Caucasian problems in the research of Adolf Petrovich Berger (based on the materials of the journal «Russkaya starina»)

Full Text

Введение

Официальные печатные издания в имперской России на протяжении всего периода ее существования являлись выразителем государственной идеологии и важнейшим инструментом легитимации политического курса. С момента своего возникновения и организационного оформления периодическая печать решала задачу формирования общественного мнения. В XIX в. внешне- и внутриполитическую повестку дня России во многом определяла кавказская проблематика, связанная со сложным процессом интеграции региона в состав Российского государства. Актуальность данного вопроса определила тематику периодических изданий указанного периода. На страницах газет и журналов появляются работы, посвященные проблемам развития кавказских обществ, призванные сформировать системное и, по возможности, объективное представление о регионе. Данная задача решалась прежде всего благодаря деятельности российских органов власти и военного командования на Кавказе. Одним из ее ярких представителей был Адольф Петрович Берже, который неся административную службу в регионе, активно занимался исследованием истории и этнографии местных народов. Благодаря его деятельности были заложены основы отечественного кавказоведения, без собранных им материалов не обходится ни одно современное исследование, посвященное проблемам российско-кавказского исторического взаимодействия.

Научной деятельности А.П. Берже посвящено большое количество работ. К числу первых исследований, в которых представлена биография ученого, можно отнести статьи М.И. Семевского, М.Б. Городецкого и др. [Семевский 1886; Городецкий 1912]. В трудах М.О. Косвена, Л.Н. Колосова и др. проанализированы исторические и этнографические исследования А.П. Берже [Косвен 1955, Колосов 1987].

В современной историографии значительный интерес к его личности и научной деятельности сохраняется. Большинство авторов относят А.П. Берже к одному из основателей отечественной кавказоведческой школы. Его исследования и материалы по различным проблемам истории и культуры народов Кавказа, а также наиболее яркие факты научной биографии А.П. Берже изучены в работах А.Л. Рыбакова, Ю.С. Сулаберидзе, М.Е. Колесниковой, А.Н. Максимчика, А.И. Алиевой, Т.А. Колосовской и др. [Рыбаков 2006; Сулаберидзе 2013; Колесникова 2014; Максимчик и др. 2020; Алиева 2021; Колосовская 2023]. Однако, несмотря на устойчивый интерес кавказоведов к деятельности А.П. Берже, его работы, опубликованные в различных периодических изданиях, в частности, в журнале «Русская старина», газете «Кавказ», ежегодном справочнике «Кавказский календарь» и др., не стали объектом отдельного научного исследования. Ученый на протяжении четырнадцати лет тесно взаимодействовал с журналом «Русская старина», подготовил для него большое число статей, которые заслуживают, на наш взгляд, научного анализа. В данной работе предпринята попытка систематизации и концептуального анализа работ А.П. Берже, представленных на страницах «Русской старины».

Результаты

Служба А.П. Берже на Кавказе началась в 1851 г. в канцелярии Кавказского наместника М.С. Воронцова. В 1858 г. он занял должность чиновника по особым поручениям при начальнике Главного управления кавказского наместника. В конце жизни получил чин тайного советника, соответствующий гражданскому чину 3-го класса в известной Табели о рангах Российской империи и чину генерал-лейтенанта в армии. Службу А.П. Берже совмещал с активной исследовательской деятельностью, ездил в научные экспедиции в Иран (1853 и 1855 гг.), побывал во всех регионах Кавказа, что позволило ему собрать богатейший корпус материалов по истории, археологии и этнографии местных народов.

В 1856-1859 гг. он являлся «правителем дел» Кавказского отдела императорского Русского географического общества^[1]. С 1857 г. заведовал Тифлисской публичной библиотекой, благоустроил ее и значительно пополнил книжный фонд.

