Zolsky uprise 1913 as a crisisis of trust in practices of society-state interaction in Nalchik district

全文:

Доверие в организации социально-политической жизни выступает одним из факторов, поддерживающих формирование и стабильность вертикальных и го-ризонтальных интеграционных связей в обществе [Заболотная 2003, Бобкова 2014]. Механизмы доверия, сложившиеся в традиционной культуре народов Ка-бардино-Балкарии, признаются значимыми и в регулировании современных межнациональных отношений [Аккиева 2016; Аккиева 2017; Аккиева 2018]. В практиках общественно-государственных отношений в Нальчикском округе во второй половине XIX – начале ХХ в. доверие являлось ключевым символиче-ским ресурсом, на котором основывалось регулирование деятельности Съездов доверенных Большой и Малой Кабарды и Пяти горских обществ. Этот само-бытный «дополняющий институт» [Хелмке, Левитски 2007: 195–196], функцио-нировал в Кабардинском (Нальчикском) округе в системе военно-народного управления Российской империи на Кавказе. В своей деятельности он выходил за рамки формального регламента [Прасолов 2022: 29], что оставляло возмож-ности для ситуативного функционирования в административной практике раз-нообразных официальных и неформальных связей, позволяющих более гибко решать задачи поддержания локального общественно-политического порядка. Доверием располагали символически и уполномочивались документально пред-ставители сельских обществ на окружных съездах. Подтверждением доверия постановлениям съездов доверенных являлся символический акт утверждения приговоров начальником области, а наиболее значительных – высшей кавказ-ской властью Наместника или Главноначальствующего (в 1882–1904 гг.). При этом нельзя отрицать прагматизм коронных властей, которые располагали об-щественными приговорами для формализации доверия подвластного населения решениям, прежде всего целесообразным для задач имперского управления. Но в этом и заключался один из компромиссов военно-народного управления, при котором местному населению разрешалось относительно самостоятельно управлять различными сторонами своего общественного быта, но под контро-лем коронной администрации. В своем критическом анализе опыта организации мусульманских регионов Российской империи Ах. Цаликов утверждал, что «механизм современного административного управления, хотя бы, напр. в Тер-ской области, это есть механизм организованного недоверия по отношению к горскому населению» [Цаликов 1913: 138]. Деятельность съездов доверенных в Нальчикском округе опровергала это мнение. Регулярные практики окружных собраний и избираемых им органов и общественных должностных лиц подчер-кивали стабильность локальной организации общественно-государственного до-верия: властей – постановлениям окружных съездов, и сельских обществ – сво-им доверенным. Наибольших масштабов и разнообразия направлений деятель-ность съездов доверенных достигает в период управления Нальчикским округом С. Клишбиева (сентябрь 1910 – март 1917 гг.). К этому времени его социальный капитал включал достижения по военно-административной карьере на Северном Кавказе, конструктивные общественные связи с представителями кабардинской и балкарской интеллигенции, и располагал популярностью и поддержкой мно-гонационального населения округа [Опрышко 1996: 5–70]. Однако именно в этот же период произошел и наиболее серьезный кризис доверия в казавшихся стабильными отношениях. Сферой обострения общественных противоречий стало пастбищное землепользование, которое регулировалось съездами дове-ренных, но никогда не удовлетворяло интересов всех заинтересованных групп скотоводов и коневодов общественными Зольскими и Горными пастбищами. В итоге высказывались претензии, что и так при небезупречном регламенте, из-бранные для распределения пастбищных угодий поземельные «доверенные большей частью нарушали доверие выбиравших их обществ самым грубым об-разом» [ТВ. 1908. № 276. С. 3] Обновление пастбищных правил, по замыслу С. Клишбиева, должно было рациональнее организовать пастбищное землепользование. В марте 1911 г. про-ект был согласован съездом доверенных и утвержден главнокомандующим Кав-казского военного округа – Кавказским наместником И.