Historian of science in the historiographic space of Caucasian studies

Cover Page

Cite item

Full Text

Abstract

The article explores the intricate workings of the development of Caucasian studies, the conversion of historical records into historiography, and the broadening of the historian's range of research methods. Interest in the internal problems of historiographic research is not accidental, since “the historian cannot but think about the intellectual prerequisites of his own research,” emphasizes A.Ya. Gurevich, “which voluntarily or involuntarily determine both the methods he uses and the forms and structures of his constructions”. Recently, a broad comprehension of historiographic fact, as any fact that provides scientific data on the history of science, has been highlighted. The focus of historiographic research is mainly on the concept and paradigm, which reflects the researcher's stance on the issue being studied. In the history of science, a scheme for the systematization of historiographic facts has been formed - firstly, the main facts that make it possible to reconstruct the concept (these are, first of all, the works of professional historians) are distinguished, and, secondly, auxiliary facts that help to recreate the historian’s laboratory, the context of the creation of labor, the values of the era, etc. One of the most difficult problems of modern Caucasian studies is the analysis of the process of the metamorphosis of historical fact into historiographic. How is historical fact included in the system of historiographic relations? Are there any features in the development of this process in Caucasian studies, or do they correspond to all-Russian patterns? These responses assist us in recognizing certain trends in the evolution of historical science and Caucasian studies specifically.

