On the study of the Uzbek version of the dastan “Idegey”

Full Text

«Идегей» – один из популярных эпосов тюркских народов. Географический ареал распространения эпоса очень широк, имеются множество версий у татар, казахов, каракалпаков и т.д. Как известно, выдающийся татарский исследователь Наки Исанбет на основе самых многочисленных татарских вариантов [7, с. 60–70] сумел создать сводный текст дастана [4, с. 256]. Остальные тюркские народы также имеют свои версии эпоса, имеющие схожие сюжеты с татарскими вариантами.

Узбекская версия эпоса «Идегей» называется «Тулумбий» или же «Тулумхужа». Исходя из принятых в других тюркских вариантах название «Идегей», узбекскую версию также издали под названием «Эдиго» [9, c. 170–262], что ближе по прочтению к узбекскому произношению этого имени. Необходимо отметить, что узбекская версия эпоса до сих пор не стала объектом серьезного научного изучения. Сравнение узбекских вариантов показывает, что они разного художественного уровня.

В 1939 году Ходи Зарифов включил некоторые фрагменты круга преданий об Идегее распространенных в Хорезме в «Узбекский фольклор» под названием «Тулумбий» [18, с. 201–214]. В работах Х. Раззокова, Т. Мирзаева, О. Собирова [11; 5], С. Рузимбоева [13], Ж. Эшанкулова [15] даны краткие сведения об этом эпосе. Но к сожалению, в отличие от других тюрских вариантов, узбекская версия практически не изучена. Первым шагом в серьезном изучении узбекской версии «Идегея» можно назвать только работы Г. Эшчановой [16; 17].

В последние годы были изданы два варианта эпоса и написаны к ним предисловия. Один из них был опубликован под названием «Тулумхужа» [14 с. 115]. Еще один экземпляр эпоса опубликован в эпическом комплексе «Ошиқнома» [9, с. 159–246]. Хотя эпос и основан на копии Угилжона-халфа, жившего в Янгибазарском районе Хорезмской области Узбекистана, некоторые эпизоды заполнены с использованием других вариантов. В данной публикации название эпоса дано как «Эдиго». К сожалению, в этих публикациях допущены многочисленные ошибки, что снижает их научный уровень.

Узбекские варианты «Идегея» распространены в Хорезме и связаны пребыванием части предков современных узбеков в составе Золотой Орды. В этом плане узбекский Хорезм выделяется четко. Поэтому не удивительно, что чисто золотоордынские персонажи, более характерные для татар и казахов имеются и у узбеков. Поэтому иногда узбекские варианты называют еще и как хорезмийские варианты. Также в Хорезме существует древняя традиция рассказывания историй во время траурных церемоний или же перед Рамазаном и Курбан-байрамом и во время различных обрядовых праздников практикуются рассказы историй. Поэтому, именно в Хорезме и были распространены рассказы исторических преданий и были частью традиционной культуры жителей хорезмийского оазиса. Нам кажется, это тоже способствовало сохранению преданий об Идегее среди жителей Хорезма.

Безусловно, исторические персонажи и связанные с ними реальные события передавались жырауами и стали популярными среди народа. Передаваясь из поколения в поколение, они вобрали в себя вымышленные образы и таким образом превратились в исторические легенды. В этом плане И.М. Миргалеев в одной из своих последних работ сравнил дастан «Идегей» с исторической точки зрения и пришел к интересным выводам [7, c. 60–70]. На наш взгляд, его выводы важны для тех, кто занимается фольклором тюркоязычных народов. Особенно теми, которые имеют отношение к реальным событиям, т.е. являются «историческими преданиями».

