The problem of the origin of the east adyghe population

Full Text

Постановка вопроса изучения происхождения восточно-адыгского населе-ния является актуальной темой в кавказологии. Поверхностное отношение к данной проблеме неминуемо приводит к забвению огромного пласта этнической истории региона, а в последующем, и искажению целостной истории Централь-ного Предкавказья. В отечественной историографии рассматриваемая проблема активно исследовалась, начиная с 1950-х гг. Учитывая скудость письменных ис-точников по древней и раннесредневековой истории Центрального Предкавка-зья, большое внимание исследователи уделяли археологическим источникам, в особенности палеоантропологии и их сравнению с подобными образцами из других регионов. Неоценимое значение в выяснении краниологии древнего населения Центрального Предкавказья, имеют исследования А.В. Шевченко [Шевченко 1983; Шевченко 1986] и М.М. Герасимовой [Герасимова 1994; Гера-симова, Пежемский 2013]. Широкое применение археологических материалов использовали в своих работах по этногенезу В.П. Алексеев [Алексеев 1974], Р.Ж. Бетрозов [Бетрозов 1998], В.А. Кузнецов [Кузнецов 1984]. Важную роль играли и исследования в области этнографии и языкознания, изучающие арха-ичные мотивы, их аналогии и истоки у народов Кавказа. К указанному кругу ис-следований относятся труды В.И. Абаева [Абаев 1949; Абаев 1958], Ш.Д. Инал-ипа [Инал-ипа 1969] и т.д. Другую группу составляют исследователи, опирающиеся на источники, связанные с Поздним Средневековьем. Основной базой для их исследований служат позднесредневековая кабардинская курганная культура и гипотеза о полном доминировании Алании и Орды в Центральном Предкавказье до эпохи Позднего Средневековья. К ним относятся труды В.П. Левашевой [Левашева 1953], А.Х. Нагоева [Нагоев 1973], Л.Э. Голубевa [Голубев 2008], Е.И. Нарож-ного [Нарожный 2008] и т.д. В отличие от них, в своем исследовании Л.И. Лав-ров [Лавров 1956] выдвигает гипотезу о появлении восточно-адыгского населе-ния в более ранний период, уже в XIII в. Можно выделить также и исследования Г.А. Кокиева [Кокиев 1946] и А.В. Гадло [Гадло 1994], указывающие на частич-ное занятие адыгами территории Центрального Предкавказья в древности и Раннем Средневековье. Предлагаемая статья в процессе раскрытия заданной проблемы опирается на широкую источниковедческую базу, состоящую из археологических, антро-пологических, этнологических и нарративных исследований. Цель настоящей статьи состоит в исследовании происхождения восточно-адыгского населения, с использованием всех имеющихся источников. В источниках Позднего Средневековья восточные адыги фиксируются под разными названиями. Экзоэтноним «кабардинцы» встречается в известиях вене-цианского посла в г. Тане в 30–50-х гг. XV в. Иоасафата Барбаро. Восточных адыгов он упоминает как «кевертейцы» и дает их географическое размещение в Центральном Предкавказье рядом с асами или аланами [АБКИЕА 1974: 42]. Среди адыгов и других народов термин «Кабарда» являлся обозначением кня-жества и имел только территориальное значение, географическую принадлеж-ность, что и отразилось в большинстве источников. Название «кабардинцы» редко применялось для обозначения восточно-адыгского населения, за которым сохранялся более известный общеадыгский экзоэтноним – «черка-сы»/«черкесы». У ряда народов сохранилось более древнее название восточных адыгов: осетин – «касгон», лезгин – «касогар», сванов – «кашаг», мегрелов – «кашак». Несомненно, им родственны и происходят из одного корня восточно-славянское название адыгов – «касоги», византийское – «казахи», арабское – «кешек», древнегрузинское – «касаги» и древнеармянское – «гашк». Вполне ве-роятно, что этимология вышеуказанного названия восходит к более раннему обозначению древних адыгов, встречающееся в ближневосточных источниках в форме каска / кашаки / Ga-as-ga во II тыс. до н. э. [Дьяконов 1968: 4, 5]. Одним из главных вопросов рассматриваемой проблемы является взаимо-связь распространения известной кабардинской курганной культуры в Цен-тральном Предкавказье в XIV–XVII вв. с массовым переселением адыгов из За-кубанья и появлением восточных адыгов на современной территории. По мне-нию А.