Full Text

В изучении сложного многогранного мира принципиальное место занимает познание окружающей действительности, истории минувших событий, явлений, процессов. Независимо от конкретного предмета изучения перед исследовате-лем неумолимо встает вопрос об источниках, которые позволяют реконструи-ровать события, раскрыть их внутреннее содержание, выявить взаимосвязи и за-кономерности развития общества. Еще более увлекательная задача встает перед историком науки, который изучает зарождение и развитие исторических знаний, историю истории по документальным материалам и опубликованным источни-кам-текстам. Многогранность проблем [Историография… 2003. Т. 1: 19, 20; Шмидт 1997: 182, 183], стоящих перед историографией, ставит вопрос об источниках развития науки, опираясь на которые ученые исследуют процессы становления, этапы развития и современного состояния истории исторической науки и, ее со-ставной части, кавказоведения. Качество историографического исследования во многом обусловливается методологией, корпусом источников, основу которых составляют исторические и историографические источники и, конечно, историо-графические факты. Интерес к внутренним проблемам историографического исследования не-случаен, поскольку «историк не может не задумываться над интеллектуальными предпосылками соб-ственных исследований, – подчеркивает А.Я. Гуревич, – которые вольно или невольно опре-деляют собой как применяемые им методы, так и формы, и структуры его построений» [Гу-ревич 1998: 246]. Развивая данный тезис, А.М. Сахаров правомерно утверждает, что концеп-туализированный факт является историографическим фактом, т. к. последний выступает в качестве концепции ученого, выраженной в одной или нескольких работах [Историография… 2003. Т. 1: 23]. В последнее время подчеркнуто широкое понимание историографического факта как любого факта, несущего научную информацию по истории науки. В практике историографических исследований внимание акцентируется прежде всего на анализе концепции, парадигме, которые отражают позицию ученого по изучаемой проблеме. В истории науки сформировалась схема систематизации историографических фактов выделяются: во-первых, главные факты, позволя-ющие реконструировать концепцию (это, прежде всего труды профессионалов-историков), и, во-вторых, вспомогательные факты, помогающие воссоздать ла-бораторию историка, контекст создания труда, ценности эпохи и т.д. Одна из наиболее сложных проблем современного кавказоведения, это ана-лиз процесса метаморфоз исторического факта в историографический. Каким образом исторический факт входит в систему историографических связей? Есть ли особенности в развитии этого процесса в кавказоведении, или они соответ-ствуют общероссийским лекалам? Ответы на эти вопросы позволяют выявить определенные закономерности развития истории исторической науки и, кавказо-ведения, в частности. В когорте известных дореволюционных ученых, занимающихся изучением истории горцев Северного Кавказа, М.М. Ковалевский занимал и занимает осо-бое место. Он одним из первых в академическом кавказоведении обстоятельно проанализировал особенности формирования системы права у многочисленных народов Северного Кавказа с исторической, юридической, социологической то-чек зрения [Ковалевский 1890; 1905; 1995]. Естественно, результаты его науч-ной практики достаточно плотно исследовались учеными, поскольку его иссле-дования многогранны и требуют основательного историографического изучения [Левитский 2007а; Левитский 2007б; Калоев 1979 и др.]. Приоткрывая «дверь» в свою творческую лабораторию, Ковалевский отме-тил наличие многочисленных свидетельств о Кавказе и народах, его населяю-щих, в трудах античных и средневековых авторов, ученых нового времени. «Юрист-этнограф, строящий свои заключения на основании кавказского материала, – подчеркивал исследователь, – имеет в своем распоряжении целый ряд равномерных взаимо-контролируемых и восполняющих друг друга данных. Вместо того чтобы довольствоваться чисто субъективными догадками о вековой древности изучаемых им обычаев и институтов, он имеет возможность удостовериться в этой древности справками у греческих и римских, арабских и византийских, армянских и грузинских географов и анналистов. Мало ему этого материала, он и в отчетах путешественников найдет обильную пищу для своей любозна-тельности» [Ковалевский 1890. Т. 1: 8]. Размышляя над комплексом задействованных источников в работах кавка-зоведов, Ковалевский обратил внимание на качественное отличие историко-этнографического материала от этнографического. «Это превосходство не только делает возможной многократную проверку одних и тех же данных, но и раскрывает перед нами порядок зарождения и рост отдельных институтов, а также ту преемственную связь, которая существует между различными стадиями развиваю-щейся общественности» [Ковалевский 1890. Т. 1: 8]. Такой подход позволяет согласиться с В.