает рассматриваться как «реакция человека на окружающую его социальную действительность и на изменение своего статуса в связи с происходящими событиями» (Васькина 2007, с. 213). При этом А.П. Гаврилов и М.Е. Соколова выделяли 4 основных блока составляющих концептуальное содержание социального самочувствия работника в условиях трансформации трудовых отношений: 1) оценка и самооценка социального статуса и роли; 2) актуальное знание, общественное мнение, социальный опыт, встроенный в умонастроение, 3) социальные ожидания и притязания, 
4) преобладающее настроение и эмоциональное состояние (Гаврилов, Соколова 2007, с. 221).
Но в широком научном дискурсе российской социологии согласия в трактовке социального самочувствия все эти годы не наблюдалось за исключением, пожалуй, социального самочувствия как «интегральной» характеристики или показателя. Так, Л.Е. Петрова рассматривала социальное самочувствие как интегральную характеристику реализации жизненной стратегии личности, отношения к окружающей действительности, субъективных её сторон. (Петрова 2000, с. 51). В свою очередь, Я.Н. Крупец отмечала, что социальное самочувствие это «интегральный показатель адаптированности населения к реформам, как некий результат, индикатор успешности протекания процесса адаптации» (Крупец 2003, с. 143).
В целом обобщенный анализ теоретических подходов, сложившихся в отечественной социологии при исследовании проблем социального самочувствия, представили А.П. Соловей и Е.В. Шухно (Соловей, Шухно 2018). Они выделяют три исследовательских стратегии к интерпретации социального самочувствия: 1) определение социального самочувствия на основе удовлетворенности индивида различными сторонами жизни; 2) рассмотрение социального самочувствия как интегральной характеристики реализации жизненной стратегии личности; 3) изучение социального самочувствия как чувства.
В зарубежной социологии и социальной психологии используется термин «субъективное благополучие» (Subjective Well-Being), который имеет более узкое значение по сравнению с «социальным самочувствием». Однако при определенных допущениях его можно сравнивать с «социальным самочувствием», что позволяет проводить взаимодополняющие исследования и заимствовать стратегии операционализации (Рогозин 2007). Отметим, что ряд отечественных авторов предпочитает использовать термин «субъективное благополучие». Поэтому в современных отечественных исследованиях по изучению социального самочувствия одновременно присутствуют два подхода: «первый связан с трактовкой понятия в широком смысле как аналога социальных настроений, второй – в узком как нечто подобное субъективному благополучию» (Кученкова 2016).
Тем не менее как временный дискуссионный компромисс в 2023 году в Большой российской энциклопедии было закреплено следующее понятие социального самочувствия: «состояние, свидетельствующее об уровне адаптированности человека к окружающей действительности и степени удовлетворения его социальных потребностей, являющееся результатом самооценки человеком своего социального статуса, жизненных успехов и неудач в соотношении с положением других людей и групп, а также собственных жизненных перспектив и успешности реализуемой жизненной стратегии» (Бочаров 2023).