И. Воронцовым-Дашковым в феврале 1912 г. В действующем порядке управления легитимность оформленного преобразования не вызывала сомнений. Однако практическая ре-ализация пастбищного регламента обернулась крупнейшими аграрными проте-стами, которые нарушили ключевое политическое условие «постоянного и неотъемлемого» общественного пастбищного землепользования в Нальчикском округе, пока «означенное население будет вести себя, как приличествует верно-подданным Его Императорского Величества» [Гаибов 1905: 116–117]. 11 июня 1913 г. владикавказская газета «Терек» сообщала: «Все пастбища кабардинцев находились в общем пользовании. В этом году в целях регистра-ции и урегулирования пользования землей, порядок пользования пастбищами был изменен на последнем съезде кабардинцев… По новому порядку пользова-ния все Зольские пастбища площадью 27 тыс. дес. были разделены на две части: верхнюю – которая осталась по-прежнему в общем пользовании, и нижнюю, ко-торая была поделена на участки по 40 дес. каждый. В 1913 г. в «1-х числах июня на Золку приехали около 3000 жителей селения Наурузова, Тамбиева 1-го и Ашабова и послали своих людей согнать скот на Золку, т.е. вернуться к преж-нему общему пользованию пастбищами. На Золку, где собрались кабардинцы-коневоды, были вызваны даже войска, но все прошло благополучно» [Терек. 1913. № 4629. С. 3]. Стереотипы, заданные ранней советской историографией, провозгласили зольские события восстанием, в котором крестьяне-трудящиеся вооруженным образом противостояли князьям, дворянам и кулакам, поддерживаемым цар-скими властями [Калмыков 1957: 9–11; Воробьев, Сарахан 1932: 26–28]. В це-лом такая трактовка сохраняется в некоторых современных отечественных и за-рубежных работах [King 1987: 37-38; Калмыков 2007: 123-125; Пазов 2019: 87; Дзамихов, Кажаров 2022: 240–241, Lanzillotti 2022: 119]. Идеологические штампы, опирающиеся на мифологизированную советской историографией вер-сию Зольских событий [Прасолов 2020], но пренебрегающие критическим ана-лизом источников, отразились и в новейших диссертационных исследованиях [Гедгафова 2018: 55; Пазов 2023: 140; Шахалиева 2023: 71]. Причиной Зольских волнений стало то, что при разделе по новым правилам участков не хватило многим коннозаводчикам и скотоводам. Некоторые из них средствами неформальной коммуникации воздействовали на возмущенное мас-совое общественное мнение, однако не приняли непосредственного участия в волнениях. В сообщении начальника Нальчикского округа С. Клишбиева указы-валось, что «агитация велась лицами более или менее развитыми» [УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 25. Л. 1], а вдохновителем выражения протеста упоминал-ся наурузовец Али Джамбеков: выпускник Реального училища в Нальчике, служащий несколько лет на Царицынской ветке Владикавказской железной до-роги. Односельчане, недовольные новыми пастбищными правилами, обраща-лись к нему, как человеку образованному, «знающему законы». При этом реко-мендации его побуждали не только к противоправным действиям, но и к нару-шению верноподданнических обязательств, которыми было обусловлено паст-бищное землепользование: «Земля пожалована нам всем Кабардинцам, а потому и пользоваться ею равномерно должны все. Если хлопотать обычным порядком об отмене новых правил, которые это нарушают, то дело затянется надолго, а если вы все начнете пользоваться пастбищами по-старому, то высшее началь-ство сейчас же обратит на это внимание» [УЦГА АС КБР. Ф. Р-1209. Оп. 13. Д. 58. Л. 19]. Согласно следственным документам, среди идейных вдохновителей массовых волнений фигурировали крупные скотоводы также из князей и дворян, не получившие по новому порядку достаточных пастбищных угодий: Т. Анзо-ров, К. Докшукин, М. Шипшев, В. Кудашев вместе с младшим братом, и другие [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1005а. Л. 89, 90; УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 24. Л. 47, 48]. Зольский протест оказался обострением продолжавшегося с 1870-х гг. внутреннего конфликта в кабардинском обществе, вызванного поляризацией ин-тересов аграрных предпринимателей (в коневодстве, скотоводстве и арендном обороте земли) с приверженцами традиционной модели землепользования, предполагавшей общедоступность пастбищ всем селениям. Волнения также ста-ли реакцией на деятельность съезда доверенных, разработавшего и согласовав-шего новые правила, продемонстрировав недоверие значительной массы об-щинников, по существу, и избиравшей сельских делегатов на окружные съезды, что столь масштабно произошло впервые в деятельности этого института [Пра-солов 2020: 10]. Возможной причиной отдаления доверенных сельских обществ от чуткого понимания аграрных проблем своих односельчан стала администра-тивная реформа, в результате которой с осени 1905 г. большинство решений сельских сходов, в том числе избрание представителей на окружной съезд, стали осуществляться сборами десятидворных доверенных [Тифлисский листок. 1907. № 30. С. 2]. Съездами доверенных обсуждались изменения в порядок пользования пастбищами в октябре 1909 г. [УЦГА АС КБР. Ф. 6. Оп. 2. Д. 27. Т. 1. Л. 118, 120] и в марте 1910 г. [УЦГА АС КБР. Ф. 6. Оп. 1. Д. 767. Л. 49–50]. Итоговые правила были приняты мартовским съездом 1911 г. [Темукуев 2015: 62], а в феврале 1912 г. утверждены Кавказским наместником И.И. Воронцовым-Дашковым [Законодательные акты… 1914: 5]. На мартовском съезде 1913 г. прошло обсуждение «проекта договора на сдачу в аренду Зольских и Горных хуторских участков, согласно новых правил пользования кабардинскими паст-бищными землями» [ТВ. 1913. № 70. С. 3]. Начальник области отрицал воз-можность «абсолютно всеобщего недовольства… так как сами же доверенные кабардинского народа выработали эти правила относительно пользования Золь-скими пастбищами» [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1005а. Л. 102]. После-довательное участие съезда доверенных в выработке пастбищного регламента обнадеживало коронные власти, что согласие представителей, уполномоченных сельскими обществами, выражало признание нового порядка всем кабардинским обществом. Возможность такого отрицания решения доверенных казалась неве-роятной, но подтвердилась при попытке переговоров с протестующими в районе сел. Абуково. Старший помощник начальника Терской области Н.И. Степанов сообщал, что «3000 самоуправцев» категорически отказывалась расходиться и даже избирать доверенных для диалога с начальством, «так как совершенно из-верилось в своих доверенных, обманывающих народ, но просят моего разреше-ния прибыть всем в сел. Абуково или просит меня приехать к ним». В этом многозначительном заявлении проявилось пренебрежение даже традиционным посредничеством, которое во многих ситуациях использовалось для взаимодей-ствия сельских обществ с представителями власти [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1005а. Л. 107]. Несмотря на то, что все правила пастбищного земле-пользования в 1890, 1905, 1907 и 1912 гг. в окончательной редакции утвержда-лись главой Кавказского края – Главноначальствующим или Наместником, про-тестующими было заявлено о фактическом недоверии состоявшемуся порядку утверждения правил и готовности принять только «высочайшее» утверждение. Кабардинцы ответили, что «мы подчинимся, если эти правила утвердит Госу-дарь, но все-таки о своих нуждах хотим заявить» [Терек. 1913. № 4629. С. 3]. Зольский протест стал не только кризисом доверия, но и отказом недо-вольных представителей общества в легальных процедурах изменения пастбищ-ного регламента. Начальник Нальчикского округа С. Клишбиев напоминал о ле-гитимности съезда доверенных и его приговора, возражать по которому можно было только через съезд доверенных, а уж если общественное постановление было одобрено Кавказским наместником И.