Ю. Левитским, обосновавшим особенности «эмпирико-компаративистской методологии ученого» [Левитский 2007б: 18], под которой понимается сравнение нескольких культур с целью рас-крытия в них, с одной стороны, общих, универсальных принципов и установок, а, с другой, выявления различий, свидетельствующих о самобытности рассмат-риваемых практик. Работая с широким кругом норм обычного права горцев, Ковалевский при-менил обоснованную им систему индикаторов, которые указывали на: 1) принадлежность к тому или другому источнику происхождения; 2) генетическую зависимость форм и стадий гражданственности; 3) своё функционирование по обеспечению родовой солидарности в юри-дических отношениях как между членами одного рода, так и с соседними [Ле-витский 2007б: 21]. Такой подход позволил ему сделать принципиальный вывод: «…действующий обычай не является исключительным отражением современного ему юридического сознания народа, а представляет собой ряд исторических наслоений, из кото-рых одни вызваны естественным ростом народной жизни, а другие обусловливаются тем влиянием, какое в разные эпохи писаный закон оказывал на народный обычай» [Ковалев-ский 1890. Т. 1: 79-80]. Таким образом, исследователь выявил в нормах права горцев XIX в. влия-ние соседних народов/цивилизаций, свидетельствующих о том, что адаты отра-жают не отсталые, закостеневшие формы традиционного общества, а поступа-тельный ход развития человечества. Постановка вопроса о многослойности ада-тов горцев – репрезентативных исторических источников – развитого и допол-ненного в трудах исследователей, превратилась в концептуально осмысленный историографический факт. В дискуссии конца XX – начала XXI в. о кавказской цивилизации, результаты изысканий М.М. Ковалевского о значимости горских традиций и обычаев, были использованы для подтверждения ее существования [Абдулатипов 1995; Аникеев 2000; Давидович 2000; Кинелев 1995; Майборода 2000; Черноус 2000; Шадже 2000], поэтому мы и рассуждаем о работах извест-ного ученого как об историографическом факте. Разрабатывая теоретические вопросы историографии, историки сосредото-чили внимание на существовании так называемого доисточника, термине, при-менимом к историографическому памятнику на той стадии, когда он еще не стал объектом исследования [Шмидт 1997: 77]. По мнению А.Г. Быковой и В.Г. Ры-женко, традиционный исторический источник, вовлеченный в процесс историо-графического анализа, приобретает новый статус – статус историографического источника [Быкова А.Г., Рыженко 2005: 35]. Не случайно, и С.О. Шмидт заост-ряет внимание на том, что «историографический источник, прежде всего, явля-ется историческим источником» [Шмидт 1997: 184]. В свою очередь, обращаясь к историческому источнику известный кавказо-вед, профессор В.П. Крикунов подчеркивает, что «следует непременно отдавать себе отчет, на какие вопросы (с учетом происхождения документа, его служебного назначения в жизни и т.п.) он может дать ответ, а на какие нет? Какую информацию – открытую и скрытую, прямую и косвенную – можно рассчитывать получить?» [Крикунов 1988: 8]. Но такая постановка вопроса как раз и размывает грани между историче-ским и историографическим источником, объединяя их познавательные практи-ки. Проанализируем метаморфоз исторического источника в историографиче-ский на конкретном примере. Скажем, «Докладная записка выборных Большой и Малой Кабарды и горских обществ» от 8 августа 1866 г. начальнику Терской области генералу М.Т. Лорис-Меликову об освобождении зависимых сословий в Кабарде за выкуп на основании взаимных между феодалами и зависимыми крестьянами соглашений» [Крестьянская реформа 1947: 64–67] служит пре-красным историческим источником о взаимоотношениях горской элиты с под-властными крестьянами, она фиксирует роль унаутов, кулов и карауашей – бес-правных холопов – в повседневной жизни кабардинской и балкарской знати. Опираясь на этот важный исторический источник, исследователи обосновывали свои общественные приоритеты в процессе изучения эмансипации зависимых сословий. Так Е. Старцев отстаивал официально-охранительные, Д. Кодзоков – славянофильские, В. Кудашев – либеральные, Т. Кумыков – марксистские мето-дологические предпочтения. Введенный в широкий научный оборот документ стал, независимо от мнения его авторов, предметом полемики, споров ученых, его содержание анализировали, выявляли, что, когда и кем сказано, правильно ли переводчик озвучил мысль, а писарь ее записал и т. д. Документ начал «жить» своей жизнью, втянувшись в научный дискурс ученых. С этой точки зрения мы можем использовать записку как историографический источник, от-ражающий уровень развития кавказоведения анализируемого этапа, социальные приоритеты исследователей, интеллектуальный уровень авторов документа и др. Для историка науки особенно значимы исторические источники периодиче-ской печати, которые легко трансформируются в историографические источни-ки, сообщая новости о научных экспедициях или открытиях, информацию об ученых, развитии исторических представлений о прошлом и т. д. Историограф, изучая, например, опубликованные статьи известного доре-волюционного кавказоведа Н.