Х. Нагоева, массовое переселение и появление адыгов в Центральном Предкавказье могло произойти только с конца XIV в. после разгрома Тимуром Золотой Орды [Нагоев 1973: 14]. Указанная гипотеза возникла в отечественной историографии в 50–60-х гг. ХХ в. и связывается с появлением позднесредневе-ковой кабардинской курганной культуры. Здесь возникает вопрос о причинах появления восточно-причерноморских и белореченских курганов, имеющих с кабардинскими могильниками единый генезис. Ведь их появление не связано с переселениями западных групп адыгов из других территорий. Вполне допусти-мо, что курганная погребальная культура могла образоваться в процессе разви-тия быта и культуры восточно-адыгского населения. Есть предположение, что погребальная культура фиксирует изменения в духовной культуре адыгов, свя-занных с широким распространением христианства. Свою роль в данном про-цессе могли сыграть генуэзские колонии, основанные в XIII в. и находившиеся на всей территории Черкесии. Известные письменные источники XIII–XVI вв. и более позднего времени свидетельствуют о религиозном синкретизме адыгов. Во время своего путешествия по Кавказу в 1253 г. Гильом Рубрук описал чер-кесов как христиан [АБКИЕА 1974: 36]. Иоганн Шильтбергер в начале XIV в. уточнил, что черкесы – христиане греческого (православного) вероисповедания [АБКИЕА 1974: 38]. Согласно имеющимся данным, в XIII в. курганная погре-бальная культура адыгов не наблюдается. По сведениям того же Иоганна Шиль-тбергера, у адыгов наблюдался обычай хоронить убитых молнией в «гробу», который вешают на высокое дерево [АБКИЕА 1974: 40]. Указанный обряд воз-душного захоронения, являвшийся древнейшим, был распространенным и про-изводился в Черкесии и во время обыкновенных похорон. Не исключая возмож-ность усиления распространения среди адыгов христианства в XIII-XIV вв., мы полагаем, что в массовом появлении погребальной культуры сыграло свою роль другое обстоятельство. В начале XIV в. в Европу из Азии начала распростра-няться чума. К 1340 гг. большую часть Европы охватила смертоносная болезнь. Чума погубила в разных районах Европы от 25 до 50 % населения. Она проник-ла и на Северный Кавказ. В сложных эпидемиологических условиях крайне опасным было оставление покойников не захороненными, подвешенными на де-ревьях и т.д. К этому периоду происходит массовое распространение погре-бальной культуры, которая в условиях чумы являлась более безопасной. Во многих случаях курганы облагаются сверху каменной обкладкой, закрепляя, та-ким образом, изоляцию трупа. Христианство у адыгов существовало в синтезе с архаичным религиозным мировоззрением, что отражается и в материалах кур-ганной погребальной культуры. Гипотеза миграционного характера происхождения восточно-адыгского населения на Центральном Кавказе получила широкое распространение, осо-бенно в отечественной историографии. Существуют даже попытки привязыва-ния появление восточно-адыгского населения с определенным адыгским субэт-носом. По мнению В.П. Левашевой, это были абадзехи [Левашева 1953: 209]. Однако появление и формирование субэтнической группы абадзехов в источни-ках наблюдается не ранее XVII в., что сразу исключает выше названную версию. Л.Э. Голубев считает, что восточно-адыгское население образовалось под напо-ром османо-крымской агрессии, в результате которого произошло выдавлива-ние части адыгов из Приазовья и Тамани на восток, в малонаселенные районы Центрального Кавказа в XV в. [Голубев 2008: 909]. Следует особо отметить, что упомянутая версия, которой придерживается ряд кавказоведов, не опирает-ся на исторически подтвержденные факты. С ним не соглашается Е.И. Нарож-ный, указывающий на присутствие в Пятигорье в 1492 г. кочевых подразделе-ний Большой Орды [Нарожный 2008: 762-763]. Следовательно, Е.И. Нарожный делает вывод о появлении восточно-адыгского населения после XV в. В указан-ных версиях игнорируется факт существования в XVI–XVII вв. на Тамани и Приазовье достаточно большого адыгского массива, представленного хегаками, хетуками (адале), жанеевцами и др. которых почему – то, никто не вытеснял. Жанеевцы известны своим многолетним сопротивлением османо-крымской экс-пансии в т. ч. в Приазовье и граничили с владениями османов до XVIII в. Боль-шой массив адыгского населения находился и в самом Крыму. Версия о нахож-дении адыгского населения в Приазовье не подтверждается и историческими ис-точниками. Необходимо также отметить, о столкновения кочевников Большой Орды с уже существующим в Пятигорье черкесским населением, впоследствии которого ордынцы вынуждены были откочевать к Дону [СРИО 1884: 167, 255, 358]. Даются и другие датировки переселения адыгов в Центральное Предкавка-зье. По гипотезе, которую выдвинул Г.