Internal political crisis in the Kabarda in 1589: background, historical context, implications

全文:

Исследование деталей исторической эволюции черкесских политий Поздне-го Средневековья и Нового времени объективно затруднено недостатком пись-менных источников. Поэтому наиболее ранние сюжеты становления феодаль-ных княжеств Иналидов, внутриполитической борьбы самых влиятельных кня-жеских кланов известны нам почти исключительно благодаря черкесской устной традиции [Адыгэ IуэрыIуатэхэр 1969; Фольклор адыгов 1988; Ногмов 1994 и др.]. Рост числа письменных источников начинается с середины XVI в. в связи с установлением прочных кабардино-русских дипломатических, династических и политических связей. Многие из них опубликованы и позволяют реконструиро-вать некоторые перипетии внутриполитической борьбы в Кабардинском княже-стве – крупнейшем феодальном владении Иналидской Черкесии XVI-XVIII в. [Белокуров 1889; КРО 1957]. Традиционно в академическом адыговедении во-просы внутриполитической истории находились в тени исследовательского ин-тереса к внешнеполитическому контексту кабардино-русских отношений [Бело-куров 1889; Кушева 1963; Мальбахов, Эльмесов 1994; Бгажноков 2005; Исто-рия многовекового содружества 2007; Дзамихов 2001; Дзамихов 2007; Дзами-хов 2017 и др.]. На наш взгляд, детализация и анализ внутриполитической ди-намики в Кабарде, когда это позволяют источники, актуальная задача современ-ной российской историографии, которая таким образом должна исправить сло-жившийся дисбаланс. Данная статья посвящена одному из сюжетов острой внутриполитической борьбы в Кабарде в 1589 г. в связи с соперничеством за титул великого князя – пщышхуэ, трех самых влиятельных княжеских кланов – Идаровых, Кайтукиных и Талостановых. Этот сюжет из истории Кабарды хорошо известен российской историографии благодаря русским архивным источникам [Белокуров 1889; КРО 1957]. Однако в большинстве работ схватка конкурирующих группировок выс-шей феодальной знати Кабарды в 1589 г. за титул пщышхуэ, сопровождавшаяся самым активным участием русского правительства, упоминается вскользь, без должного анализа предпосылок и последствий данного события для перспектив внутриполитической эволюции Кабардинского княжества [История Кабардино-Балкарской 1967: 117-118; Вилинбахов 2017: 78; Карданов 2001: 376-377; Мальбахов Эльмесов 1994: 102; Дзамихов 2001: 97-99; Дзамихов 2007: 35-36; Дзамихов 2017: 77-78 и др.]. Исключением являются монография В.Х. Кажаро-ва «Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII – первой половине XIX века» и фундаментальная работа Ф.А. Озовой «Институт аманатства в черкесско-российских отношениях: 1552-1829 гг.», в которой этот сюжет из истории внутриполитической борьбы в Кабардинском княжестве обстоятельно разобран в контексте функционирования института за-ложничества/аманатства во взаимоотношениях Иналидов Кабарды с Москов-ским царством [Кажаров 1994: 215-219; Озова 2020: 187-199]. Эти работы, на наш взгляд, не исчерпывают темы кризиса 1589 г. и его последствий для после-дующей внутриполитической динамики в Кабарде, а некоторые тезисы уважае-мых авторов, как минимум, не бесспорны и могут быть скорректированы и су-щественно дополнены. Предыстория событий 1589 г. связана с очередным этапом в развитии ка-бардино-русских отношений. В 1577 г. после многолетнего перерыва, связанно-го со смертью пщышхуэ Кемиргоко Идарова (1554-1570), возобновились пря-мые дипломатические контакты между Кабардой и Московским царством. Принципиальным отличием от первого периода кабардино-русских отношений 1550-1560-х гг. было то, что посольство, возглавляемое новым пщышхуэ Ка-барды Канбулатом Идаровым, включало полномочных представителей и других влиятельных княжеских кланов – Кайтукиных (Кази Пшеапшоков) и Талостано-вых (Созаруко Тапсаруков) [Белокуров 1889: 180-181; Кушева 1963: 258; КРО 1957: 34, 397; Озова 2020: 566]. Таким образом, монополия Идаровых на пря-мые дипломатические контакты с Москвой была нарушена, хотя последние, как