Ф. Грабовского, пытается, через призму совре-менного уровня научного познания, выявить в его наследии бытующие в XIX в. общественные идеи, настроения, ценности. В частности, анализируя рассужде-ния Грабовского о необходимости исследовать неудовлетворительные резуль-таты реформы, историк науки, вслед за автором, должен показать, в чем именно состояли плачевные итоги освобождения крестьян в Кабардинском округе. Причина, заставившая его взяться за анализ имущественного положения горцев после реформы, заключалась в опубликовании, по его мнению, недостоверных сведений в печати: «В настоящей статье я намерен изложить теперешнее материальное положение их (освобожденных. – авт.) в сравнении с прошлым по имеющимся фактическим данным. Счи-таю, это тем более необходимым, что в статье г. Е. С-ва проходит совершенным молчанием имущественную сторону бывших крепостных» [Грабовский 1992: 1]. На основании данных, извлеченных из материалов участковых посредниче-ских комиссий, открытых во всех участках Кабардинского округа, Грабовский уточнил картину реформы, привел цифры о численности освобожденных по участкам округа, показал их имущественное положение [Грабовский 1992: 2]. Примерно, к этим же данным пришли современные ученые [Кумыков 1965: 239; Кузьминов 2018: 104]. Перед нами, в данном случае, механизм верификации, т. е. проверки и подтверждения информации о численности освобожденных кре-стьян в процессе крестьянской реформы 1866–1867 гг. дореволюционных, со-ветских и современных историков. Очевидно, что такой подход – быстрая ре-флексия на недостоверность печатного слова – может и должен получить оцен-ку историка науки. Каждый исследователь в чем-то прав, а в чем-то ошибается или неточен. Поскольку историограф претендует на знание «истинного» положения дел, он берется исправить ошибки своего коллеги-историка и в то же время выделить в его концепции рациональное зерно. Естественно, возникает вопрос: а можно ли сами тексты статей Н.Ф. Грабовского и других авторов XIX – начала XX вв. ис-пользовать в качестве историографических источников? Ведь многие историки XX в.: Г.А. Кокиев, И.Ф. Мужев, Т.Х. Кумыков, Х.Х. Рамазанов, С.Ш. Гаджиева и др., профессионально исследующие процесс модернизации у горских народов, относились к этим публикациям довольно скептически и не причисляли их ра-боты к числу репрезентативных источников. Отрывочные сведения, дошедшие до нас о Н.Ф. Грабовском, свидетель-ствуют, что он родился в семье разжалованного солдата-дворянина, высланного из Польши после подавления восстания 1831 г., в крепости Владикавказ в 1842 г., где не получил ни систематического, ни тем более исторического образова-ния, поэтому научными методиками сбора и анализа материала он не владел. С другой стороны, его взгляды формировались на местной кавказской поч-ве, в военно-чиновничьей среде, близко соприкасавшейся с повседневной жиз-нью горского населения края, вследствие этого они во многом типичны для рус-ского кавказоведения 60–70-х гг. XIX в., поскольку отражали характерные чер-ты того времени. В его статьях мы находим детальное описание быта, традиций, исторических событий, происходящих в горской среде. Особенно интересны его статьи об освобождении зависимых сословий в Кабарде и Балкарии, написанных на основе первичных документов: материалов посреднических комиссий, отче-тов начальников участков, начальника Кабардинского округа, личных впечатле-ний и др. Он принимал непосредственное участие в подготовке и проведении крестьянской реформы в Кабарде и Балкарии, за что был награждён медалью «За дело освобождения крестьян» [ЦГА РСО-Алания. Ф. 12. Оп. 6. Д. 206. Л. 105.], поэтому его заинтересованный и одновременно критический взгляд на формы и методы ее реализации, особенно интересен сегодня, отражая позити-вистскую трактовку событий. Вникая в тонкости биографии, служебную карьеру, идеологические прио-ритеты изданий, в которых публиковался Грабовский, гражданскую позицию, отстаиваемую в очерках, историк науки обязан воспроизвести все факторы, ока-зывающие влияние на его исторические представления. Без этого осмысление авторской позиции будет не полным и схематичным. Изучение его исторических взглядов М.