И. Воронцовым-Дашковым, то и предлагать изменения можно было только через ходатайство съезда доверенных [УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 25. Л. 2]. Однако попытки властей убедить протестующих, что пересмотр правил возможен только таким законным путем, первоначально не принесли успеха, так как доверие к этим устоявшимся проце-дурам оказалось подорванным. Ситуация продемонстрировала кризис легитим-ности съездов в глазах односельчан и дискредитировала их как инструмент вза-имодействия с обществом в руках региональной власти. Кризис доверия усугубился угрозой расторжения своеобразного обще-ственного договора между кабардинским обществом и монархом. Уже после прекращения волнений С. Клишбиев в приказе сельским старшинам указывал на перспективы потерять важные общественные преимущества: «Беспорядки, по-добные происшедшему могут повлечь за собой то, что пастбища и леса будут отняты, следовательно будет отнята возможность жить безбедно, как Вы живе-те, не будете Вы иметь общественной кассы, которая способствует развитию просветительных и экономических сторон Вашей жизни, не будете иметь права обсуждать свои нужды путем съезда Ваших уполномоченных» [УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 25. Л. 1–3]. И в этом контексте в словах начальника Наль-чикского округа звучала тревога за те преимущества самоуправления, которыми пользовались его соотечественники и он сам, как администратор, представляю-щий государственную власть, и от ее имени взаимодействующий с подведом-ственным ему окружным населением, с которым он сохранял этнокультурное единство и близкую социокультурную дистанцию. Уверенность в политической культуре, приверженной не насильственным, компромиссным сценариям решения социально-экономических конфликтов, обманула С. Клишбиева. Природный кабардинец также переоценил доверие со-отечественников к своим методам взаимодействия с окружным самоуправлени-ем, будучи убеждённым в невозможности крайних мер. Оценивая поведение начальника округа, начальник области С. Флейшер писал: «Зная хорошо кабар-динский народ, как очень покойный, приверженный законности и порядку, под-полковник Клишбиев совершенно не допускал и тени мысли, чтобы народ мог решиться на самоуправное действие в отношение пастбищ и на насильственные против коневодов действия; напротив, был совершенно уверен, что все ограни-чится недовольством и разговорами на эту тему, а если что-либо и произойдёт, то в законном порядке, через начальство; поэтому зорко наблюдая за состояни-ем умов» [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1005а. Л. 103 об.]. В Российской империи регулярные объезды губернаторами подведомствен-ных им территорий были необходимой мобильностью, поддерживая у населе-ния представления о государственной власти [Баберовски 2008: 91]. В августе 1913 г. состоялась ревизионная поездка по Нальчикскому округу начальника Терской области. Экстремальные обстоятельства лета 1913 г. придавали визиту особенный воспитательно-назидательный смысл, рассчитанный на политиче-скую социализацию посредством личного указания начальника Терской области на заблуждения кабардинцев. Хронология поездки выясняется из распоряжения начальника Нальчикско-го округа: «Начальник Терской области генерал-лейтенант Флейшер прибудет в слоб. Нальчик 13 августа и по объезде горских обществ вверенного мне округа возвратится в слоб. Нальчик 19 августа». Поездка в Балкарские общества могла быть связана с проработкой последствий Черекских волнений в июле 1913 г. Финальным мероприятием стала организация ритуального диалога представите-лей сельских обществ с областной властью: «Давая знать об этом предписываю сельским старшинам с двумя доверенными от каждого селения, уполномочен-ными от сельских обществ, прибыть в сл. Нальчик» [УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 26. Л. 7]. Т.е. фактически был созван примирительный съезд доверен-ных «для представления» начальнику области и, очевидно, итогового обсужде-ния произошедших событий [УЦГА АС КБР. Ф. 27. Оп. 1. Д. 10. Л. 11; УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 26. Л. 7]. Подобная встреча начальника Терской области с «административно-терапевтическим» уклоном проводилась в 1887 г. 16 мая на встрече с предста-вителями сельских обществ генерал-лейтенант А.