царские свойственники, сохраняли эксклюзивный статус наиболее доверенных контрагентов на Северном Кавказе. Именно Идаровы предоставили русскому правительству почетных аманатов – сына и внучатого племянника Канбулата Идарова, в крещении Бориса Канбулатовича и Василия Кардануковича Черкас-ских, которые остались на русской службе, обеспечивая прямой канал комму-никации между Москвой и Кабардой [КРО 1957: 47]. В несохранившейся шерт-ной (договорной) грамоте, содержание которой реконструируется по другим письменным источникам, Канбулат Идаров от лица всей Кабарды брал на себя обязательства союзника русского царя против Крымского ханства и других «недругов» в обмен на военно-политическое покровительство Москвы и возоб-новление русской военной базы на Тереке близ устья Сунжи [КРО 1957: 34]. Однако перспективы полномасштабного кабардино-русского союза, кото-рый отвечал бы интересам всех княжеских фамилий Кабарды, оказался призрач-ным. Последние десятилетия XVI в. были временем обострения соперничества великих держав за преобладание в регионе. Противостояние между Османской империей и Сефевидским Ираном привело к тому, что Северный Кавказ стал операционной базой действий крымских и османских войск, перебрасывавшихся на Южный Кавказ в ходе турецко-персидской войны 1578-1590 гг. [Смирнов 1958: 42]. Возобновленная на Тереке русская крепость мешала переброске в Азербайджан крымской конницы, и в результате дипломатического давления османского правительства Москва была вынуждена вновь ликвидировать свой опорный пункт в устье Сунжи [КРО 1957: 34, 46-48]. В условиях явного доми-нирования османов и крымцев, наращивавших свое военно-полити-ческое при-сутствие на Северном Кавказе, Кайтукины и Талостановы, как и Иналиды Запад-ной Черкесии, оказались в сфере влияния Османской империи и Крымского хан-ства [КРО 1957: 51, 53, 54-55; Челеби 1979: 87,88]. К 1588 г. в Кабарде только Идаровы оставались надежными и последова-тельными сторонниками союза с Москвой. Их лидер Канбулат Идаров в статусе пщышхуэ Кабарды возобновил шерть (договор) с новым московским прави-тельством Иоанна Федоровича (1584-1598). Для этого в Москву было направ-лено посольство во главе с Мамстрюком Кемиргоковым, представлявшее все патронимии разросшегося клана Идаровых [КРО 1957: 50]. В июле 1588 г. была оформлена шертная запись клана Идаровых и выдана жалованная грамота «…Черкасские земли начальнику кабардинскому князю Канбулату Айдаровичу, да князю Домануку Темрюковичу, да князю Очикану Канбулатовичу, Иль-буздуко Битуевичю, да князю Онзаруку да Сиюнчелею-князю Канклычевым, да князю Битемрюку и всее Кабардинские земли князем и мурзам (выделено нами – З.К.)» [КРО 1957: 52]. Оформление преамбулы жалованной грамоты как доку-мента, закрепляющего условия фактического протектората со стороны Русского государства «всее Кабардинские земли», отражало скорее стратегическую цель царского правительства, чем реалии региональной политики. Объективно толь-ко поименно перечисленные в жалованной грамоте и шертной записи князья ро-да Идаровых могли рассматриваться как одна из договаривающихся сторон, принимающая его условия. Содержательная часть данных документов недву-смысленно очерчивает взаимные обязательства сторон, а также против кого в первую очередь был направлен этот договор. Правительство Иоанна Федорови-ча в ответ на «челобитье» Идаровых брало на себя обязательство «…держати всее вашю Черкаскую землю под своею царскою рукою [в службе и обороне] и защищати вас… ото всяких недругов. И на Тереке, на устье Терском велели есмя город поставити своим воеводам» [КРО 1957: 52]. В обмен на военно-политический протекторат и возобновление русской военной базы – крепости на Тереке с «вогненным боем», пщышхуэ Кабарды и все Идаровы не только огра-ничивали себе свободу рук во внешней политике, обещали «…к иному ни х ко-торому государю не приставати», но и брали на себя конкретные обязательства, которые в случае точного следования букве и духу договора, должны были пре-вратить