Наибольший вклад в развитие кавказоведения А.П. Берже внес в должности главы Кавказской археографической комиссии, созданной в 1864 г. при Главном управлении кавказского наместника с целью систематизации многочисленных документов и делопроизводственных материалов по истории присоединения Кавказа к России. В результате работы комиссии были опубликованы Акты, содержавшие более 16 тыс. документов по истории российско-кавказского исторического взаимодействия [Колосовская 2023]. Представленные в АКАК материалы датируются XVIII – первой половиной XIX в. Основатель журнала «Русская старина» М.И. Семевский писал, что «надо было так любить и так знать историю Кавказа», как А.П. Берже, чтобы составить данный «громаднейший сборник» [Семевский 1886: 733]. В журнале была специальная рубрика, в которой сообщалось об издании новых книг, в том числе очередных томов АКАК под редакцией А.П. Берже [Библиографический 1873; 1874; 1885], который с «замечательной заботливостью и знанием дела» собирал многочисленные материалы «первостепенного значения» [Библиографический 1885: 2]. Сборники выходили небольшим тиражом, поскольку издание, как сообщали редакторы журнала, не подвергалось цензуре, что усиливало научный интерес к нему.

Сотрудничество А.П. Берже с «Русской стариной» началось в 1872 г. и прекратилось со смертью ученого в 1886 г. За это время на страницах данного издания были опубликованы десятки его материалов и статей, включавших в себя исторические источники и исследовательские статьи [Берже 1872а; 1872b; 1873a; 1873b; 1873c; 1874; 1876a; 1876b; 1876c; 1876d; 1877; 1879a; 1879b; 1880a; 1880b; 1882; 1883; 1884a; 1884b; 1885; 1886a; 1886b; Письма 1880; Записка 1882].

Опубликованные источники представлены прежде всего делопроизводственными документами и воспоминаниями наиболее известных на Кавказе военных и государственных деятелей, о которых А.П. Берже собирал сведения в период своей 35-летней службы. В частности, в «Русской старине» напечатаны его подборки приказов командующих Кавказской армии за 1802–1828 гг. [Берже 1876b; 1886a] Данные материалы позволяют сформировать представление не только о ходе военных действий в регионе, изменениях в структуре и составе войск, повседневных проблемах армейской жизни, но и о личности составителя приказа, стратегических способностях военачальника и т.п. Большинство представленных документов составляют приказы П.Д. Цицианова, И.В. Гудовича, А.П. Тормасова, А.П. Ермолова, И.В. Паскевича и др.

Особое внимание А.П. Берже уделяет различным фактам биографии А.П. Ермолова. В «Русской старине» представлена переписка генерала с М.С. Воронцовым, В.О. Бебутовым и др. [Берже 1872a; 1885]. А.П. Ермолова с М.С. Воронцовым связывали сорокалетние дружеские отношения, он ценил «военные достоинства» и «душевные качества» князя, называя его «лучшим из человеков» [Берже 1885: 523]. Генерал в переписке сообщает М.С. Воронцову о строительстве крепости Грозной в 1818 г., о борьбе с дагестанскими ханствами, лезгинами, чеченцами, безрезультатных попытках «переменить их образ управления», подчеркивая, что только человек с «истинной любовью к пользе отечества» сможет решиться на здешнюю службу [Берже 1885: 527]. При этом А.П. Ермолов считает необходимым выразить восхищение «величественной природой Кавказа», Кабардой, горами, составляющими «чрезвычайно красивую сторону». Говорит он также и о людях, прежде всего о лидере местного национально-освободительного движения, Шамиле, который является человеком «необыкновенно умным», о чем свидетельствуют долгие годы борьбы с ним и северокавказскими народами [Берже 1885: 548].

А.П. Берже в предисловии к письмам А.П. Ермолова к В.О. Бебутову представляет биографическую справку о князе. Его происхождение связано с древней армянской фамилией. Под начальство Ермолова он поступил в 1816 г., участвовал в покорении Акушинской области и Казикумукского ханства в 1819-1820 гг. [Берже 1872a: 431]. В 1830 г. В.О. Бебутов был назначен начальником Армянской области. С 1844 г. командовал войсками Северного и Нагорного Дагестана, участвовал в походах против Шамиля, был награжден орденом Святого Георгия третьей степени. При генерале Н.Н. Муравьеве с 1855 г. он управлял гражданскими делами на Кавказе [Берже 1872a: 432]. А.П. Берже характеризует В.О. Бебутова как человека со «светлым и гибким умом», посвятившим свою жизнь кавказской службе [Берже 1872a: 433].