М. Смекалов заявил, что «в данное время он является среди них в роли врача, обязанного во что бы то ни стало вылечить их от такой скверной болезни, как склонность к убийству, гра-бежу и проч., и что от этой широко развившейся язвы может быть придется ле-чить их сильными средствами, если нельзя будет поступить иначе» [ТВ. 1887. № 44. С. 2]. В сентябре 1913 г. по следам протестных событий в приложении к област-ным ведомостям был опубликован пространный приказ, в котором отразились официальные результаты объезда [ТВ. 1913. № 205. Приложение. С. 3–5]. Со-держание приказа начальника Терской области выявило постепенное смягчение в подходах к реализации административно-полицейских санкций, произошедшее с июня по август 1913 г. В ходе личных встреч с местным населением С.Н. Флейшер использовал публичное порицание, отразившие неприятие властями методов, которые избрали несколько сельских обществ для выражения несогла-сия с новыми пастбищными правилами, принятыми ранее съездом доверенных Большой и Малой Кабарды и пяти горских обществ. В качестве символических мер воздействия использовалась демонстративная дифференциация сельских обществ, осуждаемых за вовлечение или поощряемых за уклонение от участия в волнениях [Прасолов 2021: 95]. Назидательная риторика начальника области, сформулированная в приказе, но не доступная для анализа в своих вербальных, произнесенных на встречах с сельскими обществами, формах, с точки зрения задач визита С.Н. Флейшера в Нальчикский округ представляется избыточной для целевой аудитории протестовавших кабардинцев. Очевидно, в большей сте-пени она была рассчитана на читательскую аудиторию «Терских ведомостей». Примером излишнего усложнения бюрократического слога стал упрек в проти-воправности поступков протестующих, действовавших не «как приличествует верноподданным»: «Подобные выступления и преступны и нетерпимы ни в ка-ком правовом государстве…Довести себя до такого положения Кабардинскому народу, искони отличавшемуся самобытным строго-бытовым укладом жизни, своей неизменной преданностью Престолу и России, а также законности и по-рядку стыдно и позорно и я глубоко верю, что он до этого никогда не дойдет» [ТВ. 1913. № 205. Приложение. С. 2]. Подобная административная стратегия была типична и для центральных, собственно русских, областей Российской им-перии. Исследователями отмечалось, что и здесь культурная дистанция в пони-мании правомочности общественных действий между крестьянами и региональ-ными властями оставалась непроработанной: «Каким же образом крестьяне должны были узнать, что есть правовое государство, если никто не объяснял им его идею?» [Баберовски 2008: 91]. Зольские события могли иметь весьма болезненные последствия для всего выстраиваемого С. Клишбиевым через решения съезда доверенных сценария верноподданнических мероприятий в контексте юбилейного для династии Ро-мановых 1913 г. Эти опасения были развеяны участием начальника Терской об-ласти при освящении 20 октября 1913 г. в Нальчике нового здания кабардино-горского реального училища. На торжестве было объявлено о присвоении учеб-ному заведению имени Александра III, «высочайше пожаловавшего» 21 мая 1889 г. Зольские и Горные пастбища кабардинцам [ТВ. 1913. № 231. С. 3]. Это событие прошло в преддверии октябрьского съезда доверенных. Однако, вопре-ки недавно узаконенному регламенту, одна из его ключевых функций – управ-ление пастбищным землепользованием, была ограничена распоряжением из опа-сений нового обострения ситуации. Доверие коронной власти к такому методу управления землепользованием оказалось подорвано. Надежнее казалось деле-гировать эти функции Хозяйственной комиссии – коллегиальному органу, из-бранному октябрьским съездом 1913 г. Ввиду ослабления общественного кон-троля съезда доверенных над ее деятельностью некоторые наблюдатели скепти-чески оценивали эффективность нового порядка регулирования распоряжением общественными землями [Терская жизнь. 