Теоретико-методологические основы анализа социального самочувствия молодежи сервисной сферы
В 2005 г. была опубликована работа Федотовой В.Г. с нетипичным для отечественной социологии названием – «Хорошее общество». В своей монографии В.Г. Федотова обосновала концепцию динамики традиционного, современного и постсовременного обществ, по существу представив нормативную и прогностическую модели развития современных обществ (Федотова 2005, с. 192–193). Она выделила 17 индикаторов темпорального подхода и на их основании базовые различия традиционного, современного и постсовременного обществ. При этом динамика современных обществ рассматривается автором через призму оценок объективных условий и факторов акторами общественного развития. На наш взгляд, эта работа не получила достойной оценки в профессиональном сообществе, ее базовые идеи не нашли развития в дальнейших исследованиях, ее эвристический потенциал оказался невостребованным. 
В концепции В.Г. Федотовой «хорошее общество» характеризуется доступностью образования и медицины, правом на труд и безопасность, а также социальной справедливостью. Признаки «хорошего общества» включают:
– продолжительность жизни, рождаемость и смертность;
– уровень самоубийств, убийств и криминального насилия;
– экономическое положение: безработица, доход на душу населения, уровень бедности и голода, стоимость образования и медицины, размер пенсий и пособий;
– качество социума: доступ к образованию, социальная мобильность, правовая защита, состояние окружающей среды;
– качество населения: отношение к наркотикам и алкоголизму, трудовые мотивации, позитивные устремления молодежи, отсутствие аномии, витальность и сохранение идентичности (Федотова 2005, с. 7).
Как видно, автор однозначно включает как объективные, так и субъективные характеристики, отражающие реальную динамику общественного развития. В рассматриваемой концепции для нашего исследования эвристическую ценность имеет авторский подход к системе оценок общества как «хорошего», т.е. такого, в котором социальное самочувствие его членов имеет позитивный вектор. Взаимосвязь объективных и субъективных признаков хорошего общества отражает качество социума: наличие позитивных устремлений молодежи; отсутствие аномии, ценностного вакуума или рассогласования ценностей. Нерешенной проблемой для социологии остался вопрос определения индикаторов для измерения всех этих характеристик и построения иерархии объективных признаков. Эта иерархия, как нам представляется, носит исторический характер, на первый план в разные исторические эпохи выходят разные доминирующие признаки (от безопасности и суверенитета в периоды глобальных потрясений, войн, геополитических конфликтов) до наличия и устойчивости каналов социальной мобильности в периоды стабильного развития. Кроме того, на наш взгляд, надо учитывать незыблемые ментальные различия в оценке общества как «хорошего», связанные с особенностями истории и национального характера, что, безусловно, отражает базовые характеристики социального самочувствия. Так, вся история отечественной философской мысли подтверждает, что русский национальный характер имеет в качестве фундаментальной, непреходящей ценности – справедливость. Именно эта ценность в России является точкой отсчета во все времена, она определяет как межличностные, межгрупповые, включая классовые взаимоотношения, так и отношения общества и государства. 
Концепция В.Г. Федотовой, на наш взгляд, является единственным пока исследованием, отражающим возможность интеграции отечественных подходов к описанию социального самочувствия и западных подходов в определении социального благополучия, при том, что автор не ставила перед собой такой исследовательской задачи.
С точки зрения заявленной нами тематики, подход В.Г. Федотовой может быть положен в основание исследования темпоральности самочувствия в российском социуме в условиях геополитического кризиса, динамики оценок прошлого, настоящего и будущего современной молодежью. Обобщенный анализ взаимосвязи образов прошлого, настоящего и будущего (именно как образов) мог бы стать методологической основой исследования динамики общественного настроения как одной из базовых составляющих социального самочувствия. Отметим, что в рамках новейших прикладных исследований подобная методология уже апробируется самарскими исследователями. Так, в исследовании Ю.В. Васькиной для характеристики социального самочувствия жителей Самарской области использовались три показателя: 
1) ретроспективный (оценки респондентами произошедших жизненных изменений в течение последнего календарного года); 2) текущий (восприятие сложившейся жизненной ситуации) и 3) перспективный (ожидания респондентов от изменений в жизни в ближайшем году) (Васькина 2024, с. 453).
Другая важная для нас концепция была разработана нижегородскими исследователями Л.Н. Захаровой, З. Х.-М. Саралиевой и И.С. Леоновой и опубликована в качестве отдельного раздела в 2023 г. в книге «Happiness and Wellness - Biopsychosocial and Anthropological Perspectives» (Zakharova, Saralieva, Leonova 2023). Эти авторы оперируют понятием «субъективное благополучие» и рассматривают его в рамках рабочей среды, что позволяет дополнить концепцию В.Г. Федотовой, фокусируясь на анализе социального самочувствия работающей молодежи. Подход Л.Н. Захаровой, З.Х.-М. Саралиевой и И.С. Леоновой делает акцент на восприятии человеком своего благополучия в рабочей среде. При этом благополучие включает в себя три важных элемента: 1) удовлетворенность работой, 2) вовлеченность в инновационное развитие рабочей организации и 3) эмоциональные переживания, связанные с работой. Понимаемое таким образом субъективное благополучие работника выполняет функции повышения доверия к менеджменту и служит эмоциональным регулятором принятия инноваций сотрудниками. Ключевым детерминантом субъективного благополучия является организационная культура компании, которая выступает посредником между влияниями культуры общества и требованиями менеджмента.
В своей концепции Л.Н. Захарова, З. Х.-М. Саралиева и И.С. Леонова утверждают, что высокий уровень субъективного благополучия работника влечет за собой повышение производительности и удовлетворенности работой. При этом повышение уровня субъективного благополучия персонала на рабочем месте влияет и на внепроизводственную сферу, делая человека готовым к осмысленной и счастливой жизни. Во многом это коррелирует с современными зарубежными исследованиями, в которых обосновывается связь субъективного благополучия с успехом на профессиональном, личном и межличностном уровнях. При этом люди с высоким уровнем субъективного благополучия демонстрируют большую продуктивность на рабочем месте, более эффективное обучение, повышенную креативность, более просоциальное поведение и позитивные отношения (Ruggeri, Garcia-Garzon, Maguire et al. 2020).
Также можно отметить цикл концептуальных статей Г.Г. Татаровой и А.В. Кученковой (Татарова, Кученкова 2016; Кученкова, Татарова 2019; Кученкова, Татарова 2024), которые апробируют различные модели измерения субъективного благополучия. В частности, для нашей концепции социального самочувствия молодежи, занятой в сервисной сфере важны следующие моменты: 
1) использование интегральных индексов для измерения субъективного благополучия, что может быть полезно для создания более комплексных моделей социального самочувствия; 2) обоснование влияния этапов жизненного цикла на субъективное благополучие; 3) редложение методов типологического анализа для выявления различных групп с разным уровнем субъективного благополучия, что может быть использовано в нашем исследовании для идентификации групп молодежи с различными уровнями социального самочувствия и разработки целевых стратегий для их поддержки; 4) обсуждение использования факторного анализа для выявления ключевых компонентов субъективного благополучия, что может быть применено и для анализа данных о социальном самочувствии молодежи сервисной сферы и выявления наиболее значимых его факторов.