Кабардинское княжество в инструмент расширения политического до-минирования Русского государства на Северном и даже Южном Кавказе. Так тексты шертной записи и жалованной грамоты, иногда буквально повторяясь, скрупулёзно перечисляют все значительные региональные политии (Шамхаль-ство, Тюменское княжество, феодальные владения Дагестана и Восточной Гру-зии), приведение которых под «высокую царскую руку», должно было стать обязанностью правителей «Черкаской Кабардинской земли»: «А хто будет нашим воеводам астораханским и терским непослушен и по нашему царскому жалованью к нашему Терскому городу не пристанет и в нашем жалованьи быти у нас не похочет, шевкальский князь или тюменский князь или горские князи или кумыки или иверские князи или из вас которой черкаский князь от нашего жалованья отстанет хто, и тебе Канбулату-князю, и детем твоим и племянником и всей Черкаской земле на тех на всех на наших непослушников с нашими вое-водами на них ходити и в нашу волю к нашей вотчине к Асторахани и к Терь-скому городу под нашу царскую руку приводити, чтобы были неотступны от нашего жалованья и к иным ни х которым государем к нашим недрузем им не приставати…» [КРО 1957: 51,53]. Явным диссонансом требованию «всей Чер-касской землей» в случае необходимости действовать в интересах русского гос-ударя, в тексте договора выступает конкретное требование к Идаровым приве-сти «под высокую царскую руку» наиболее могущественных удельных князей Кабарды – Талостановых и Кайтукиных: «А которые черкаские князи с своими улусы, Тойлостанов род Шолох-князь Ташбзаруков (Шолох Тапсаруков – З.К.) з братьею и с племянники и з детьми да Кайтуков род Тапшиук-князь да Ослон-бек да Жансох Осланбековы (Тапшинуко, Асланбек и Жанскох Кайтукины или Биаслановы – З.К.), служат Крымскому и Шевкальскому, и тебе, Канбулату-князю, и детем твоим Очикану и Куденеку-князю, и Думунуку-князю и Мам-стрюку-князю и всем братье твоей и племянником со всею своею Кабардинскою землею тех черкас со всеми их улусы привести х Терскому городу под нашу царскую руку и в наше жалованье и заклады (т.е. аманатов/заложников – З.К.) у них для укрепленья взяти, чтоб они от Крымского и от Шевкальского отстали» [КРО 1957: 53]. С середины XVI в. Кабарда распадалась на четыре удела – Кай-тукиных, Талостановых, Идаровых и Джиляхстановых, причем по более позд-ним, но вполне репрезентативным данным 40-х гг. XVII в. Кайтукины и Тало-становы контролировали до двух третей (около 90 селений с мобилизационным ресурсом более 1700 человек дворянской конницы) демографического и воен-ного потенциала Кабардинского княжества [КРО 1957: 384-387]. Джиляхстано-вы как прямые противники Идаровых и их протекторов в текстах шертной запи-си и жалованной грамоты не упоминаются, но они, как самый слабый в военно-политическом отношении княжеский дом Кабарды, уже с середины XVI в. ста-рались держаться особняком, не вовлекаясь активно в соперничество более мо-гущественных родственников. Даже без их учета, в Москве не могли не осозна-вать, что пщышхуэ Канбулат силами одного Идарея не сможет реализовать стратегическую цель заключенного в июле 1588 г. договора. Однако русское правительство было готово оказать прямую военную помощь Идаровым, тем более что прецеденты уже были. В период великого княжения Кемиргоко Ида-рова по его настоятельным просьбам дважды царские войска приходили на по-мощь к пщышхуэ Кабарды против «непослушных черкас» – осенью/зимой 1562 г. и весной/летом 1566 г. войска Идаровых громили своих политических про-тивников – Кайтукиных и Талостановых, используя крупные русские воинские контингенты вооруженные «вогненным боем» [КРО 1957: 11, 12-13]. Эти воен-ные акции объективно способствовали росту авторитета великокняжеской вла-сти, хотя и не привели к долговременному результату и устойчивому усилению института высшей политической власти Кабардинского княжества, к чему стре-мился Кемиргоко Идаров [Кожев 2015]. Крушение его планов было связано с крупными поражениями от крымцев – его самого в сражении