Чудесные предметы-сигнализаторы в карачаево-балкарских волшебных сказках

Полный текст

Волшебные сказки представляют собой наиболее многочисленную и инте-ресную жанровую разновидность карачаево-балкарского сказочного эпоса, на формирование которой в значительной мере оказали влияние древнейшие обря-дово-мифологические и магические представления создающего этноса. В не-сколько трансформированном виде мы можем видеть в них следы анимизма, то-темизма, фетишизма, магии. Одним из наиболее наглядных примеров этого вли-яния могут выступать так называемые чудесные предметы – сказочные объекты, наделенные сверхъестественными свойствами, не присущими им в реальной жизни. Как утверждал В.Я. Пропп, их число «в сказке так велико, что описа-тельное рассмотрение их не приведет ни к каким результатам» [Пропп 2014: 161–162]. Данное утверждение великого исследователя подводит нас к мысли о необходимости их обобщения и классификации. В отечественной фольклори-стике уже был предпринят ряд соответствующих попыток. Так, продолжая свою мысль, ученый предлагает делить волшебные предметы (которые считал лишь частным случаем чудесного помощника героя) по общности их происхождения: «предметы животного происхождения, растительного происхождения, предме-ты, в основе которых лежат орудия, предметы многообразного состава, кото-рым приписываются или самостоятельные или персонифицированные силы, и, наконец, предметы, связанные с культом» [Пропп 2014: 170]. В то же время ав-тор подчеркивает: «Это – лишь предварительная наметка. При более подробном анализе могут быть найдены еще новые группы, не рассмотренные здесь пред-меты смогут быть отнесены к намеченным здесь группам» [Пропп 2014: 170]. Исследуя данную проблему на материале волшебных сказок казаков-некрасовцев, Д.С. Джанибекова предлагает делить чудесные атрибуты на пред-меты-помощники героя и предметы-вредители, однако отмечает зависимость отнесения объекта к первой или второй категории «от того, кому принадлежит или у кого в руках находится волшебный предмет» [Джанибекова 2015: 53]. На основе карачаево-балкарского фольклора чудесные предметы еще не становились предметом отдельного научного исследования, однако краткие упоминания о них, перечисление ряда волшебных атрибутов встречаются в тру-дах А.И. Караевой («чаша – гоббан, меч – сырпын, палка-самобойка – токмак, летающий коврик – намазлык» [Караева 1966: 18]), А.З. Холаева («чаша – гоп-пан, удлиняющийся меч – сырпын, летающий коврик, палка-самобойка, гребень, зеркало, ножницы» [Холаев 1981: 26]), Ф.А. Урусбиевой (гоппан, наполняю-щийся золотыми монетами, конь, дарующий изобилие стад и табунов, булава, нападающая на врага, волшебная войлочная плеть, волшебный сундук [Урусби-ева 2001: 47]), Р.А.-К. Ортабаевой («ножницы (къыпты), гребешок (таракъ), зер-кало (кюзгю), шило (миз), бритва (джюлгюч), дубинка (токъмакъ), чаша (гоп-пан), волшебный сундук (кюбюр), летающий коврик (намазлыкъ) ... войлочная плеть (кийиз къамчи)» [Ортабаева 1986: 120]), Т.М. Хаджиевой («богатырский конь, волшебный меч, шапка-невидимка, волшебная войлочная плеть, волшеб-ная чаша (гоппан) и др.» [Хаджиева 2014: 563]), Х.Х. Малкондуева ([Малконду-ев 2017: 56–106]), Т.Ш. Биттировой (сырпын «волшебный меч», къама «меч, кинжал», къыпты «ножницы», кюзгю «зеркало», биз «шило», гоппан «чаша», токъмакъ «дубина» [Биттирова 1997: 6]) и др. Впервые попытка систематизации и проведения первичной классификации чудесных предметов, встречающихся в волшебных и волшебно-героических сказках обозначенного этноса, была предпринята нами в 2019 г. в рамках моно-графии «Карачаево-балкарская волшебная сказка». В.