Подходы к измерению социального самочувствия: индикаторы факторы, индексы
Опыт отечественных исследований
Для измерения социального самочувствия отечественные авторы используют различные наборы индикаторов, показателей или критериев, в зависимости от целей исследования и изучаемой социальной группы (Егорова, Хасбулатова 2002; Авксентьев, Грищенко, Маслова 2008; Юдашкин, Чеблаков, 2010; Зинурова, Фатыхова 2011; Белоножко, Барбаков 2013; Пишняк, Попова, 2015; Лепешкин 2020; Юнусова, Лаптев 2021). Так, в исследовании Л.С. Егоровой и О.А. Хасбулатовой к индикаторам социального самочувствия отнесены: удовлетворенность разными аспектами жизни; уверенность в завтрашнем дне; наиболее беспокоящие человека проблемы; оценка социальной значимости экономических и политических реформ; степень готовности к новым испытаниям, связанным с продолжением реформ; отношение к деятельности властных структур; готовность лично участвовать в социально-политической жизни общества (Егорова, Хасбулатова 2002, с. 48). 
А в статье В.А. Авксентьева, Г.Д. Грищенко и 
Т.Ф. Масловой к основным показателям социального самочувствия отнесены:
– самооценка уровня жизни;
– состояние здоровья;
– социально-идентификационное самоощущение;
– жизненные стратегии;
– отношение к положению дел в регионе;
– правовое самочувствие;
– оценка межэтнических отношений;
– отношение к миграционной ситуации (Авксентьев, Грищенко, Маслова 2008, с. 92).
Отметим, что в социологии труда в различных методиках определения уровня социального самочувствия наемных работников, как правило, присутствуют оценки работников своей удовлетворённости работой и жизнью (Бочаров, Васькина 2017b; Темницкий, Бессокирная 2018). При этом нередко присутствует и показатель эмоционального состояния. Так, А.А. Грачев и А.А. Русалинова к показателям социального самочувствия работников относят:
– уровень удовлетворенности жизнью;
– уверенность в завтрашнем дне;
– чувство социального дискомфорта;
– эмоционально-динамический настрой;
– удовлетворенность работой (Грачев, Русалинова 2007, с. 9).
В свою очередь, О.Н. Суняйкина предлагает анализировать следующие показатели:
– уровень жизни: доход, материальное положение, занятость, социальная защита, качество свободного времени;
– эмоционально-психологическое состояние;
– социальные самоощущения: идентификация, комфорт, ценности;
– жизненные и адаптационные стратегии;
– самооценка потенциала: профессиональный, социальный опыт, личностные качества (Суняйкина 2011, с. 101).
Чаще всего в отечественных исследованиях говорят о следующих группах факторов, оказывающих влияние на социальное самочувствие:
– социально-демографические показатели, личностный статус, этнокультурные и индивидуальные особенности, ценностные ориентации, потребности и интересы (Осинский, Бутуева 2015);
– удовлетворенность работой и жизнью в целом (Бессокирная 2008);
– социально-производственная среда, социальная защита и жилищная сфера (Михайлова 2010);
– повседневные риски, с которыми сталкивается человек (Шлыкова 2018);
– организация и условия труда, в том числе последствия прекаризации занятости (Прекариат… 2020; Прекарная занятость… 2021).
Помимо поиска факторов и выделений социальных показателей (индикаторов), отечественными учёными делаются попытки применения индексного метода к анализу социального самочувствия. Наиболее известен опыт Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), который ежемесячно рассчитывает индексы удовлетворённости жизнью, социального оптимизма и самооценок материального положения. Но также известен и ряд других индексных методик к оценке социального самочувствия (Левада 1998; Козырева 2011; Красильникова 2011; Красильникова 2012). Так, например, П.М. Козырева предлагает рассчитывать индекс социального самочувствия на основе взаимосвязанных трёх компонентов: индекса удовлетворённости и стабильности существования, индекса статусно-престижной идентичности (самооценки), индекса самооценки состояния здоровья (Козырева 2011).