А. Кокиев, заселение Центрального Предкавказья адыгами проходило в несколько этапов [Кокиев 1946: 34]. Пер-вый этап произошел в начале нашей эры под давлением древнегреческой и рим-ской экспансии. Второй, связан с агрессией хазар в X в. По Г.А. Кокиеву, во-сточные пределы Касахии в X в. (Северо-Восточной части адыгских земель) до-ходили до Эльбруса и далее на восток до Аланских ворот [Кокиев 1946: 34]. Третий этап продвижения адыгов в Центральное Предкавказье по Г.А. Кокиеву связан с последствиями монголо-татарских вторжений и произошел в XIII-XIV вв. Последнее массовое продвижение адыгов на восток, согласно Г.А. Кокиеву, произошло в XVI в., впоследствии которого адыги заняли территорию Малой (Восточной) Кабарды. С процессами развития производительных сил, усилив-шихся под влиянием Тмутараканского княжества в X – XI вв., связывает пересе-ление адыгов в Центральное Предкавказье В.П. Левашева [Левашева 1953: 165-213]. Появление кабардинцев в Центральном Предкавказье, находившихся в се-редине Аланского государства, А.В. Гадло относит к XII в. [Гадло 1994: 150,151,202]. Рассматриваемой теме посвящена специальная работа Л.И. Лаврова [Лав-ров 1956: 19]. Он, в отличие от историков, указывающих на появление кабар-динцев на современной территории только в конце XIV, XV и даже XVI вв., считает нужным не забывать о летописном повествовании «Житие князя Михаи-ла Ярославича», описывающем казнь тверского князя Михаила Ярославовича ханом Золотой Орды Узбеком. В работе приводятся факты из русской летописи, в которой сказано, что убийство произошло в городе Дедякове в 1319 г. «за ре-кой Тереком, под великими горами Ясскими и Черкасскими». Л.И. Лавров дела-ет вывод, что если близлежащие горы (т.е. Центральный Кавказ) уже в начале XIV в. стали называться Черкасскими, то пребывание кабардинцев на рассмат-риваемом месте перестало к этому времени быть новостью [Лавров 1956: 19]. Исходя из политической обстановки, сложившейся на Северном Кавказе после нашествия монгольского хана Бату, он делает вывод о заселении адыгами Цен-трального Предкавказья во второй половине XIII в. О нахождении адыгов в Центральном Предкавказье в начале XIV в. свидетельствуют и сведения крым-ского автора Абд ал-Кырыми, по которым будущий хан Узбек, укрывался и воспитывался у черкесского князя в местности Кабартай, Черкесского вилайета [Мустакимов 2009: 278]. С выводами о миграционной версии происхождении восточных адыгов не соглашаются многие исследователи, относящих адыгов к автохтонному населе-нию Центрального Предкавказья. В своих исследованиях В.П. Алексеев отмеча-ет, что «преемственность современных кабардинцев и бесленеевцев с древними жителями Центрального Предкавказья восходит, по меньшей мере, к эпохе поздней бронзы – началу I тысячелетия до н. э.» [Алексеев 1974: 196]. Извест-ный абхазский ученый Ш.Д. Инал-ипа подчеркивает, что между осетинами и адыго-абхазами, несмотря на принадлежность их языков к различным семьям, наблюдаются удивительные соответствия и параллели в языке, археологии и эт-нографии, труднообъяснимые одними только взаимовлияниями, заимствовани-ями и пр. [Инал-ипа 1969: 66, 67]. Выдающийся осетинский ученый В.А. Абаев считал влияние кавказского субстрата на ираноязычных алан значительным, от миксации которых сформировались осетины [Абаев 1949: 80]. Также он под-черкивает, что антропологический тип осетин характеризуется разными чертами с «преобладанием в одних случаях европейских, в других – кавказско-средиземноморских черт» [Абаев 1949: 79]. Данные выводы согласуются с тези-сом В.А. Кузнецова, по которому местное аборигенное население оказало силь-ное этническое и культурное воздействие на алан [Кузнецов 1984: 147]. По мне-нию В.И. Абаева, самоназвание части осетин дигорцев – «дигорон» происходит от древнего кавказского племенного названия, где корень «диг» тождественен самоназванию черкесов – «адыгэ» [Абаев 1958: 380]. Адыгскую природу проис-хождения экзоэтнонима «дигор» поддерживает и В.И. Кузнецов. На основании археологических исследований он пришел к выводу, что в западной части Ала-нии древний аборигенный пласт был представлен древнеадыгским субстратом, в который впоследствии влились иранские племена [Кузнецов 1962: 72, 73]. Е.