Необходимо учитывать тот факт, что узбекская версия дастана «Идегей» в отличие от татарской маловариативна, что говорит о том, что она получила распространие от одного жырау. Но все же версии имеют некоторые отличительные особенности, которые были привнесены переписчиками при переписывании. Еще одна причина этого, безусловно, при формировании круга преданий об Идегее, устные рассказы смешивались с письменными. Хотя, у нас нет никакой информации, что узбекская версия исполнялась жырауами, или по-узбекски бахшиями, однако в пользу того, что она имела и устное хождение говорит тот факт, что в нем встречается много диалектных слов, таких как “g‘oli”, “chug‘ul”, “o‘kcha”, “do‘g‘ma”, “yoxti”, “olis”. На наш взгляд, такая ситуация свидетельствует о том, что произведение изначально исполнялось устно. Конечно, в устном исполнении импровизации предоставляются широкие возможности, и исполнитель может в полной мере проявить свой талант, изобретательность. Когда каждый исполнитель опирается на опыт своих предшественников, но воссоздает его в каждом новом исполнении [10, c. 207]. Поэтому «эпос стоит на неустойчивой границе, пока она не записана. А это значит, что бахши сможет свободно действовать в процессе ее исполнения и поворачивать события в ту или иную сторону» [1, с. 115].

Х.T. Зарифов отмечал, что «Хорезмские эпосы имеют относительно регулярный текст, обработанный неизвестными грамотными бахши, знающими письменную литературу и городскую культуру» [3, с. 240]. Подобную идею можно встретить в работах А. Мирбадалевой [6, с. 111], Б. Карриева [5, с. 128]. Т. Мирзаев пишет, что «Влияние рассказов и повестей на живой устный процесс узбекских народных эпосов крайне мало. В Хорезме эффект от этого более заметен» [8, с. 15]. С. Рузимбоев отметил важность письменной фиксации легенд для сохранения наследия народа [12, с. 12]. В случае с дастаном «Идегей», как и с другими эпосами это очевидно. Только письменная фиксация сохранила для нас этот интереснейший эпос.

При устной же передаче очень много нюансов. Во-первых, рассказчик должен быть грамотным и обладать определенным уровнем знания литературной лексики, во-вторых, он должен приобрести культуру произношения речи, в-третьих, иметь приятный голос и умение петь. В прежние времена рассказчиками были особые люди, получившие образование в медресе.

Сходства между искусством повествования и рассказыванием историй заключается в том, что прозаические тексты в эпосе читаются точь-в-точь с учетом стилистических особенностей, а поэтические тексты исполняются на определенный тон, точнее, под мелодию, без музыкального сопровождения. Направление повествований, действующее в женской аудитории, несколько более публичное, и влияние участвующих в них людей весьма широко. Потому что исполнение эпоса в этой аудитории связано с ритуалами.

Как мы уже отметили, первая печатная версия получила название «Эдиго» и вошла в первый том книги «Ошикнома». По мнению редакции издания, в основу ее легла вариант Угилжона-халфы, рукопись, хранящаяся в архиве отдела фольклора Института языка и литературы Академии наук Узбекистана под инвентарным номером 1430, а ее недостатки были исправлены и восполнены с помощью другой рукописи [9, с. 159–246]. В этом варианте приведены две мухаммасы (пятистишие), а остальные поэтические отрывки состоят из мурабба (четверостишие). Всего в них 2369 стихов.

Второй опубликованный вариант получил название «Тулумхужа» [14, с. 115]. По мнению авторов издания, эпос был опубликован по экземпляру, переписанного сыном каллиграфа Шамуродом Самандар углы. Объем эпоса значительно больше первого опубликованного варианта, он состоит из 3287 стихотворных строк, две из них – мухаммы, остальные написаны в стиле мурабба.

Работа с рукописями требует от специалистов большой подготовки. Анализ рукописного текста сложный процесс и зависит от многих факторов. Это и уровень носителя предания – жырау, фиксатора и грамотности переписчика, и уровень исследователя-текстолога. К сожалению, при записи варианта Угилжана-халфы было много неточностей. (Депистограф Ф. Султонова). Поэтому, при подготовке к изданию этого варианта издателям пришлось обращаться к другим вариантам для уточнения многих мест. Также и при издании «Тулумхужа» издатели допустили некоторые ошибки, не сумев правильно прочитать некоторые дополнения и слова. Кроме того, некоторые стихи и положения были опущены.

События в произведении существенно не отличаются от первой опубликованной версии. Есть лишь изменения в названиях некоторых мест. Например, если в первой версии сказано, что место омовения Паризода находится на горе Султан Увайс, то в этой версии название горы не приводится. Также в первой версии не указано название места, где Сочли Азиз оставил ребенка Паризода в гнезде семурга. В этой версии название места записано как длина Аштарханского моря, т.е. Касписйского моря.