Руководствуясь исключительно научными мотивами, А.П. Берже представляет также сведения о личной жизни А.П. Ермолова [Берже 1884a], для создания «законченного» образа предмета исследования, предполагающего его рассмотрение «во всех оттенках», «не исключая нравственную» [Берже 1884a: 523]. Как известно, А.П. Ермолов никогда не был женат, однако А.П. Берже сообщает о трех «кебинных женах», с которыми он сочетался браком в период его пребывания на Кавказе в 1816-1827 гг. «Гордость России», как утверждает А.П. Берже, «в отношении своих нравственных принципов стоял на подобающей ему высоте», пусть они и расходились с идеалами христианской церкви [Берже 1884a: 523]. Детей, рожденных у А.П. Ермолова в указанных браках, Александр II повелел признать потомственными дворянами [Берже 1884a: 528].

А.П. Берже опубликовал в «Русской старине» «Записку» Александра II о Кавказе, где император дает оценку деятельности главнокомандующего А.И. Барятинского и трудностям, связанным с содержанием российской армии на Кавказе. «Блистательные результаты» политики Барятинского превзошли ожидания императора, привели к окончанию тяжелейшей Кавказской войны, в связи с чем Александр II выражает надежду, что расходы на содержание войск отныне многократно сократятся [Записка 1882: 284].

Большинство исследований А.П. Берже, представленных на страницах периодических изданий, посвящено вопросам военно-политической истории России, проблеме российско-кавказских отношений в XIX в. и т.д. Выбор проблематики связан с повесткой дня, обусловленной утверждением российской административной и судебно-правовой системы на Кавказе и интеграцией местных народов в общероссийское социокультурное пространство.

Исследования в данной предметной области служили идеологическим обоснованием политики России в регионе, основой ее легитимации. По мнению Ю.С. Сулаберидзе, методология А.П. Берже опиралась на концепцию исторического процесса С.М. Соловьева и В.О. Ключевского, в соответствии с которыми причины продвижения России на Кавказ были заложены в ее «национальном организме», определялись ходом развития российской государственности и цивилизаторской миссией [Сулаберидзе 2013: 99]. Подобная точка зрения выглядела достаточно объективной «с позиции рационального позитивизма» [Сулаберидзе 2013: 99].

В данном контексте А.П. Берже анализирует присоединение Восточной Грузии к России [Берже 1880b]. В начале работы, опубликованной в «Русской старине», он ставит перед собой три вопроса, на которые в ходе исследования планирует ответить: во-первых, явилось ли присоединение Грузии «результатом завоевательных планов России»; во-вторых, связано ли данное событие с желанием царя Георгия XII защитить свои личные интересы; в-третьих, стремился ли грузинский народ вступить в российское подданство [Берже 1880b: 1].

«Решительное покорение» Кавказа, как утверждает ученый, началось именно с присоединения Грузии и было обусловлено внутри- и внешнеполитическими факторами развития Российского государства, в соответствии с задачами, которые оно должно было решить в мировом «ходе событий» [Берже 1880b: 2]. Анализируя события периода правления Екатерины II, в том числе договор с грузинским царем Ираклием II 1783 года, политику Павла I, А.П. Берже приходит к выводу, что в их стремлениях не было «никакого намека» на расширение «русского могущества за Кавказом» [Берже 1880b: 17]. Только при Александре I данный вопрос стал приоритетным во внешней политике. Автор сообщает, как император в рескрипте К.Ф. Кноррингу от 19 апреля 1801 г., характеризуя мотивы присоединения закавказских территорий, связанных с необходимостью обеспечения южных границ, притязаниями Турции, «прорывами» горских народов и т.д., подчеркивает, что в данном вопросе преследует не только российские интересы, а прежде всего стремится сохранить самостоятельность Грузии «под покровительством России». В этой связи от генерала требовалось узнать «искренно-ли убеждены грузины» в необходимости принять российское подданство, и, в случае положительного ответа, ему поручалось подготовить положение об управлении новой территорией [Берже 1880b: 18].

Спустя три месяца К.Ф. Кнорринг в своем рапорте доложил императору «о безнадежном положении Грузии», где не утихают феодальные междоусобицы, бесконтрольно растут и взымаются налоги, «внешние враги умножаются и усиливаются», поэтому грузинский царь Георгий XII, приняв решение о вступлении в российское подданство, «гнал пользы своего народа», выразившего единодушное желание присоединиться к России [Берже 1880b: 19]. Последствием данного донесения К.Ф. Кнорринга стал манифест 12 сентября 1801 г. о присоединении Грузии к Российской империи. Немаловажную роль в данном вопросе, по мнению А.П. Берже, сыграла религия, и для каждого «благомыслящего» грузина «могущественная и единоверная Россия» стала единственно верным выбором, повлиявшим на дальнейшую судьбу всего кавказского региона [Берже 1880b: 373]. Рассматривая данную проблему с военной точки зрения, А.П. Берже отмечает, что без применения войск в регионе не обошлось, поскольку периодически возникали протесты со стороны некоторых князей и царевичей, внутренних и внешних неприятелей Грузии [Берже 1880b: 30].