на р. Афипс в июле 1570 г., а Ивана Грозного в результате катастрофического по последстви-ям похода Девлет-Гирея I (1552-1577), завершившегося сожжением Москвы в мае 1571 г. [Кожев 2015; Кожев 2020: 68-104]. Условия договора 1588 г. буквально реанимировали политический проект Кемиргоко Идарова, предполагавший силовую централизацию вокруг фигуры пщышхуэ Кабарды с опорой на ресурсы Московского царства (город/крепость, пехота вооруженная «вогненным боем») всех феодальных уделов княжества. Лидеры всех княжеских домов Кабарды – Кайтукины, Талостановы и Джиляхстановы ясно осознавали суть стратегических планов русского прави-тельства и Идаровых: «Они государевых людей на Терку привели, и город на Тереке велел государь поставити для их» [Белокуров 1889: 137]. Возведение Терского города на новом месте, в 30 верстах от устья Терека, на его протоке Тюменке началось уже в 1588, а к 1589 г. крепость была завершена [КРО 1957: 49-54, 388, 399]. Игнорировать русское военно-политическое присутствие на Северном Кавказе стало невозможно. Уже осенью 1588 г. прямые дипломатиче-ские связи с Москвой установил лидер Джиляхстанея Алкас Джамурзин, а в феврале 1589 г. в столицу русского государства прибыли послы от лидера Тало-станея Шолоха Тапсарукова [Белокуров 1889: 62, 63; КРО 1957: 55-56]. Перспективы относительно мирного дрейфа Талстанея и Кайтукиной Ка-барды от союза с Крымским ханством и Шамхальством к вступлению «под вы-сокую государеву руку», если они и существовали, оказались полностью раз-рушены смертью пщышхуэ Канбулата Идарова. Ключевая фигура в союзе Ида-ровых с Москвой, чей легитимный статус верховного правителя можно было использовать для принуждения к «службе и обороне» остальные княжеские до-ма Кабарды исчезла из политического расклада. Кабулат Идаров умер между 20 февраля и маем 1589 г., и в Кабарде сразу же возник острый внутриполитиче-ский кризис, связанный с соперничеством основных претендентов на титул и полномочия великого князя. По отписке терского воеводы А.И. Хворостинина в Посольский приказ 31 мая в Терки приехали Мамстрюк Кемиргоков, Очекан и Кудинет Канбулатовы и первостепенный дворянин тлекотлеш Хату (Хатов) Ан-зоров с тревожными новостями: «…У них Канбулата-князя не стало и у них де, государь, промеж ими смута великая врось княжья, а на княженье, де государь, еще не посадили никово. А сказывают, что нынешний год владети у них Канбу-латовым детем; а как год минет Канбулату, ино де, государь, быти у них на княженье Осланбеку-князю. А ведетца де, государь, у них так, что на княженье сажают рядом, а ныне де ряд Осланбеков пришел» [КРО 1957: 56]. Наследники Кемиргоко и Канбулата Идаровых представляли интересы своего княжеского дома. Кого же представлял Хату Анзоров, которого терский воевода, видимо со слов Идаровых, презентовал русскому правительству как очень влиятельную фигуру во внутриполитической жизни Кабарды: «А тот, государь, Хотов в Ка-барде именитой человек; все кабардинские князи и мурзы и уздени слушают ево во всем и на княжонье на большое у них без нево посадить никово нельзя; и Мамстрюк, государь, и Очекан и Куденек добре ево чтят перед собою» [КРО 1957: 56]. По первому впечатлению Хату Анзоров являлся знатным вассалом Идаровых, но в «Родословной кабардинских князей и мурз XVII в.» А.И. Лоба-нова-Ростовского, содержится любопытный пассаж, касающийся Анзоровых: «А что козлары ныне за Шолоховыми, Хотовы дети Еналука з братьею, те их же Олегукины да Хатокжикины бывали (выделено нами – З.К.)» [КРО 1957: 386]. То есть Анзоровы, которые в 40-х гг. XVII в. были вассалами Талостановых (потомство Шолоха Тапсарукова) ранее являлись тлекотлешами («козлары» от черкесского къуэдз т.е. «помощник» – З.