Х. Ацкановым [Ацканов 1967], Е.С. Тютюниной [Тютюнина 1987], Х.-М.А. Сабанчиевым [Сабанчиев 1989], К.Ф. Дзамиховым [Дзамихов 2008], П.А. Кузьминовым [Кузьминов, Мальбахов 2008] и др. привело ученых к выво-ду, что в основе его мировоззрения лежат либеральные представления о путях общественного развития, которые сочетались с ярко выраженными антикре-постническими настроениями, характерными для демократических слоев рус-ской интеллигенции пореформенного периода. Таким образом, перед нами не просто абрис, эскиз, фотография освещаемых событий, хотя важно и это, а текст, отражающий личное отношение Грабовского к социальной реформе в Ка-бардинском округе, горцам, российскому обществу. Это дает нам право утвер-ждать, что его публикации являются не только историческими, но и историо-графическими источниками. В связи с этим возникает новый круг вопросов. Если историограф выявил какую-то статью по теме своего исследования, но автор работы не установлен, например, упоминаемая выше статья Е. С…ва, можно ли использовать статью анонима в качестве историографического источника? А если автор известен, но нет сведений о нем как о гражданине, исследователе, можно ли рассматривать его работу в качестве историографического источника? А если есть сведения, но они отрывочны и не отражают его общественную позицию, а только сумму кон-кретных фактов, статистических данных по освещаемой теме? Поставленные вопросы не случайны и заостряют проблему историографи-ческого источника, которая заключается в том, что таких работ в дореволюци-онном кавказоведении достаточно много. Считаем, что историк науки должен, в первую очередь, анализировать конкретное содержание работы, не останавлива-ясь на особенностях формирования общественно-политических взглядов иссле-дователя. То есть логика историографического исследования предполагает ре-шение главного блока вопросов истории науки – реконструкции наиболее зна-чимых историографических событий кавказоведения, затем, менее важных и т.д. Хотя, конечно, можно избрать и обратный вариант, как это делают краеведы или ученые, исследующие творчество конкретного просветителя, общественно-го деятеля, любителя истории, оставившего потомкам свое понимание тех или иных событий прошлого. Они скрупулезно собирают источники, по которым выясняют детали биографии, его участие в деятельности местных научных об-ществ, возможное авторство статей или книг, а затем анализируют его творче-ство, процесс развития науки в крае и т.д. Идеальным, конечно, будет совмеще-ние обоих подходов в ходе изучения вопроса. Возвращаясь к историографическим проблемам кавказоведения отметим, что в дореволюционный период на Северном Кавказе практически отсутствова-ла система высшего образования, сеть научных учреждений: кафедры, секторы НИИ, за некоторым исключением, специалистов с систематическим научным образованием. О характере общественных отношений, политическом устрой-стве, особенностях правовых, социальных, аграрных отношений у горцев писа-ли, в основном, офицеры Отдельного Кавказского корпуса / Кавказской армии, чиновники, публицисты, журналисты, путешественники, любители истории, ко-торые на основе личных впечатлений, сведений от информантов, некоторых официальных документов освещали те или иные события. В них часто приво-дятся противоречивые суждения, отсутствуют теоретические обобщения, иска-жаются факты описываемых событий. Можно ли эти публицистические зарисовки принимать как полноценный «строительный материал» науки? Правомерно ли отождествлять их с историо-графическими источниками и фактами? По нашему мнению, да. В этом убежда-ют теоретические работы С.О. Шмидта [Шмидт 1997], М.В. Нечкиной [Нечкина 1965], А.М. Сахарова [Сахаров 1981], А.И. Зевелева [Зевелев 1987], М.П. Мохначевой [Мохначева 1999], И.Д. Ковальченко [Ковальченко 2003], С.В. Чиркова [Чирков 1994: 403] и др. Во-первых, к сожалению, документальных источников по истории кавказо-ведения крайне мало, поэтому мы должны чрезвычайно бережно относиться к сохранившимся источникам, выявляя в них не только фактологию того или ино-го события, но и общую информацию об имманентных факторах развития кав-казоведения, уровне развития исторических представлений, качестве освещения событий. Во-вторых, «многие исторические концепции, например, концепции фран-цузской буржуазной революции конца XVIII в., – отмечал академик А.Л. Нарочницкий, – впервые озвучены в прессе того времени» [Нарочницкий 1973: 7]. В данном случае официальная концепция крестьянской реформы у народов Терской области, озвученная Е. Старцевым, была критически проанали-зирована Н.