Опыт зарубежных исследований
В современных зарубежных исследованиях субъективное благополучие рассматривается как комбинация: хорошего самочувствия; переживания положительных эмоций, таких как счастье и удовлетворённость; возможностей для развития личностного потенциала в условиях позитивных отношений и контроля над жизнью (Ruggeri et al. 2020). При этом основными индикаторами субъективного благополучия являются:
– удовлетворённость жизнью в целом и её различными сферами (Diener et al. 1999; Huppert 2014).
– ощущение счастья (Хвостикова 2012; Spruk, Kešeljević 2016).
Так, Евростат (статистическая служба Европейского союза – Eurostat) рассматривает субъективное благополучие через три показателя: удовлетворённость жизнью; наличие положительных чувств и отсутствие отрицательных; счастье (партнерство, дружба, самореализация и эмоциональное благополучие) и ощущение смысла жизни (Personal well-being indicators 2022, 2018, 2013). Также масштабные исследования проводятся в рамках всемирного индекса счастья (The Happy Planet Index). Эти исследования основаны на оценках человеком общего благосостояния (не связанного с конкретными сферами жизни) и благосостояния в конкретных сферах жизни (работа, семья и др.) (Bojanowska, Zalewska 2016).
Также как и среди отечественных авторов, в зарубежных исследованиях субъективного благополучия выделяются факторы на него влияющие. Так, например, в одних исследованиях ведется речь о шести таких факторах: 1) личностные факторы; 2) контекстные и ситуационные факторы; 
3) демографические факторы; 4) институциональные факторы; 5) факторы окружающей среды; 
6) экономические факторы (Hoorn 2007). В других исследованиях выделяют четыре наиболее важных фактора: 1) социальный капитал; 2) семейное положение; 3) здоровье; 4) уровень доходов (Cramm, Mоller, Nieboer 2012). Отметим, что в зарубежном дискурсе факторы, влияющие на субъективное благополучие, в значительной степени определяются нормативными и дисциплинарными установками отдельных исследователей. С позиции макроэкономики, демографии и социальной политики в течение ряда десятилетий в качестве основного критерия для измерения и сравнения благосостояния/благополучия населения разных стран использовался уровень ВВП на душу населения (Giovannini, Hall, d'Ercole 2007). Однако в ряде исследований, отражающих так называемый парадокс Истерлина (Easterlin 2003), доказывается, что после удовлетворения определенного уровня материальных потребностей дальнейший рост ВВП не приводит к такому же повышению благополучия людей. Появляется все больше свидетельств того, что социальное благополучие в гораздо большей степени зависит от ряда немонетарных факторов, характеризующих жизненные условия, таких как занятость, здоровье, жилье, личная безопасность и семейные отношения (Di Tella, MacCulloch 2008). Конкретные аспекты социального благополучия на уровне национальных государств измеряются посредством ряда индикаторов, основанных на комплексных показателях человеческого развития (“human development”) – динамика института семьи, уровень занятости и безработицы, уровень преступности, ожидаемая продолжительность жизни и младенческая смертность (Tiliouine, Cummins, Davern 2006). Существует и другой современный подход к измерению социального благополучия, где фокус внимания сосредоточен на субъективных показателях удовлетворенности жизнью или счастья (Hills, Argyle 2001; Layard, 2005; Kahneman, Krueger 2006). Аргументируется, что благополучие определяется не только объективными обстоятельствами каждого человека, а его субъективным опытом проживания этих обстоятельств. В западной литературе подходы, ориентированные на анализ субъективного восприятия благополучия, критикуются по ряду аспектов: выбор конкретных компонентов благополучия зачастую является произвольным (Awartani et al. 2008); концепт «благополучия» в последние годы приобретает идеализированный и индивидуализированный фокус; отсутствие жизнеспособного определения приводит к тому, что «социальное благополучие» становится всеобъемлющей категорией, мало что проясняющей в анализе; часто оно выступает синонимом «здоровья» или «счастья», что приводит к нивелированию влияния структурных условий на жизнь людей, таких как уровень бедности, доступ к образованию, жилью, занятости и медицинскому обслуживанию (Bourke, Geldens 2007).