В завершение второго варианта дано так: «Parizoddin Ediganing bir o‘g‘li bo‘lur, oning oti Nuri Aziz bo‘lur, ul o‘g‘lon shohning silsilasin tuzsa kerak va tamomi Xorazmga peshvo bo‘lsa kerak. Oning dovrug‘ini o‘zining voqeasindabayon qilurmiz» (У Паризода от Эдиго будет сын, его имя будет Нури Азиз, мальчик составит царскую линию и будет вождем Хорезма». Мы расскажем о его славе в его историях) [14, с. 115]. В первой версии приводится информация о сыне Идегея: «Мы опишем его историю в его рассказе». Как видно из этого отрывка, в хорезмийской версии также был раздел или же отдельный текст о сыне Идегее. Но этого раздела в хорезмийской версии не обнаружено. Безусловно, судя по многочисленным рассказам, касающихся сына Идегея Нураддина, приведенных в татарских версиях, в узбекской версии Нураддин (Нуразиз в хорезмийской версии) также должен был быть.

Из неопубликованных узбекских вариантов мы можем перечислить следующие рукописные варианты, которые были найдены также в хорезмийской области Узбекистана. Наиболее распространенное место действия эпоса – город Хива, Хивинский и Ханкайский районы.

Вариант 1. Ниязжан халфа из Шавата. Эта рукопись хранится в личном архиве профессора С. Рузимбоева и содержит 2120 стихотворных стихов. Трое из них – газели, один – мухаммас, остальные – мураббы. Содержание эпоса ничем не отличается от содержания «Тулумхожи». Различны лишь объем и жанр стихотворных стихов. Рукопись состоит из 68 листов, переписана в 1860 году. Имя переписчика отсутствует.

Вариант 2. Мехрибан халфы из Ханки. Текст рукописи, состоит из 123 листов, написанных кириллицей. Все поэтические произведения выполнены в форме мураббы. В содержании эпоса изменений нет, текст рукописи практически идентичен «Тулумхожа», опубликованному в 2004 году. Однако есть и небольшие отличия, например, глава беков хана Токтамыша здесь назван Туксон-беком. В других вариантах это имя не упоминается. В этой рукописи также содержатся сведения о море Аштархане, сыне Идегея Нуразизе. Однако раздела о Нуразизе нет. Этот рукопись хранится на личном архиве Г. Эшчановой.

Вариант 3. (хранится в архиве А. Ахмедова). Этот вариант состоит из 94 листов, один лист в конце отсутствует. После стихотворного отрывка, заканчивающегося строкой «Inna keldik, dilbar Qo‘ng‘irot qal’asi», даются десять строк прозаических отрывков, и текст прерывается. Рукопись была переписана на русскую бумагу в 1880-х годах и запечатана в письмо. Начало рукописи несколько отличается от упомянутых выше вариантов. Главным образом это проявляется в названии произведения, где переписчик приводит название своей племени кунгратов. Существенных отличий от других вариантов нет. В целом этот экземпляр является одним из самых полных, если не считать потери последнего листа. Этот вариант аналогичен варианту Угилжона-халфы.

Вариант 4. Дилором-халфы из Ургенча. Текст, написанный на арабице, состоит из 82 листов. Эта версия практически идентична «Тулумхожа» и является ее переписанной копией. Текст эпоса был скопирован в 1990 году. В свою очередь, эта копия «Тулумхожа» стала основой для последующих копий. Например, Дармона-халфой, из села Божгир-шайх Янгибазарский района. Была скопирована в 1993 году. Ксерокопии этой рукописи довольно сильно были распространены в Янгибазоре. Иногда их называют отдельными вариантами по имени владельцев: Дуржонской-халфы, Кутлибека-халфы, Гулчехры-халфы. Однако эти копии являются всего лишь ксерокопиями и не могут быть выделены как отдельные варианты.

Копии, переписанные до начала XX века, совершенны во всех отношениях. В них прежде всего заметны детальность и соблюдение правил орфографии. Причина этого кроется в том, что тексты писались в основном писцами, получившими образование в медресе. Большинство из них хорошо разбирались в художественных произведениях и классической литературе и старались внести определенный творческий вклад в копируемые тексты. По этой причине среди всех копий своим художественным совершенством выделяются упомянутые выше копии Угилжана-халфы, Шамурода Самандара угли, и вариант А. Ахмедова.