Ф. Грабовским в местной периодической печати («Сборник сведений о кавказских горцах»). В-третьих, в истории науки установлено, что широта и глубина распро-странения научных взглядов, концепций и представлений зависит не столько от выдающихся исследователей, которых, как правило, не бывает много. Маги-стральные линии развития науки яснее раскрываются «в периодических издани-ях, в дискуссиях, в памятниках общественной публицистики» [Косминский 1963: 10]. Приводимый нами материал по истории кавказоведения, считаем, подтверждает эту мысль известного медиевиста. В-четвертых, работая над проблемами развития науки, необходимо изу-чать, – подчеркивает С.О. Шмидт, – совокупность рядовых историографических фактов, типичных для той или иной эпохи. К ним он отнес «забытые» имена и издания, научные общества и учреждения, систему распространения историче-ских представлений [Шмидт 1976: 265], на чем и мы фокусируем внимание. В-пятых, развитие исторических представлений о прошлом народов Север-ного Кавказа определяется теми работами, которые были опубликованы и бла-годаря этому стали достоянием широкого круга читателей, любителей истории родного края или ученых. Они формировали как концептуальное, так и обще-ственное звучание поднятой проблемы, в силу чего мы не имеем права их игно-рировать. Это обстоятельство отметил С.О. Шмидт, который подчеркнул мощ-ную тягу провинциальной интеллигенции к истории своего региона, заключаю-щуюся в том, что «развитие краеведения, где столь значительна роль лиц, не имеющих зачастую профессиональной научной подготовки, – разве не свиде-тельство тяги этой широкой среды к восприятию именно научного знания?». Отвечая на поставленный вопрос, ученый отметил, что краеведы «ныне уже не довольствуются при подходе к историографической проблематике рассмотре-нием только тех сочинений, которые определяли главные линии развития исто-рических концепций» [Шмидт 1997: 183]. Значение дореволюционных работ в кавказоведении трудно переоценить, поскольку они стали тем крепким фундаментом, на который частично опиралась советская, и в значительной мере современная историография. Научная значи-мость данной группы историографических источников временем только увели-чивается со временем. Исследователям ещё предстоит выявить весь историо-графический ряд дореволюционных работ, которые, несмотря на прошедшие годы со времени публикации, до сих пор концептуально, а зачастую и фактоло-гически не изучены. Имеем в виду многочисленные статьи и очерки в периоди-ческих изданиях Кавказа, Москвы и Петербурга, хранящиеся в библиотеках и архивах бывших советских республик, государствах Восточной Европы, в даль-нем зарубежье (Турция, Иран, Италии, Англия, Франция, Германия и др.). Вместе с тем трудно согласиться с мнением С.П. Исачкина, что в историо-графическом исследовании документальным источникам принадлежит вспомо-гательная роль [Исачкин 2004: 9]. Наоборот, именно опубликованные докумен-ты или архивные материалы, естественно, в совокупности с другими видами ис-точников, в том числе и историографических, формируют адекватное представ-ление об изучаемой проблеме, культуре общества, уровне исторического зна-ния, эпохе. Они позволяют избежать неточностей, а порой и фальсификации не-добросовестно изложенного в исторических исследованиях фактического мате-риала. Считаем необходимым подчеркнуть, что в задачу историографа входит не только конкретный анализ историографических источников по теме, но не менее важно указать на слабо разработанные сюжеты события или процесса, а также подсказать, с помощью каких групп источников и методов познания мож-но устранить выявленные пробелы. Подводя итоги отметим, историк науки должен выявлять и анализировать любые по форме и содержанию репрезентативные материалы, т. е. «все имею-щиеся в распоряжении историка свидетельства, сохранившие память о про-шлом» [Шеуджен 2011: 4], позволяющие уточнить сведения о жизни и творче-стве авторов, опубликовавших работы по истории народов региона, конкретных событиях и процессах прошлого; во-вторых, тщательнее изучать средства мас-совой информации, в которых сосредоточен колоссальный объем информации по истории науки; в-третьих, анализировать идейные позиции редакторов, чле-нов редколлегий, дающих первую экспертную оценку присылаемых статей в ре-дакцию, периодических изданий, в которых публиковали свои работы кавказо-веды; в-четвертых, определять уровень профессиональной подготовки кавказо-ведов, публикующих работы по различным сюжетам истории народов Северно-го Кавказа; в-пятых, выяснять, как шел процесс обсуждения общественно зна-чимых проблем народов региона в печати, в чиновничьих кругах региона и сто-лицы; и т.д. Изучение этих проблем углубит представления о содержании познаватель-ного процесса историографического исследования, приоткроет научные лабора-тории кавказоведов, даст возможность разобрать концептуальные приоритеты авторов.
×