Я. Пропп в своем труде «Русская сказка» писал о том, что, несмотря на разнообразие образов волшебных помощников и волшебных предметов, «дей-ствия их, наоборот, весьма ограничены. Единообразие этих действий скрывает-ся, скрашивается многообразием исполнителей и форм исполнения… герой мог бы требовать от своего волшебного помощника (в том числе и волшебного предмета – Ф.Г.) неисчислимых и самых разнообразных услуг. Однако этого не происходит. Герой пользуется своим помощником в строго ограниченных це-лях» [Пропп 2011: 206]. Основываясь на его размышлениях, в соответствии с выполняемыми функциями нами были выделены 14 категорий чудесных пред-метов, каждая из которых получила общую краткую характеристику: 1) хранители души; 2) средства исцеления / оживления; 3) сигнализаторы; 4) средства нападения; 5) одурманивающие средства; 6) трансформаторы; 7) средства защиты; 8) ретрансляторы; 9) навигаторы (путеводители); 10) ускорители, средства передвижения / перемещения; 11) невидимки; 12) средства, дарующие материальные блага, изобилие (снабжающие пред-меты); 13) исполнители желаний; 14) предметы роскоши [Гулиева (Занукоева) 2019: 82]. Данный опыт выявил существование большого объема материала, облада-ющего значительным исследовательским потенциалом как в плане фольклори-стики, так и в отношении смежных дисциплин (истории, этнологии, культуроло-гии и др.). Это обстоятельство и послужило толчком для более углубленного изучения сказочной атрибутики карачаево-балкарских сказок. Объектом научного интереса в данной работе стали так называемые сигна-лизаторы, представляющие собой предметы, применяемые в сказках для пере-дачи определенного сигнала, своеобразного сообщения, ожидаемой информа-ции. Условно они могут быть разделены на три группы: 1) средства вызова чудесного помощника; 2) средства передачи сообщения о состоянии героя (первичного владельца), его родных и близких; 3) средства, оповещающие об опасности / тревоге (сигнализация). Рассмотрим их подробнее. К числу наиболее распространенных волшебных сигнализаторов в сказках можно отнести средства вызова чудесного помощника. К ним, в первую оче-редь, относятся различные волоски, перья, чешуйки, которые герои обычно по-лучают от благодарных или покоренных животных. Для активации чудесный предмет чаще всего надо поднести к огню. По справедливому мнению В.Я. Проппа, это древнейшая форма волшебных предметов [Пропп 2014: 162] и свя-зана она с симпатическими магическими представлениями о том, что часть есть целое, а целое есть часть (контагиозная / парциальная / контактная магия [Фрэзер 1980: 20–60; Токарев 1990]). Широко известным сигнализатором в сказочном эпосе является волос из хвоста волшебного богатырского коня, приобретаемый при выполнении слож-ной задачи. В карачаево-балкарских сказках изредка герой получает коня в дар от умершего отца в благодарность за выполнение предсмертной просьбы охра-нять его могилу три ночи («Кюлбулгъаууч» – «Кюлбулгауч» [КъМФ 1987: 109–112]). Иногда речь может идти и об изначальном владении чудесным (нередко говорящим) конем («Ёткюр» [МХЖ 1963: 148–156], «Билмез» [КъМФ 1987: 107–109]) или его случайном приобретении, вызволении из плена («Быжмапа-пах» [КБНС 1957: 36–40]). В ряде случаев герой может заполучить средство вызова, оказав помощь первым. Например, в сказках «Кичибатыр» [КБНС 1957: 13–15] и «Тогъузакъ» – «Тогузак» [КъМФ 1987: 96–101] главные действующие лица получают от поле-вых мышей волшебное птичье перо / мышиный волосок за то, что погасили стог сена и спасли их от гибели. Во втором произведении упоминается и волос водо-хлеба. В некоторых текстах функцию передачи сигнала о необходимости помощи может выполнять волшебная свирель сырыйна, получаемая героями от благо-дарных животных или тотемных животных-покровителей, выступающих в роли чудесных помощников и защитников. Если в первом случае герой должен за-служить оказываемую