Специфика занятости молодежи в сфере услуг, определяющая индикаторы социального самочувствия
Выделение специфической молодежной группы сервисных работников обусловлено быстрым распространением новых групп специальностей на этом рынке и ростом числа занятых (сектор представлен почти 70 % от числа занятых, что соответствует общемировой тенденции). В отечественной социологии назрела необходимость постановки указанных проблем для последующего становления междисциплинарной предметной области исследования сервиса («service studies»), практически не представленной в современном российском дискурсе социальных наук. Имеющиеся исследования в сфере сервиса направлены на традиционные коммерческие отрасли, такие как ритейл, индустрия гостеприимства, финансовые услуги. В условиях фрагментированной контрактной занятости и «платформенного капитализма» возникает множество новых профессий сферы услуг, связанных с саморазвитием и стилем жизни (персональный тренер, доула, стилист, коуч, организатор пространства, бровист и т. д.).
Массовые профессии в сфере услуг, такие как торговля и бытовое обслуживание, недостаточно изучены социальными аналитиками. Работники этих отраслей не имеют исторической основы для формирования классовой идентичности и солидарности, что делает их уязвимыми в условиях прекарной занятости. Это требует усиленного внимания к изучению специфики рутинного сервисного труда и социально-профессиональных групп, занятых в этой сфере (Гаврилюк 2021). При этом специфика сервисной сферы требует добавления эмоционального компонента. Тем более, что доказано влияние эмоционального состояния работника на его социальное самочувствие: позитивные эмоции укрепляют социальные связи и способствуют социальному самочувствию, в то время как неконтролируемые или хронические негативные эмоции могут привести к социальной изоляции и ухудшению самочувствия. Помимо эмоционального компонента также важно учитывать следующие специфические черты сервисной занятости: 1) взаимодействие с клиентами: сервисный труд предполагает постоянное взаимодействие с клиентами, что требует эмоциональной вовлеченности, эмпатии и умения решать конфликтные ситуации; 2) низкая оплата и престиж: многие сервисные профессии (официанты, горничные, продавцы) характеризуются относительно низкой оплатой труда и невысоким социальным статусом; 3) прекарный характер занятости: в сервисном секторе часто встречается неполная занятость, временные контракты и отсутствие гарантий занятости; 4) стандартизация и рутинизация труда: многие сервисные операции стандартизированы и рутинизированы, что может ограничивать возможности для проявления творчества и инициативы; 5) специфика работы «на передовой»: работники сервиса часто являются «лицом» компании и несут ответственность за формирование впечатления клиентов о бренде.
Исходя из проведенного анализа мы можем предложить следующее определение социального самочувствия молодого работника сервисной сферы экономики: субъективное эмоциональное переживание событий личной и профессиональной жизни с учетом темпоральной оценки собственных жизненных обстоятельств, их перспектив и успешности реализуемой жизненной стратегии.
Основными индикаторами измерения социального самочувствия молодого работника сервисной сферы являются: 1) уровень удовлетворённости жизнью в целом; 2) уровень стойкости (или терпения) по отношению к сложившейся жизненной ситуации; 3) уровень ожиданий относительно своего ближайшего будущего; 4) уровень удовлетворенности работой в целом и ее отдельными характеристиками; 5) эмоциональное состояние на работе.