About the authors

Petr A. Kuzminov

Kabardino-Balkarian State University named after H.M. Berbekova; Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences

Email: petrakis_hist@bk.ru
ORCID iD: 0000-0002-5767-1484

Angela A. Zhurtova

Kabardino-Balkarian State University named after H.M. Berbekova; Kabardino-Balkarian Scientific Center of the Russian Academy of Sciences

Email: anzhelka28@mail.ru
ORCID iD: 0000-0003-0928-2393

Inna S. Tahusheva

Kabardino-Balkarian State University named after H.M. Berbekova

Email: tahusheva94@mail.ru
ORCID iD: 0000-0002-6409-3045

Natalia S. Lavrova

Kabardino-Balkarian State University named after H.M. Berbekova

Email: lawrowa.natali2012@yandex.ru
ORCID iD: 0000-0001-5651-333X

References

  1. Абдулатипов 1995 – Абдулатипов Р.Г. Кавказская цивилизация: самобытность и це-лостность // Научная мысль Кавказа. – 1995. – № 1. – С. 55-58.
  2. Аникеев 2000 – Аникеев А.А. Концепция северокавказской цивилизации как современ-ная парадигма кавказоведения // Научная мысль Кавказа. – 2000. – № 2. – С. 25-28.
  3. Ацканов 1967 – Ацканов М.Х. Экономические отношения и экономические взгляды в Кабарде и Балкарии (1860-1917 гг.). – Нальчик: Кабард.-Балкар. кн. изд-во, 1967. – 131 с.
  4. Быкова, Рыженко 2005 – Быкова А.Г., Рыженко В.Г. Культура Западной Сибири: Исто-рия и современность. – Тюмень: ОмГУ, 2005. – 371 с.
  5. Грабовский 1992 – Грабовский Н.Ф. Экономическое положение бывших зависимых со-словий Кабардинского округа // Сборник сведений о кавказских горцах. – Тифлис, 1870. Вып. III. Репринт. – М.: Адир, 1992. – Отд. I. – С. 1-27.
  6. Гуревич 1998 – Гуревич А.Я. Апории современной исторической науки: подлинные и мнимые // Одиссей: человек в истории. – М.: Наука, 1998. – С. 233-250.
  7. Давидович 2000 – Давидович В.Е. Существует ли кавказская цивилизация? // Научная мысль Кавказа. – 2000. – № 2. – С. 28-29.
  8. Дзамихов 2008 – Дзамихов К.Ф. Адыги: вехи истории. – Нальчик: Эльбрус, 2008. – 816 с.
  9. Зевелев 1987 – Зевелев А.И. Историографическое исследование: методологические ас-пекты. – М.: Высш. шк., 1987. – 159 с.
  10. Исачкин 2004 – Исачкин С.П. Историография сибирской социал-демократии 1907–1917 гг.: Автореф. диссер. на соик. уч. ст. д. и. н. – Омск, 2004. – 46 с.
  11. Историография … 2003 – Историография истории России до 1917 года. В 2 т. / Под ред. М.Ю. Лачаевой. – М.: Гуманит. Изд. центр ВЛАДОС, 2003. – Т. 1. – 384 с.
  12. Калоев 1979 – Калоев Б.А. М.М. Ковалевский и его исследования горских народов Кав-каза. – М: Наука, 1979. – 202 с.
  13. Кинелев 1995 – Кинелев В.Г. Кавказ – уникальный регион Евразии // Научная мысль Кавказа. – 1995. – № 1. – С. 3-4.
  14. Ковалевский 1890 – Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. В 2-х т. – М., 1890. Т. 1. – 290 с.; Т. 2. – 304 с.
  15. Ковалевский 1905 – Ковалевский М.М. Родовой быт в настоящем, недавнем и отдален-ном прошлом. – М.: Брокгауз-Ефром, 1905. – 216 с.
  16. Ковалевский 1995 – Ковалевский М.М. Современный обычай и древний закон. Обычное право осетин в историко-сравнительном отношении. В 2-х т. – М.: Тип. В. Гатцук, 1886. Ре-принт. – Владикавказ, 1995. Т. 1. – 342 с.; Т. 2. – 412 с.
  17. Ковальченко 2003 – Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. – М., 1987. 2-е изд., доп. – М.: Наука, 2003. – 486 с.
  18. Косминский 1963 – Косминский Е.А. Историография Средних веков. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. – 430 с.
  19. Крестьянская 1947 – Крестьянская реформа в Кабарде. Документы по истории осво-бождения зависимых сословий в Кабарде в 1867 г. / Сост. Г.А. Кокиев. – Нальчик: Кабгосиз-дат, 1947. – 272 с.
  20. Крикунов 1988 – Крикунов В.П. Проблема охвата и познания источников по истории Чечено-Ингушетии // Источниковедение истории дореволюционной Чечено-Ингушетии. – Грозный: б/и, 1988. – С. 3-14.
  21. Кузьминов, Мальбахов 2008 – Кузьминов П.А., Мальбахов Б.К. Н.Ф. Грабовский – кав-казовед // Исторический вестник КБИГИ. – Нальчик: КБИГИ, 2008. – Вып. VI. – С. 399-451.
  22. Кузьминов 2018 – Кузьминов П.А. Реформа сословно-поземельных отношений у наро-дов Северного Кавказа в XIX веке: от «горского общества» к обществу крестьянскому // Электронный журнал «Кавказология». – 2018. – № 1. – С. 80-113.
  23. Кумыков 1965 – Кумыков Т.Х. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Бал-карии в XIX веке. – Нальчик: Кабардино-Балкарское книжное изд-во, 1965. – 420 с.
  24. Левитский 2007а – Левитский В.Ю. Кавказ в творческом наследии М.М. Ковалевского: генезис и функции правовых установлений. – Владикавказ: РИО СОИГСИ, 2007. – 209 с.
  25. Левитский 2007 б – Левитский В.Ю. Кавказ в творческом наследии М.М. Ковалевско-го: историко-правовые взгляды: Автореферат дисс. к. и. н. – Владикавказ, 2007. – 25 с.
  26. Майборода 2000 – Майборода Э.Т. О сосуществовании цивилизаций различного типа // Научная мысль Кавказа. – 2000. – № 2. – С. 41-48.
  27. Мохначева 1998 – Мохначева М.П. Журналистика и историческая наука. В 2 кн. Кн. 1: Журналистика в контексте наукотворчества в России XVIII – XIX вв. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1998. – 383 с. Кн. 2. Журналистика и историографическая традиция в России 30–70- гг. XIX в. – М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999. – 511 с.
  28. Нарочницкий 1973 – Нарочницкий А.Л. О преподавании историографии в высшей шко-ле // Вопросы истории. – 1973. – № 6. – C. 3–15.
  29. Нечкина 1965 – Нечкина М.В. История истории // История и историки. – М.: Наука, 1965. – 471 с.
  30. Сабанчиев 1989 – Сабанчиев Х.-М.А. Пореформенная Балкария в отечественной исто-риографии. – Нальчик: Эльбрус, 1989. – 231 с.
  31. Сахаров 1981 – Сахаров А.М. Методология истории и историография. – М.: Изд-во МГУ, 1981, – 216 с.
  32. Тютюнина 1987 – Тютюнина Е.С. Н.Ф. Грабовский – этнограф и историк // Вопросы историографии и источниковедения Кабардино-Балкарии. – Нальчик: КБНИИ, 1987. – С. 109-126.
  33. ЦГА РСО-Алания – Центральный государственный архив Республики Северная Осетия – Алания (г. Владикавказ). Ф. 12 «Канцелярия начальника Терской области».
  34. Черноус 2000 – Черноус В.В. Кавказ – контактная зона цивилизаций и культур // Науч-ная мысль Кавказа. – 2000. – № 2. – С. 30-33.
  35. Чирков 1994 – Чирков С.В. Об источниковедении историографии // Мир источникове-дения: Сб. в честь С.О. Шмидта. / Под ред. А.Д. Зайцева и др. РГГУ. ИАИ. – Москва–Пенза: Ист.-арх. ин-т, 1994. – 495 с.
  36. Шадже 2000 – Шадже А.Ю. Кавказская цивилизация или кавказская культура // Науч-ная мысль Кавказа. – 2000. – № 2. – С. 39-41.
  37. Шеуджен 2011 – Шеуджен Э.А. Теоретические проблемы исторической памяти: экс-траполяция на историографию // Вопросы теории и методологии истории. Сб. науч. тр. – Майкоп: Изд-во АГУ, 2011. Вып. 8. – С. 3-16.
  38. Шмидт 1997 – Шмидт С.О. Путь историка: Избранные труды по источниковедению и историографии. – М.: Российский государственный гуманитарный университет, 1997. – 612 с.
  39. Шмидт 1976 – Шмидт С.О. Некоторые вопросы источниковедения историографии // Проблемы истории, общественной мысли и историографии (к 75-летию академика М.В. Нечкиной). – М.: Наука, 1976. – С. 258-273.