Таким образом, А.П. Берже, представляя интересы российской администрации в регионе, преследовал цель легитимации политики России и обоснования ее цивилизаторской миссии на Кавказе. Однако, несмотря на монархическое мышление, в его мировоззрении можно проследить либеральные тенденции [Сулаберидзе 2013: 97]. Применение нового научного метода, поиски теоретического обоснования закономерностей исторического процесса, внимание к различным вопросам философии истории выделяет его среди исследователей официально-охранительного направления.

Либеральные мотивы прослеживаются и в работе А.П. Берже, посвященной выселению кавказских народов в Османскую империю [Берже 1882], опубликованной в той же «Русской старине». Работа состоит из девяти частей, в которых анализируются предпосылки и причины выселения горцев, подробно представлены географические, этнографические и демографические сведения о данном процессе, обозначена его нормативная и организационная база и т.д.

В начале работы А.П. Берже обосновывает актуальность обращения к проблеме выселения в рамках научного исследования. Во-первых, автор подчеркивает, что данное событие «не разъяснено и не описано» как следует; во-вторых, «полумиллионное население» с уникальной богатой культурой и «самобытным строем» было вынуждено покинуть историческую территорию и рассеяться в различных провинциях Османской империи, где одна часть погибла «от трудностей переселения», другая – смешалась с турецкими племенами и со временем утратит свою самобытность и национальную идентичность. Поэтому, убежден исследователь, на современниках лежит обязанность всесторонне изучить исторические причины и «ход этого печального выселения Кавказских народов» [Берже 1882: 161].

Начало распространения российского влияния на Кавказе автор связывает с эпохой Ивана Грозного, когда в регионе появились первые крепости и казачьи поселения для обеспечения безопасности южных территорий от нападений «разноплеменных соседей». Граница на протяжении столетий оставалась динамичной и постепенно продвигалась к Кавказскому хребту. И, что самое главное, складывались отношения между русскими и местными народами, которые носили противоречивый характер: «инородцы» отправляли посольства к монархам, принимали присягу, выдавали аманатов, но при этом периодически осуществляли грабежи и нападения на линию российских крепостей.

Столкновения и конфликты на границе привели к Кавказской войне, которая, как в очередной раз подчеркивает А.П. Берже, стала «естественным результатом государственного роста России», несмотря на «бесплодные» государственные расходы и никому «ненужное кровопролитие» [Берже 1882: 168].

Европу долгое время не беспокоило российское продвижение на Кавказ, однако с возникновением так называемого восточного вопроса начались «заботы» европейских дипломатов о кавказских горцах, что выразилось, по словам ученого, в поддержке турецкой политики в регионе с целью «противодействия России» [Берже 1882: 172].

Совокупность внешне- и внутриполитических обстоятельств привела в конце 1860 г. к решению о прекращении «бесполезных экспедиций» и заселении кавказских территорий казаками посредством выселения горцев на плоскость. Наступление российских войск сопровождалось требованием покорного принятия предлагаемых условий переселения на указанные администрацией земли и подчинения представителям власти. Не желавшие исполнить данные требования должны были выселяться в Турцию «на собственный счет и страх» [Берже 1882: 349]. Предложенный Н.И. Евдокимовым «замечательный» план должен был «бесповоротно» завершить Кавказскую войну [Берже 1882: 339].