1914. № 82. С. 1]. Восстановление доверия областной администрации к возможности обсуж-дения на окружных съездах пастбищного вопроса было отсрочено. В феврале 1914 г. начальник округа С. Клишбиев писал: «Создавшееся в части кабардин-ского народа с лета прошлого года стремление уничтожить во что бы то ни ста-ло новые правила пользования кабардинскими землями и вернуться к прежнему, беспорядочному и бесконтрольному пользованию этими землями, – стремле-ния, проявившее себя, между прочим, в происходивших летом 1913 г. беспо-рядках на Зольских пастбищных землях, – заставили меня не предлагать на об-суждение созывавшегося осенью 1913 г. сбора доверенных никаких вопросов, связанных с правилами пользования Кабардинскими пастбищными запасными землями 1912 г.». Заключение договоров с арендаторами пастбищных участков было возло-жено на Хозяйственную комиссию и юрисконсульта кабардинского народа Б. Шаханова. Он с сомнением высказался о целесообразности выносить вопрос о распределении пастбищ на обсуждение окружного собрания: «Созывать для рассмотрения проектов договоров сбор кабардинских и горских доверенных я не считаю возможным и в настоящее время не только потому, что глухое недо-вольство новыми порядками в народных массах, руководимых своекорыстными людьми, все еще существует, и несомненно прорвалось бы на сборе в той или иной форме, но и потому еще, что обсуждение содержания сложных договоров в собрании, в котором лишь незначительное меньшинство понимает русскую речь и, следовательно, может принять непосредственное участие в обсуждении того или другого пункта договора, лишено, по моему мнению, практического значения, и может быть лишь повести, в случае изменения сбором доверенных тех или других пунктов договоров в смысле уклонения от правил пользования, утвержденных главнокомандующим, – к необходимости созвать для утвержде-ния проектов договоров новый сбор доверенных, а это ведет к затяжке введения нового порядка пользования Кабардинскими запасными пастбищными землями на неопределенное время» [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1032. Л. 1–1об.]. В марте 1914 г., не находя возможным возложить на съезды доверенных предусмотренные пастбищными Правилами 1912 г. функции по распределению арендуемых участков, начальник области распорядился о необходимости отсту-пить от п. 10 правил [ЦГА РСО-Алания. Ф. 11. Оп. 13. Д. 1032. Л. 24–26об.]. Правила 1912 г. продолжали действовать до весны 1917 г. После февраль-ской революции 1917 г. новые областные власти, уполномоченные Временным правительством, отстранили С. Клишбиева с поста начальника округа. 26 марта 1917 г. под председательством комиссара Нальчикского округа Г. Чижокова со-стоялся «съезд доверенных Большой и Малой Кабарды и сопредельных с ними пяти Горских обществ Нальчикского округа». Автономный в решении местных вопросов и уже не обусловленный необходимостью согласовывать свои приго-воры с вышестоящей администрацией, обсудив «вопрос об уничтожении правил о порядке пользования Зольскими и Горными пастбищами, находящимися в нашем постоянном пользовании», съезд восстановил действие правил 1890 г. [УЦДНИ АС КБР. Ф. 25. Оп. 1. Д. 38. Л. 52]. Таким образом, причины и ход волнений на Зольских пастбищах в июне 1913 г., а также обстоятельства преодоления этого социального конфликта про-демонстрировали, вероятно, наиболее существенный кризис в системе обще-ственно-государственных отношений, в центре которых находился съезд дове-ренных в Нальчикском округе. Возникновение протеста стало свидетельством утраты доверия и консенсуса в отношениях сельских обществ и решений, при-нимаемых их доверенными. Прорабатывая кризис, коронные власти, гибко ма-нипулировали повесткой окружных съездов августа и октября 1913 г., исключив из рассмотрения полным составом последнего потенциально конфликтных во-просов организации пастбищного землепользования. Такой подход позволил нормализовать общественно-политическую ситуацию, что было особенно вос-требовано в контексте продолжавшихся в округе мероприятий, приуроченных к общероссийскому празднованию 300-летия династии Романовых. Мартовский съезд 1917 г. отменил Правила 1912 г. Символический акт, завершивший вос-становление доверия в общественно-государственных отношениях по поводу пастбищного вопроса, стал одним из первых решений в новой истории традици-онных окружных съездов, освобожденных от опеки военно-народного управле-ния Российской империи на Кавказе.

作者简介

Dmitry Prasolov

Institute for Humanitarian studies – branch Kabardin-Balkar Scientific Center of the Russian Academy of Sciences, Nalchik, Russia.

Email: dmprasolov@gmail.com
ORCID iD: 0000-0003-0026-1262

参考

补充文件