Supplementary files

Supplementary Files
Action
1. JATS XML

Copyright (c) 2023 Кузьминов П.A., Журтова А.A., Тахушева И.S., Лаврова Н.S.

Creative Commons License
This work is licensed under a Creative Commons Attribution-NonCommercial 4.0 International License.

Согласие на обработку персональных данных с помощью сервиса «Яндекс.Метрика»

1. Я (далее – «Пользователь» или «Субъект персональных данных»), осуществляя использование сайта https://journals.rcsi.science/ (далее – «Сайт»), подтверждая свою полную дееспособность даю согласие на обработку персональных данных с использованием средств автоматизации Оператору - федеральному государственному бюджетному учреждению «Российский центр научной информации» (РЦНИ), далее – «Оператор», расположенному по адресу: 119991, г. Москва, Ленинский просп., д.32А, со следующими условиями.

2. Категории обрабатываемых данных: файлы «cookies» (куки-файлы). Файлы «cookie» – это небольшой текстовый файл, который веб-сервер может хранить в браузере Пользователя. Данные файлы веб-сервер загружает на устройство Пользователя при посещении им Сайта. При каждом следующем посещении Пользователем Сайта «cookie» файлы отправляются на Сайт Оператора. Данные файлы позволяют Сайту распознавать устройство Пользователя. Содержимое такого файла может как относиться, так и не относиться к персональным данным, в зависимости от того, содержит ли такой файл персональные данные или содержит обезличенные технические данные.

3. Цель обработки персональных данных: анализ пользовательской активности с помощью сервиса «Яндекс.Метрика».

4. Категории субъектов персональных данных: все Пользователи Сайта, которые дали согласие на обработку файлов «cookie».

5. Способы обработки: сбор, запись, систематизация, накопление, хранение, уточнение (обновление, изменение), извлечение, использование, передача (доступ, предоставление), блокирование, удаление, уничтожение персональных данных.

6. Срок обработки и хранения: до получения от Субъекта персональных данных требования о прекращении обработки/отзыва согласия.

7. Способ отзыва: заявление об отзыве в письменном виде путём его направления на адрес электронной почты Оператора: info@rcsi.science или путем письменного обращения по юридическому адресу: 119991, г. Москва, Ленинский просп., д.32А

8. Субъект персональных данных вправе запретить своему оборудованию прием этих данных или ограничить прием этих данных. При отказе от получения таких данных или при ограничении приема данных некоторые функции Сайта могут работать некорректно. Субъект персональных данных обязуется сам настроить свое оборудование таким способом, чтобы оно обеспечивало адекватный его желаниям режим работы и уровень защиты данных файлов «cookie», Оператор не предоставляет технологических и правовых консультаций на темы подобного характера.

9. Порядок уничтожения персональных данных при достижении цели их обработки или при наступлении иных законных оснований определяется Оператором в соответствии с законодательством Российской Федерации.

10. Я согласен/согласна квалифицировать в качестве своей простой электронной подписи под настоящим Согласием и под Политикой обработки персональных данных выполнение мною следующего действия на сайте: https://journals.rcsi.science/ нажатие мною на интерфейсе с текстом: «Сайт использует сервис «Яндекс.Метрика» (который использует файлы «cookie») на элемент с текстом «Принять и продолжить».