Выводы
Теоретический анализ показывает, что большинство исследователей социального самочувствия и благополучия считают вопросы об их содержании и критериях измерения до сих пор нерешенными. Несмотря на длительное изучение, понятия «социальное самочувствие» и «социальное благополучие» не имеют однозначных определений. Исследователи сходятся во мнении, что эти понятия многоаспектны, неоднозначны, изменчивы и сложны по структуре. Они находятся на стыке экономических, психологических и социологических областей, каждая из которых предлагает свой подход к их изучению и концептуализации.
Многозначность терминов в категориальном поле социального самочувствия и социального благополучия, их эластичность означают, что они могут использоваться для разных целей – не только исследовательских, но и политических. Мы останавливаемся на категории «социальное самочувствие», потому что она принята в отечественном дискурсе и не предполагает наличия некоего идеализированного, априорно заданного состояния, к которому следует стремиться, а дает возможность выявить как позитивные, так и негативные тенденции социальной жизни.
Ключевые индикаторы социального самочувствия или, в зарубежном дискурсе, благополучия призваны помочь выработать социальную политику, ориентированную как на интересы людей, так и на долгосрочную экономическую и социальную устойчивость. Несмотря на широкое использование данных категорий, они определяются непоследовательно, что оставляет возможность их авторской интерпретации. Трактовка понятия «социальное самочувствие» применительно к молодежи, занятой в сфере сервисной деятельности, не представлена в отечественной социологии, что, с учетом роста численности занятых, определяет не только академическую актуальность, но и важность проблемы для молодежной политики в поисках механизмов консолидации новых поколений. Разрыв аксиоматики и круга рассматриваемых вопросов отечественной и зарубежной социологии в отношении сервисной сферы обусловливает необходимость концентрации исследовательского внимания на данной проблематике, в особенности с учетом того, что многие проблемы молодежи, занятой в сервисном секторе, имеют сегодня глобальный характер.
Социальное самочувствие – это субъективное эмоциональное переживание, поэтому его измерение должно основываться на самооценке индивидом отношения к своей жизни, окружающей профессиональной среде и удовлетворенности её элементами с учетом темпорального характера происходящих изменений. Такой подход к понятию «социальное самочувствие» и его индикаторам применительно к молодежи, занятой в сфере сервисной деятельности, с учетом роста численности занятых, определяет не только академическую актуальность, но и важность проблемы для молодежной политики в поисках механизмов консолидации новых поколений.

About the authors

Vera Gavrilyuk

Industrial University of Tyumen, University of Tyumen

Email: gavriliuk@list.ru
ORCID iD: 0000-0002-0131-4939

Doctor of Sociology, Professor, Consultant of the Department of Marketing and Municipal Management;  Researcher of the Department of General and Economic Sociology,

Russian Federation, 38, Volodarskogo str., Tyumen, 625000, Russian Federation; 6, Volodarsky Str., Tyumen, 625003, Russian Federation.

Vladislav Yu. Bocharov

Samara National Research University

Email: vlad.bocharov@gmail.com
ORCID iD: 0000-0002-3915-2189

Candidate of Sociological Sciences, Associate Professor

Russian Federation, 34, Moskovskoe Shosse (St.), Samara, 443086, Russian Federation

Tatiana V. Gavrilyuk

Industrial University of Tyumen

Author for correspondence.
Email: tv_gavrilyuk@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-3396-0959

Cand. Sci. (Soc.), Associate Professor, Senior Researcher, The Center for Advanced Research and Innovation

Russian Federation, 38, ul. Volodarskogo, Tyumen, 625000, Russian Federation

References

Supplementary files