помощь, оказав услугу или оставив в живых («Асхат бла аны эгечи» – «Асхат и его сестра» [КъМЖТА II 2003: 113–119]), то во втором случае в большей мере речь идет о заступничестве, защите слабого, притесняе-мого (ребенка-сироты) более сильным (тотемное животное-покровитель). В то же время защищаемый тоже оказывает посильную помощь и спасает от немину-емой гибели своего чудесного благодетеля, как, например, в сказке «Жашчыкъ бла къочхарчыкъ» – «Мальчик и барашек» [МХЖ 1989: 13–17]. В повествованиях, в которых чудесным помощником выступает не благо-дарное или покоренное животное, в качестве средства вызова могут использо-ваться и различные предметы бытового назначения. Например, в сказке «Неве-ста-лягушка» [КБНС 1957: 71–74] младший сын хана, чтобы вызвать из лягу-шиного болота черную женщину, свою свекровь, бросает в него кольцо, напер-сток и серьги, которые каждый раз дает ему его чудесная жена. На первый взгляд данные вещи не обладают какими-то сверхъестественными свойствами и сами по себе не помогают герою: для того, чтобы вызвать чудесного помощника необходимо отнести и бросить их в конкретное место (лягушиное болото). Тем не менее, при более обстоятельном размышлении подтверждается очередное высказывание В.Я. Проппа о том, что не всякий предмет может считаться вол-шебным, а только добытый / полученный определенным образом [Пропп 2014: 166]. Так, в указанной сказке черная женщина отозвалась бы не на любые коль-цо, наперсток или серьги, а исключительно на полученные героем от тотемной жены и выступающие знаком, гарантом того, что он не случайный человек и за-служивает того, чтобы ему оказали помощь в выполнении сложного задания. Таким образом, можно утверждать, что первая группа сигнализаторов – средства вызова чудесного помощника – так или иначе связана с тотемными представлениями народа-создателя, а их действие основано на принципах сим-патической магии, а также магии стихий (огня, воздуха и воды, служащих акти-ваторами вызова). Вторую группу составляют средства передачи сообщения о состоянии героя (первичного владельца), его родных и близких. Они в основном пред-ставляют собой предметы, оставляемые главным героем своим родным, сорат-никам или помощникам. Наиболее часто упоминаемым чудесным атрибутом из этого ряда является окъ «пуля / стрела», сообщающая о состоянии своего хозя-ина: если при сжатии сочится молоко – все хорошо, если идет кровь – случи-лась беда, даритель погиб («Къарт къатын бла къарт киши» – «Старик и ста-руха» [МЖНСЭ 1959: 53–58], «Къарабие улу Къатхан-Темир» – «Катхан-Темир, сын Карабие» [МХЖ 1963: 86–90], «Къолан атла» – «Пегие кони» [КъМФС III 2017: 219–229], «Алла-Берди и Чийтёппе» [КБНС 1957: 41–44] и др.). Упоминается в карачаево-балкарском сказочном эпосе и предмет обратного действия. Так, в тексте «Всадник в шкуре жеребенка» Адильгирей Занов полу-чает от своей невесты в дар чудесную плеть, которая сообщает об опасности, угрожающей союзу героя и его любимой: если кончик плети расплетется, значит девушку сватают; если кончик расплетется еще больше – просватали; если ко-нец плети совсем оторвется – отдают замуж и для Занова девушки больше нет [КБФДЗП 1983: 143]. Интересный вариант чудесного сообщающего предмета находим и в сказке «Жарыкъбий» – «Жарыкбий» [КъМФС III 2017: 159–178]: жена Арабия и мать главного героя является обладательницей волшебного кольца, которое сигнали-зирует о случившейся с ее близкими беде, покрываясь ржавчиной, когда же не-счастье преодолено, самостоятельно возвращается в исходное состояние и начинает блестеть. Исходя из изложенного, можно утверждать, что в данном случае мы также имеем дело с магическими представлениями древности, но основное влияние здесь оказал фетишизм, а не тотемизм, как в первой группе. В третью группу чудесных сообщающих атрибутов входят средства, опо-вещающие об опасности / тревоге, т.