К.) Кайтукиных, чьими потомками и лидерами в первой половине XVII в. стали Алегуко Шогенуков и Хатокшоко Казиев. Удел Кайтукиных по имени лидеров Кази Пшеапшокова и его племян-ника Алегуко Шогенукова получил в русских источниках первой половины XVII в. название Казыевой или Алегукиной Кабарды. Таким образом, в 1589 г. Хату Анзоров представлял интересы именно Кайтукиных. Утверждение кабардинских аристократов о том, что законное право на ти-тул пщышхуэ принадлежит Асланбеку Кайтукину, на наш взгляд, следует вос-принимать лишь как их субъективную позицию, что подтверждается логикой последовавших событий. В первом томе «Истории Кабардино-Балкарской АССР» упоминается, что Асланбек Кайтукин успел ненадолго принять титул великого князя [Истории Кабардино-Балкарской 1967: 117]. В одной из своих ранних работ мы также утверждали, что Асланбек Кайтукин до своей смерти в июле/августе 1589 г. был избран пщышхуэ Кабарды [Кожев 2006: 235]. В своей монографии Ф.А. Озова идет еще дальше и утверждает, что он как верховный правитель даже успел пролонгировать военный союз Кабарды с османско-крымской коалицией [Озова 2020: 187, 566]. Однако данный тезис не подтвер-ждается русскими архивными документами и тем, что в «Родословной» А.И. Лобанова-Ростовского и других генеалогических росписях Иналидов Кабарды нет сведений об избрании Асланбека Кайтукина на великое княжение [КРО 1957: 383-387; Налоева 2015: 5]. Собственно отписка терского воеводы со слов самих сторонников избрания последнего в пщышхуэ Кабарды свидетельствует лишь о явных претензиях Кайтукиных и их лидера Асланбека на титул великого князя, поддержанных Идаровыми. Между тем, претензии Кайтукиных были как минимум не бесспорны. Лидер Талостанея Шолох Тапсаруков также имел не-оспоримые права на титул великого князя. В своей монографии, в главе, посвя-щенной особенностям функционирования сословно-представительских собра-ний Кабарды (Хасэ или Хасэшхуэ), В.Х. Кажаров справедливо отметил: «Смута, последовавшая за смертью Камбулата Идаровича, говорит также о том, что на «большое княжение» сажали не автоматически, как только подходил «ряд», а с согласия большинства других удельных князей. Для его достижения созывал-ся «совет всей земли» (выделено нами – З.К.)» [Кажаров 1994: 216]. Безогово-рочно принимая тезис о том, что избрание великого князя каждый раз было по-литическим актом, легитимизировавшимся «советом всей земли», т.е. предста-вителями княжеской и дворянской аристократии всех уделов, мы настаиваем на том, что определенный порядок или «ряд», предполагавший баланс интересов и чередование различных княжеских домов при выборе нового пщышхуэ был освящен традицией. Кайтукины и Идаровы сменяли друг друга на великом кня-жении как минимум с 40-х гг. XVI в. или со времени Кызбурунского сражения, в результате которого Идар Инармасов и его потомки водворились в Кабарде [Кожев 2020: 54-67]. По данным «Родословной» А.И. Лобанова-Ростовского, великими князьями были Кемиргоко, Биту и Канбулат Идаровы, а также Кайту-ко Бесланов [КРО 1957: 384-385]. А из немногочисленного потомства Талостана Жанхотова до 1589 г. никто не занимал великого княжения [КРО 1957: 386]. И по старшинству, и по личным качествам Шолох Тапсаруков выделялся из числа своих современников Иналидов Кабарды, что являлось дополнительным дово-дом в пользу его прав. В честь Шолоха Тапсарукова еще при жизни была сло-жена величественная баллада (уэрэд), воспевающая его подвиги: Щэджащэгуэ ди Щолэхъужьи, лъыхужьхэмэ уранэхъ хахуэт! ХахуэкIэрэ ди джэтэрыжэ, жэрыбэри дэ къыдэзыти!.. ПащтыхьитIыр тахътэм щытесмэ, джэтэпэкIэ закъезыгъащIэ! А махуэм дуней гъэбжьыфIэти, хэщIапIэхэм нэщыпэрытти!.. Къэбэрдейми ди пхъэр пэрышэ, Пашагъэм и гъуазэ пэжти Великий (досл. «величайший» – З.К.) наш Шолох могучий, среди витязей (точнее «героев» – З.К.) ты самый отважный был! Отважный наш рубака, табуны быстроногих (т.е. лошадей самой знаменитой на Кавказе породы Шолох – З.К.) нам дарящий!.. Двум падишахам на троне сидящим (т.е. османскому султану и русскому царю – З.К.), меча острием о себе знать дающий! В тот день мира украшением он был, На всех сборищах первым он был!.. Кабардинцев (точнее «Кабарду» – З.