И. Крупнов проанализировав данные археологии, лингвистики и фольклора, делает вывод о культурной и языковой общности древнейшего населения Центрально-го и Северо-Западного Кавказа, Абхазии, Западной Грузии [Крупнов 1969: 26-43]. В более поздний период, в результате нашествия на Северный Кавказ иран-ских и тюркских кочевников, произошли некоторые изменения ее этнической карты. Опираясь на археологические и исторические источники, Р.Ж. Бетрозов подчеркивает, что автохтонное население Центрального Предкавказья являлось адыгским, и непосредственно связан с майкопской, северокавказской и кобан-ской культурами (IV – III тыс. до н. э.). Далее он приходит к выводу, что этот древний субстрат сыграл значительную роль в сложном этногенетическом про-цессе народов в силу обстоятельств, перешедших к иранскому и тюркским язы-кам [Бетрозов 1998: 228]. Важное значение в разрешении вопроса о происхождении коренного насе-ления Центрального Кавказа имеют данные антропологии. По ним, преоблада-ющим антропологическим типом населения Алании к моменту образования алано-осской народности был понтийский (адыгский), а не кавкасионский. А.В. Шевченко, на основании данных краниологии, пришел к выводу, что дигорцы и иронцы по признакам, характеризующим форму мозговой коробки и по ширине лица, сопоставимы с адыгами [Шевченко 1983: 83-85; Шевченко 1986: 161-165; Герасимова 1994: 54]. Как отмечает известный ученый – антрополог М.М. Гера-симова, преобладающим антропологическим типом раннесредневекового насе-ления территории Северной Осетии был долихо/мезокранный вариант с круп-ными размерами мозгового черепа и сравнительно узким лицом. Такой же вари-ант антропологических данных просматривается и в последующий период, в се-риях позднесредневековых черкесских/кабардинских курганов и в склепах Гор-ной Осетии [Герасимова 1994: 54]. На основе антропологических исследований М.М. Герасимова делает вывод, что этногенез алан/осов на территории Пред-кавказья составил синтез ираноязычного населения и местных племен, относя-щихся к адыгскому массиву и восточнее представленных населением кобанской культуры [Герасимова 1994: 59]. Археологические данные подтверждают мате-риальную и генетическую взаимосвязь древнего населения Западного и Цен-трального Кавказа [Кагазежев 2019: 202]. Антропология носителей кобанской культуры, как и населения Западного Кавказа, отличается выраженной доли-хокранией – крайне узким лицевым скелетом, высоким и узким, сильно высту-пающим носом, т. е. они являлись понтийцами [Герасимова, Пежемский: 2013; Кобанская культура: антропология 1959: 26-27]. Вышеуказанные факты проти-воречат распространенной теории брахикефальности древних автохтонов цен-тральных предгорий Кавказа, которая не подкреплена палеоантропологическими находками. В исследовании, посвященном кобанской культуре, археологи И.М. Чеченов и Б.Х. Атабиев пришли к выводу, что в ареале Пятигорского «локаль-ного варианта» проживали в основном племена, родственные древнеадыгской этнической группе [Чеченов, Атабиев 2008: 447, 448]. Указанный факты явля-ются важными в спорном вопросе о происхождении автохтонного населения Центрального Кавказа, которое по антропологическому типу было не кавкаси-онским, а понтийским. Совокупность вышеуказанных фактов позволяет следующие выводы. Рас-пространение в XIV–XVII вв. кабардинских курганных групп на территории Центрального Предкавказья не является свидетельством образования первой восточно-адыгской общности в указанном регионе. Изменение обряда захоро-нения в позднем средневековье фиксируется на всей территории проживания адыгов, и связан с объективными эпидемиологическими причинами, и возмож-но, с трансформацией религиозного мировоззрения. Антропологические иссле-дования древних и части средневековых захоронений Центрального Предкавка-зья, показывают их идентичность населению Северо-Западного Кавказа. Предки восточных адыгов представляли автохтонное население Центрального Предкав-казья, а в процессе миксации с которыми были образованы новые этносы регио-на.

About the authors

Zhiraslan V. Kagazezhev

Kabardian-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences

Email: jiraslan@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-0508-3493

References

Supplementary files