Для практической реализации указанных мероприятий в 1860 г. в Константинополь был отправлен генерал-майор М.Т. Лорис-Меликов [Кузьминов 2005; Кузьминов 2009], который «выхлопотал дозволение» у султана о переселении в Турцию 3000 семейств [Берже 1882: 341]. Основная масса населения покинула Северный Кавказ в 1860–1864 гг. А.П. Берже убежден, что турецкое правительство воспринимало «прилив горцев» исключительно как средство исламизации христианского населения, надеясь, помимо прочего, использовать «прекрасные боевые силы и средства» горцев [Берже 1882: 342]. Историк описывает различные трагические сюжеты, связанные со страданиями и лишениями переселенцев, болезнями, эпидемиями и т.п. При этом обращает внимание на то, что российское руководство сделало все возможное для сокращения масштабов бедствия [Берже 1882: 361]. По сведениям автора, в результате выселения с 1858 по 1865 г. Кавказ покинуло около 500 тысяч человек. Большинство из них составили адыгские племена [Берже 1882: 164].

После выселения черкесов, как сообщает А.П. Берже, периодически возникали попытки «ухода в Турцию» со стороны других племен, однако местное начальство всячески препятствовало этому и «мало по малу» приучало горцев российскому управлению [Берже 1882: 2].

Говоря об аналогичных процессах на Северо-Восточном Кавказе, исследователь уделяет внимание выселению чеченцев, которые были лишены «наибольшего процента своего населения» [Берже 1882: 4]. Наладить взаимодействие с Чечней оказалось чрезвычайно сложной задачей: «проникнутая мусульманским фанатизмом», она «продолжала ненавидеть» российскую власть, и все ее добрые намерения воспринимались не иначе как «ненавистный дар гяура» [Берже 1882: 6].

Евдокимов переселял чеченцев с гор на равнину, на свободных территориях строил казачьи станицы, намереваясь, как полагает А.П. Берже, расселить чеченцев в Кабарде [Берже 1882: 10]. В первую очередь в Турцию были переселены карабулаки (до 1500 семейств), а также те чеченцы, которые отличались особым «закоренелым фанатизмом». Общая численность выселенных, по сведениям историка, составила 5 тыс. семейств. Им было разрешено забрать свое имущество, продовольствие и скот [Берже 1882: 16]. Часть чеченцев погибла в пути «от климатических болезней» и «изнурения», многие решили вернуться в Россию, не найдя иного выхода и «спасения» [Берже 1882: 25]. Основную роль в выселении чеченцев сыграл начальник Терской области М.Т. Лорис-Меликов.

Таким образом, во взгляде А.П. Берже на данную проблему соединились две противоположные тенденции: обоснование исторической обусловленности и прогрессивности присоединения Кавказа к России и сожаление о «безвозвратной потере самобытной цивилизации, уничтоженной» в результате завоевания и выселения. Подобное сочетание монархизма с демократическими взглядами было свойственно российской либеральной идее XIX в. [Коновалов и др. 2020; Zhurtova А.А et al.], когда наряду с защитой государственных интересов обосновывалась ценность отдельной личности и всего народа.

Степень приверженности ученого государственным ценностям отражена также в его статье, посвященной осаде Михайловского укрепления Черноморской береговой линии в начале 1840-х гг. [Берже 1877], где на основе архивных материалов воссоздана история разгрома крепости горцами и прославляется подвиг рядового Тенгинского полка Архипа Осипова.

Действия «недружелюбной» Турции, поддерживающей западных черкесов в антироссийской борьбе, привели к строительству вдоль восточного берега Черного моря линии крепостей. Под управлением корпусного командира Е.А. Головина были возведены укрепления Навагинское, Тенгинское, Головинское, Лазаревское, Михайловское и др.

В своем очерке А.П. Берже характеризует гарнизон Михайловской крепости как брошенный на пустынный берег и обреченный «на тяжелую службу» без надежды «на какую-либо помощь извне» [Берже 1877: 276]. 1840 год на Северо-Западном Кавказе выдался особенно трудным из-за неурожая и эпидемий, что привело к восстанию черкесских племен и их штурму крепости. 21 марта они направились к Михайловскому, гарнизон которого состоял всего из двух рот под командованием грека штабс-капитана Н.К. Лико и подпоручика Краумзгольда и насчитывал до 500 человек. По сведениям А.П. Берже, Лико собрал офицеров и объявил об опасности, а также напомнил о долге «не сдаваться живыми» [Берже 1877: 278].

Когда личный состав крепости почти весь погиб, рядовой роты Краумзгольда Архип Осипов вбежал в пороховой погреб, совершил выстрел, который привел к взрыву. Понимая, что ждать помощи неоткуда, Лико собрал всех офицеров, которые последовали примеру Осипова и «подняли себя на воздух» вместе с ворвавшимися в крепость горцами. Автор подчеркивает, что в военных летописях России не было подобного примера самоотверженности и мужества, которые делают данный подвиг бессмертным [Берже 1877: 281].