К.) в погоню первым поднимающий, первенство [во всем] ты держишь [Народные песни 1986: 182-185]. Шолох, как яркий харизматик и глава влиятельного клана, имел все осно-вания претендовать на титул пщышхуэ. Но его права входили в противоречие с интересами Кайтукиных и особенно Идаровых. Именно Мамстрюко Кемир-гоков, как можно судить по некоторым косвенным данным, был душой той по-литической интриги, которая развернулась летом-осенью 1589 г. Ее цель была достаточно очевидна – соблазнить Кайтукиных обещанием своей и главное рус-ской поддержки в столкновении с Шолохом Тапсаруковым, взамен на заключе-ние договора/шерти с Москвой и получение жалованной грамоты на великое княжение. Таким образов Идаровы изящно и с наименьшими усилиями выпол-няли свое обязательство приведения «под высокую государеву руку» Кайтуки-ных, а заодно ослабляли позиции Талостанея, возглавляемого столь яркой поли-тической фигурой как Шолох Тапсаруков [КРО 1957: 56-57]. Терский воевода А.И. Хворостинин в переговорах с представителями Кай-тукиных и Идаровых прямо поставил условием поддержки со стороны Москвы политическую лояльность и принятие протектората: «…Буде не похочет быти Осланбек-князь под твоею государевою рукою, ино б его и на княженье не са-жати до твоего государева указу» [КРО 1957: 57]. Уже в первых числах июня 1589 г. в Терках были приведены к присяге Кудинет, Очекан и Хакяго Канбула-товы, Хату Анзорова и 46 их знатных вассалов, которые взяли на себя обяза-тельства «…государю служити и кабардинских черкас привести под твою госу-дареву руку Осланбека-князя и Шолоха з детьми и з братьею и с племянники и всех черкас» [КРО 1957: 58]. В происходившие события было вовлечено слиш-ком много людей, чтобы их содержание осталось тайной для Шолоха Тапсару-кова и его союзников как в Кабарде (Алкас Джамурзин – лидер Джиляхстанея), так и за ее пределами. Понимая, что диапазон возможностей для политического маневра неуклонно сужается, Шолох Тапсаруков приостановил сближение с Москвой. Так, летом 1589 г. он отказался выставить 150 панцирных всадников для участия в войне со Швецией, сославшись на враждебность соседей, а не-сколько позднее, в сентябре, уклонился от сопровождения русского посольства во главе с князем С.Г. Звенигородским в Грузию [КРО 1957: 55-56, 60-62, 64). Смерть в июле 1589 г. Асланбека Кайтукина не изменила консолидирован-ной позиции Идаровых и их ситуационных союзников, которые выдвинули но-вого претендента на великое княжение – самого младшего из наследников Кай-туки Бисланова – Жансоха. 14 октября 1589 г. в Терки приехали «…кабардинские черкасы Осланбеков брат Янсох-князь да Хотов, да Асланбе-ков же сын Янхот-мурза, да Мамстрюк, да брат его Битемрюк, да Елбузлук-мурза; а сними уздени… укреплятися по прежнему договору и о том бити че-лом тебе, государю, что оне избрали на большое княжение Осланбекову брату Янсоха. И государь де нас как пожалует (выделено нами – З.К.)» [КРО 1957: 63]. То есть Кайтукины и Идаровы сепаратно, без участия Талостановых и Джиляхстановых, избравшие нового пщышхуэ и осознавая дефицит его леги-тимности, фактически обратились через терского воеводу к русскому прави-тельству с просьбой узаконить этот политический акт в обмен на признание рус-ского протектората. Жансох Кайтукин «дал за всю свою Кабарду (выделено нами – З.К.)» шерть, обещал прислать в аманаты своего сына Сортмана: «А до-коле пришлет сына в заклад, и до тех мест быти в закладе Мамстрюку» [КРО 1957: 63-64]. Максимальная заинтересованность Мамстрюка, как фактического лидера всех Идаровых и временного альянса последних с Кайтукиными, лучше всего иллюстрируется этой его готовностью лично в качестве аманата обеспе-чить реализацию своей политической интриги. Дополнительным бонусом в шерти/договоре новоиспеченного пщышхуэ Жансоха Кайтукина с Москвой бы-ла возможность использовать русские войска в назревавшем столкновении с Шолохом Тапсаруковым. Жансох и его союзники прямо просили А.