е. своего рода прообразы современной сигнализации. Это могут быть предметы, охраняющие жилище или имущество своего владельца (например, золотые или серебряные листья на дереве с моло-дильными яблоками, золотая клетка Жар-птицы или дорогое седло богатырско-го коня в русских сказках). Так, в произведении «Аталары ёксюз къызларына не этди, ёксюз эгечле да бир-бирлерине не этдиле» – «Как поступил отец со свои-ми дочерьми сиротами и как поступили друг с другом сестры-сироты» [МХЖ 1963: 138–147] говорится о темир буруу – железной ограде, начинающей зве-неть, даже если на нее сядет муха. В тексте «Атасыз туугъан батыр улан» – «Родившийся без отца храбрец» [МХЖ 1963: 23–32] упоминается къо-нгуроу – колокольчик, звоном оповещавший своего владельца даже о птице, пролетев-шей в небе. Встречаются в сказках обозначенного этноса и волшебные предметы, сами по себе выступающие в роли сигнализации и позволяющие своему владельцу вычислить местонахождение его противника. Таковым является, например, чу-десное кольцо из произведения «Карабатыр» [БКС 1983: 97–102]: если оно ока-зывается на пальце не своего хозяина-эмегена, то начинает петь, помогая сори-ентироваться и попытаться поймать врага. Карабатыр все же успевает сдернуть кольцо и выбросить его в пропасть. Вслед за ним падает и разбивается об ост-рые камни и великан, не сумевший удержаться на краю обрыва. Интересно отметить, что подобное кольцо упоминается и в карачаево-балкарском нартском сказании «Нарт Сосурукъ бла жангыз кёзлю эчкичи эме-ген» – «Нарт Сосурук и одноглазый эмеген-пастух коз» [Нарты 1994: 131–132]. Когда знаменитый нарт надел на палец золотое кольцо, оно стало жужжать и его ослепленный владелец начал преследовать своего «гостя». Чтобы спастись, Со-суруку приходится отрезать себе палец и выбросить вместе с кольцом. Эмеген же остался, не знаю, куда идти и где искать смекалистого нарта. Как видим, данная категория чудесных сигнализаторов, в отличие от пер-вых двух, относится к предметам-вредителям, мешающим главному герою в до-стижении его задач. Для преодоления последствий их активации ему приходится либо выполнить дополнительное сложное задание, либо прибегнуть к хитрости, чтобы избавиться от волшебной вещи и его хозяина. Здесь следует отметить, что один и тот же предмет в разных произведениях может выполнять разные функции и выступать как в роли неодушевленного по-мощника героя, так и его противника, предмета-вредителя (например, кольцо в рассмотренных выше текстах «Жарыкбий» и «Карабатыр»), что свидетельствует о сложности и неоднозначности проблемы классификации волшебной сказочной атрибутики. Таким образом, анализ чудесных предметов-сигнализаторов, встречающих-ся в карачаево-балкарских волшебных и волшебно-героических сказках, выявил их глубинную связь с древними религиозными (языческими) воззрениями (ани-мизм, тотемизм, фетишизм) и магическими представлениями. Результаты про-веденного исследования подтверждают актуальность и необходимость даль-нейшего более углубленного изучения чудесной сказочной атрибутики в целях создания ее указателя, что не только расширит знания о поэтике собственно волшебной сказки, дополнит сведения об этнической картине мира предков ка-рачаевцев и балкарцев, но и будет способствовать введению национального фольклорного материала в отечественный и общемировой сказочный фонд и, соответственно, даст толчок для проведения сравнительно-сопоставительных изысканий.

Об авторах

Фаризат Хасановна Гулиева (Занукоева)

Институт гуманитарных исследований – филиал Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук

Email: gfariza37@mail.ru
ORCID iD: 0000-0001-8883-4613

Список литературы

Дополнительные файлы