Как видим, узбекские варианты эпоса «Идегей» в основе своей имеются в двух довольно схожих версиях. Эти две версии и стали основой для других вариантов, коих мы насчитали всего четыре. От этих вариантов имеются еще копии, однако, они уже не представляют источниковедческого интереса, но при этом говорят о распространенности и популярности этого эпоса, прежде всего у жителей Хорезма. Эти четыре варианта, которые являются копиями первых двух версий, все же имеют и некоторые свои особенности. На наш взгляд, основная причина этого в том, что эпос переписывался халфами и использовался ими для рассказов и поэтому при переписывании вносились некоторые изменения.

Также и язык эпоса показывает, что он создан в Хорезме. Это подтверждают и топонимические и антропонимические названия в произведении. При этом, в отличие от других хорезмийских эпосов, здесь этнонимы почти все соответствуют узбекским родам, а термины «узбек», «Узбекистан» повторяются много раз. С. Рузимбоев [13, с. 60] и мы считаем, что этот эпос принесен узбеками-шейбанидами, переселившимися из Западной Сибири в Хорезм в начале XVI века. С одной стороны, приход кочевых узбеков в Среднюю Азию не внес существенных изменений в уже бытовавшие эпические традиции, с другой стороны обогатил ее новыми эпическими произведениями, привнеся с собой легенды, связанные с правителями Золотой Орды. Видимо и отсюда сведения про Аштарханидское море. Эта сторона вопроса еще требует дальнейших исследований. С другой стороны, следует также отметить, что после падения Астраханского ханства, многие астраханские татары, прежде всего политическая элита этого татарского государства, переселились в Мавераннахр и даже создали в последющем здесь династию Аштарханидов. Вполне возможно, появление дастана «Идегей» в Хорезме могла быть свзана и с астраханскими татарами. Также, в результате падения мангытского юрта в конец XVI века многие ногайцы, обреченные на голод и нищету, переселились также и в Бухару и Ургенч [2, c. 423]. Хотя прямых указаний о появлении данного эпоса в Хорезме не найдено.

С другой стороны Идегей некоторое время жил и в Хорезме и вполне возможно что хорезмийцы восприняли рассказы о нем, как часть своей истории. Удивительно, но нет сведений о том, что эти предания передавались в устной форме жырауами Хорезма. На наш взгляд, причина кроется в богатой письменной культуре Мавераннахра. Именно поэтому хорезмийская версия дастана «Идегей» имеет сцены из огузских преданий и это влияние существенно.

Узбекская версия дастана «Идегей» – «Тулумхожа» (“Тулумбий”) и «Эдиго» еще ждут своих исследователей. Богатый сюжетный материал хорезмийских вариантов требуют сопоставления с другими тюркскими вариантами, прежде всего с татарскими, казахскими и другими вариантами. Особенно важно сопоставление с каракалпакскими версиями, в силу географической близости ареала распространения этих версий.

Исследование узбекского варианта дастана «Идегей» находятся еще в начальной стадии. Мы надеемся, что данная статья поможет продвинутся в этом вопросе. Пока же, наши данные подтверждают мнение о сильной распространенности этого эпооса среди многих тюркских народов и является их общим достоянием и свидетельством общей истории. Узбекские варианты несомненно внесут понимание в историческую память тюркских народов, особенностей их формирования, общее и различие версий.

Благодарность: Автор выражает благодарность И.М. Миргалееву за идею написания этой статьи и за всестороннюю помощь в работе над текстом. Благодаря этой публикации исследователи больше смогут узнать об узбекских вариантах дастана «Идегей».

Acknowledgements: The author expresses gratitude to I.M. Mirgaleev for the idea of writing this article and for his comprehensive assistance in working on the text. Thanks to this publication, researchers will be able to learn more about the Uzbek versions of the dastan “Idegey”.

About the authors

Gavkhar A. Eshchanova

Urgench State Pedagogical Institute

Author for correspondence.
Email: eshchanovagavhar@gmail.com

Cand. Sci. (Philology), Associate Professor of the Department of Methodology of Primary Education

Uzbekistan, 1A, Gurlenskaya St., Urgench, Khorezm Region, 220100

References

Supplementary files