И. Хворо-стинина предоставить им военную помощь в готовящемся походе на Талоста-ней: «А которые иные князи и мурзы черкаские, и те де ныне збираютца на Сунше с воинскими людьми на твоих государевых непослушников, которые те-бе, государю, не хотят служити. И вы б де государевых людей дали на помочь» [КРО 1957: 63]. По репрезентативным данным 40-х гг. XVII в. Кайтукины и Идаровы в со-вокупности могли выставить до 4,5 тыс. первоклассной конницы, третью часть которой составляли военные профессионалы – уорки («уздени» русских источ-ников). Мобилизационный ресурс Талостанея не мог превышать 2 тыс. всадни-ков, треть из которых – профессиональное феодальное ополчение [КРО 1957: 384-386; Кожев 2020: 122-123, 127-138]. Но союзники резонно решили макси-мально повысить свои шансы на победу и исключить для Шолоха Тапсарукова любую возможность свести военную компанию ноября/декабря 1589 г. к неоче-видному военно-политическому результату. Кроме того, была опасность вме-шательства в конфликт Шамхальства – союзника Талостановых. Терский воево-да выделил Кайтукиным и Идаровым «вогненного бою 750 человек» во главе с казачьим головой Г. Полтевым, который по результатам военной компании весьма красноречиво отчитался кахетинскому царю Александру, ожидавшему русских послов с царскими грамотами: «По государеву наказу пришел есми в Кабарду ноября в 21 день на государевых непослушников, которые под госуда-ревою рукою быти не хотели, а дружбу держали с Турскими людьми и с Крым-ским царем и с Шевкалом и с Кумыцкими людьми. И я пришод з государевыми людьми с вогненным боем, а со мною Черкесская рать, повоевал и пожег и все Кабардинскую землю под государеву руку привел и дорогу к тебе очистил и твоих послов ис Кабарды х тебе отпустил» [Белокуров 1889: 181-182; КРО 1957: 400]. «Черкесскую рать» возглавляли лично Жансох Кайтукин, сыновья Пшеапшоко и Асланбека Кайтукина, а из числа Идаровых – Кабулатовичи [Ку-шева 1963: 273]. По свидетельству очевидцев и участников военной компании, Талостаней подвергся быстрому и жестокому разгрому. Более 30 селений (из общего числа около 40) были «выжжены» и «вывоены», сам Шолох Тапсаруков был вынужден в окружении своих детей и знатных вассалов пешим выйти к по-бедителям, символически подчеркивая свою политическую смерть (черкесское епсыхыжын досл. «спешиться» – идиоматическое выражение, используемое в отношении умершего) [Белокуров 1889: 181-182; Кушева 1963: 273]. Шолох Тапсаруков был принужден формально признать власть пщышхуэ Жансоха Кайтукина, протекторат со стороны Москвы и выдать аманатов – сына Талоста-на, 20 человек «узденей лутчих» и внука шамхала, который находился у него в «закладе» [Белокуров 1889: 181-183; КРО 1957: 386-387]. Политический кризис 1589 г., казалось, завершился полной победой Ида-ровых, которые сумели, расчетливо играя на противоречиях между своими ос-новными противниками, ценой формального признания Жансоха Кайтукина ве-ликим князем, сокрушить Талостаней и привести Кайтукиных и Талостановых «под высокую государеву руку». Но даже среднесрочные перспективы этого успеха оказались эфемерными. В «Родословной» А.И.Лобанова-Ростовского прямо говориться о Жансохе Кайтукине: «Княженство дано ему на Москве при царе Федоре Ивановиче всея Русии, как был на Москве, а в Кабарде княженства ему не давывали» [КРО 1957: 385]. Он посетил Москву в 1592 г. и видимо толь-ко тогда официально получил жалованную грамоту на княжение [Кушева 1963: 282]. Но даже после этого признание его в Кабарде в качестве легитимного пщышхуэ не произошло, иначе трудно объяснить два факта. Во-первых, упоми-нание в «Родословной» А.И. Лобанова-Ростовского того, что «в Кабарде кня-женства ему не давывали». Родословные списки составлялись примерно в нача-ле 40-х гг., единственным источником могли быть представители высшей чер-кесской аристократии либо служившие в Москве, либо приезжавшие в столицу по дипломатическим и торговым делам. Следовательно, в глазах своей рефе-рентной группы даже спустя полвека после событий 1589 г. Жансох Кайтукин явно испытывал дефицит легитимности. Во-вторых, несостоятельность Жансоха Кайтукина, как законного и обще-признанного верховного правителя Кабарды, позволила Мамстрюку Кемиргоко-ву, погибшему около 1600 г., при жизни Шолоха Тапсарукова (ум. в 1616 г.), тоже получить в Москве жалованную грамоту на кабардинское княжение [Бело-куров 1889: 350; КРО 1957: 385]. Ф.