Особую научную ценность представляют биографические исследования А.П. Берже, в которых описываются и анализируются малоизученные эпизоды жизни, военной и общественно-политической деятельности известных лиц, так или иначе связанных с событиями на Кавказе. Среди героев его работ дипломат и драматург А.С. Грибоедов, иранский шах Фетх-Али-шах и его внук Хосров-мирза, наместник Н.И. Муравьев, генерал-лейтенант Н.П. Колюбакин и др. [Берже 1872b; 1873c; 1874; 1876a; 1876c; 1879b; 1880a; 1883; 1884b; 1886b].

Одной из самых известных работ А.П. Берже является исследование о дипломатической службе А.С. Грибоедова на Кавказе и в Персии, и его трагической кончине. Статья, посвященная обстоятельствам смерти русского драматурга, содержит массу дипломатических документов, нот и донесений высших должностных лиц Российской империи, Ирана и Великобритании, которые впервые вводились историком в научный оборот и позволили прояснить некоторые события «тегеранской катастрофы» [Берже 1872b].

Одним из следствий Туркманчайского договора 1828 г., положившего конец «неприязненным отношениям» между Россией и Ираном, стало учреждение должности министра при тегеранском дворе. На данном посту практически сразу был утвержден племянник главнокомандующего на Кавказе И.Ф. Паскевича А.С. Грибоедов, который в июне 1828 г. отправился в Иран. Спустя полгода, 30 января 1829 г., российское посольство в Тегеране стало жертвой «разъяренной толпы персидской столицы», что привело к гибели автора бессмертной пьесы «Горе от ума». Это «неслыханное происшествие» нарушало международное право и нанесло удар «достоинству России» [Берже 1872b: 163]. Однако столь громкое событие не было достаточно изучено, а официальные версии гибели посольства вызывали массу вопросов, что послужило основанием обращения А.П. Берже к данной проблеме. Для максимальной объективности и научной обоснованности выводов он использует архивные материалы и изучает точки зрения как российских авторов, так и иранских.

Исследователь восстановил хронологию событий, опираясь на сведения известного персидского историка Ризы Кули. После приезда в июле 1828 г. А.С. Грибоедов остановился в доме недалеко от «Шах-Абдул-Азимских ворот». Через два-три дня, согласно этикету, его отвели к Фетх-Али-шаху и перед входом во дворец вежливо пригласили в палатку для телохранителей. Но «обряд этот рассердил Грибоедова», который стал вести себя «дерзко и высокомерно», в том числе по отношению к шаху [Берже 1872b: 165, 166].

Спустя несколько дней один из евнухов шахского гарема Якуб попросил российского подданства. Он сообщал министру имена грузинских пленных, отыскивал и привозил женщин из их числа. Многих он «забирал силою», поскольку они «состояли в замужестве за разными лицами и имели детей» [Берже 1872b: 167]. Подобные меры вызвали всеобщее недовольство, «у казиев, шейхов и сеидов» возникло «чувство религиозной ревности», и они решили обратиться к российскому министру и потребовать уважения норм шариата. В ответ А.С. Грибоедов «вспыхнул» и отправил их со двора с угрозами. Следом толпа недовольных хлынула к нему в дом и окружила его. Министр «с 37 товарищами» были найдены мертвыми. Спастись удалось только первому секретарю И.С. Мальцову. Таким образом, среди причин убийства членов российской дипломатической миссии, Риза Кули называет незнание местных обычаев, принятие под покровительство евнуха Якуба и «укрывательство у себя женщин» [Берже 1872b: 168].

Далее А.П. Берже обращается к российским документам и отмечает, что они мало противоречат версии персидского историка. Согласно донесениям И.С. Мальцова, причиной смерти российского посла послужили «евнух Мирза-Якуб и две женщины из гарема Аллах-Яр-хана», визиря, премьер-министра Персии [Берже 1872b: 179]. Принятие под покровительство Мирзы-Якуба, который долгие годы занимал должность казначея и главного евнуха при шахском дворе и знал все его тайны, было расценено руководством Ирана как государственная измена, и «вооружило» против А.С. Грибоедова всю персидскую элиту. Он, как полагает историк, «зашел слишком далеко», распространив свое покровительство на пленниц, которые находились в гаремах «значительных и влиятельных» лиц [Берже 1872b: 181]. Все это вызвало недовольство не только правящих кругов, но и всего народа, и привело к трагической гибели дипломата.

Опасаясь международного скандала и возобновления военных действий Фетх-Али-шах отправил в Петербург своего внука принца Хосров-мирзу, который от лица шаха выразил сожаление о произошедшем 30 января 1829 г. и просил Николая I «предать вечному забвению» случившееся [Берже 1872b: 199].

Посольство наследника персидского престола А.П. Берже рассматривает в отдельном исследовании [Берже 1879b], в котором использует официальные документы, дипломатические переписки, биографию Хосров-мирзы и др. 10 августа 1829 г. на встрече с Николаем I в Зимнем дворце Хосров-мирза вручил императору шахскую грамоту – «извинительное письмо» – подчеркнув, что от случившегося «неслыханного злодеяния» «ужаснулось праведное сердце Фетх-Али-шаха». Персидский шах выразил надежду на то, что «горсть злодеев» не сможет привести «к разрыву мира» между Россией и Персией [Берже 1879b: 344]. В результате переговоров Николай I обещал «предать вечному забвению злополучное тегеранское происшествие» [Берже 1879b: 347].

Биографические факты из жизни самого императора также стали предметом изучения А.П. Берже. В частности, представляет интерес статья о поездке Николая I на Кавказ в 1837 г. [Берже 1884b]. Она примечательна тем, что ее итогом стал ряд отставок и назначений в высшем командовании и офицерском составе на Кавказе. Следуя из Крыма, император 20 сентября посетил Геленджик, где его встретил командующий войсками Кавказской линии А.А. Вельяминов [Берже 1884b: 377]. Затем он отправился в Тифлис, где все органы и учреждения охватила «лихорадочная суета» в процессе подготовки к приезду царя [Берже 1884b: 379]. По пути он побывал в Кутаисе, Ахалкалаки, заложил 4 октября в Гюмри (Армения) церковь имени Св. Александры [Берже 1884b: 382].

В Тифлисе Николая I встречал барон Г.В. Розен, судьба которого, по словам А.П. Берже, на тот момент была уже решена. Император назначил на место командующего Отдельным Кавказским корпусом генерал-лейтенанта Е.А. Головина. Основанием для данного решения стал доклад барона П. Гана, возглавлявшего высочайшую комиссию по преобразованию гражданских учреждений на Кавказе, о деятельности Г.В. Розена и «вопиющих злоупотреблениях» его зятя флигель-адъютанта полковника князя Дадиани, возглавлявшего Эриванский карабинерный полк [Берже 1884b: 391, 392]. 30 ноября 1837 года Розен подал прошение об увольнении, однако продолжал управлять краем до прибытия нового командующего.

А.П. Берже подробно изучал деятельность наместников, главнокомандующих, иных должностных лиц, которые несли свою службу на Кавказе. Как правило, его работы находили отклик как среди научного сообщества, так и среди государственных служащих и общественных деятелей. Нередко с историком вступали в дискуссию по тем или иным вопросам. В данном контексте вызывают интерес противоречивые отзывы о деятельности Н.Н. Муравьева в период его наместничества на Кавказе в 1854-1856 годах, опубликованные на страницах журнала «Русская старина» [Берже 1873c; Любитель 1874].

Как полагает историк, предыдущая кавказская служба Муравьёва в 1816-1820 гг., его поездка в Хиву, предпринятая по поручению генерала Ермолова, участие в русско-турецких и русско-иранских войнах первой трети XIX в., командование в 1833 г. российским отрядом на Босфоре и др. сформировало в обществе мнение о нем, как о «замечательном военном таланте». Он «пользовался репутацией строгого, но справедливого начальника», человека образованного и «учёного», прежде всего «хорошего ориенталиста». Однако Кавказ, подчеркивает автор, смотрел на него иначе: знакомый с ним со времен А.П. Ермолова и И.Ф. Паскевича, «он помнил лишь суровый характер» Муравьева, поэтому горцы опасались нового наместника. Сам же он, по словам А.П. Берже, «ничему в жизни» так не был рад, как новому назначению [Берже 1873c: 599, 600].