А. Озова предполагает, что это произошло еще в 1589 г. сразу после смерти Асланбека Кайтукина и было попыткой навя-зать Кабарде процедуру официальной инвеституры пщышхуэ русским царем «посредством оставления великого княжения у промосковски настроенных Идаровых» [Озова 2020: 188]. Но это абсолютно невозможно в контексте собы-тий 1589 г. Царское правительство не имело времени для получения актуальной информации о резко меняющихся в результате скоропостижных смертей Ина-лидов Кабарды внутриполитических раскладах в княжестве. Даже терские вое-воды получали новости зачастую с запозданием в недели, а иногда и месяцы. Кроме того, любой намек на претензии Мамстрюка Кемиргокова оспаривать право на великокняжеский титул после смерти своего дяди Канбулата Идарова или Асланбека Кайтукина, сразу ставил крест на возможный альянс с последни-ми против Шолоха Талостанова. Тогда Идаровы оставались в одиночестве без единого шанса выполнить обязательство по приведению «под высокую госуда-реву руку» наиболее сильных и независимых удельных властителей Кабарды. Скорее всего Мамстрюк Идаров получил жалованную грамоту после смерти Жансоха Кайтукина, датируемой периодом от 1592 до 1596 гг., либо, что менее вероятно, еще при жизни своего союзника [Озова 2020: 191, 566]. Однако, как и Жансох Кайтукин, Мамстрюк Кемиргоков остался в памяти потомков как обла-датель жалованной грамоты на княжение, а не легитимного статуса пщышхуэ Кабарды: «…Княженством кабардиньским пожаловал его государь, а в Кабарде княженства ему не дано было» [КРО 1957: 384]. В связи с этим, на наш взгляд, утверждения тех исследователей, которые приходят к заключению, что Жансох Кайтукин в полной мере реализовал свои властные амбиции и стал в глазах по-литического класса Кабарды законным правителем княжества, игнорируют пря-мые свидетельства письменных источников, верифицируемые анализом факто-логии событий [Кажаров 1994: 216; Озова 2020: 190-191]. Внутриполитический кризис 1589 г. демонстрирует справедливость тезиса В.Х. Кажарова об исключительной роли института высшей политической власти в Кабардинском княжестве в период его единства: «Великая врось княжья» сви-детельствует о чрезвычайно высоком престиже титула верховного князя в Ка-барде и за ее пределами» [Кажаров 1994: 216]. Кризис 1589 г., связанный с вы-борами нового пщышхуэ, был блестяще использован Идаровыми для решения тактических задач приведения «под высокую государеву руку» практически всей Кабарды. События 1589 г. создали прецедент прямого вмешательства внешних сил, как фактора непреодолимой силы, в выборы великого князя Ка-барды. Объективно это стало первым ударом по авторитету и централизирую-щей функции великокняжеского титула, этатисткому содержанию института пожизненно избираемого «всей землей» пщышхуэ, как представителя высшей политической власти в стране. Живучесть традиционного права проявилась в том, что первая попытка подчинить функционирование института пщышхуэ в Кабарде утилитарным интересам внешней политики Московского царства, не-смотря на военный разгром Талостанея, фактически оказалась изжита. Шолох Тапсаруков сохранил широкий спектр династических, дипломатических и поли-тических связей с Крымом, Шамхальством, другими политиями Северного Кав-каза и реализовал свои законные права, легитимность которых признали в Ка-барде, несмотря на отсутствие инвеституры из Москвы. «Родословная» А.И. Лобанова-Ростовского лаконично и неопровержимо свидетельствует об этом: «Шолох, князь кабардинский, а государева княженства не дано было ему» [КРО 1957: 386].

作者简介

Zaurbek Kozhev

Institute for Humanitarian Studies – Branch of the Kabardin-Balkarian Scien-tific Center of the Russian Academy of Sciences, Nalchik, Russia.

Email: zaurbek_k@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-6507-2406

参考

补充文件