Историк обвиняет нового кавказского наместника в «странностях» и «причудах», которым «не было конца» [Берже 1873c: 605]. В частности, прибыв в крепость Грозную он адресовал Ермолову письмо, «наполненное укором и выходками» против высшего командования на Кавказе и нелестно отозвался о порядках в российской армии. Содержание письма получило публичную огласку, что привело к конфликту с Ермоловым и «глубокому оскорблению» всего военного сословия [Берже 1873c: 601].

Автор описывает просчеты и ошибки Муравьева в период наместничества, критикует его работу на данном посту. В частности, по мнению А.П. Берже, длительная осада Карса в период Крымской войны (1853–1856 гг.), доказала, что он «плохой практик» [Берже 1873c: 610]. Однако, как известно, наместник был награжден орденом Святого Георгия II степени за взятие Карса, более того, получил «почетную» приставку к фамилии «Карсский».

Исследователь ставит под сомнение также его управленческие способности, характеризуя те или иные планы Н.Н. Муравьева, которые «рушились» в силу сложности их осуществления. «Горький опыт» неоднократно показывал «всю несостоятельность его стратегических соображений» [Берже 1873c: 609].

В дискуссию с А.П. Берже вступил некий автор, опубликовавший в той же «Русской старине» свою статью под псевдонимом «Любитель Кавказа и Закавказья» [Любитель 1874]. В предисловии к ней редакторы подчеркнули, что журнал всегда относился «с полнейшим беспристрастием» «ко всем мнениям» об исторических деятелях и событиях, стремясь их представить «суду отечественной истории», который должен видеть перед собой обе стороны [Любитель 1874: 140].

«Любитель Кавказа и Закавказья» начинает свою статью с обвинений в адрес А.П. Берже и заявляет, что ни у одного российского офицера «не поднялась бы рука написать подобную клевету на доблестного ветерана». На такое мог решиться только один «гражданский чиновник с канцелярскими взглядами», считает он [Любитель 1874: 139]. Автор разбирает каждый сюжет, описанный А.П. Берже, оправдывает его, рассказывает о многолетней службе Н.Н. Муравьева и прославивших его военных успехах. «Любитель» называет наместника «рыцарем чести», который всегда был готов жертвовать собой и отличался «благородным забвением обид». Он признает педантичность и строгость Н.Н. Муравьева по отношению к подчиненным, однако добавляет, что ни для кого он не был так строг, «как в отношении самого себя» [Любитель 1874: 141, 142]. Превращение журнала в площадку столкновений различных точек зрения свидетельствует о его важнейшей роли в формировании общественного мнения и поисках научной объективности.

К числу кавказских военных деятелей, привлекших внимание исследователя, относятся также генералы императорской армии братья М.П и Н.П. Колюбакины, которым А.П. Берже посвятил свой очерк [Берже 1876c]. Они были уроженцами Волынской губернии, а служба их на всю жизнь связала с Кавказом. Младший брат, Михаил Петрович, прибыл сюда в 1836 г. в чине поручика и поступил в Нижегородский драгунский полк, в составе которого многократно принимал участие «в делах против горцев». В 1838 г. он стал адъютантом при бывшем начальнике штаба Кавказского корпуса генерале П.Е. Коцебу, занимал в порядке последовательности должности Белаканского окружного начальника, вице-губернатора в Кутаисе и Тифлисе, управляющего в Мингрелии; был членом совета наместника кавказского и начальником управления сельского хозяйства на Кавказе. С 1863 г. являлся бакинским губернатором, выполняя как военные, так и гражданские функции [Берже 1876c: 317]. Скончался М.П. Колюбакин в 1872 г. после 35-летней кавказской службы.

Николай Петрович Колюбакин, сообщается в статье, в 1832 г. был отправлен в отдельный Кавказский корпус и зачислен в Тенгинский пехотный полк. Он активно участвовал в экспедициях генерал-лейтенанта А.А. Вельяминова в 1835-1837 гг. за Кубань. В 1840 г. он стал адъютантом управляющего Джаро-Белаканскою областью, затем начальника Черноморской береговой линии; принимал участие в знаменитой Даргинской экспедиции М.С. Воронцова в 1845 г., Крымской войне и др. [Берже 1876c: 318] В 1846 г. Николай Петрович был назначен начальником Белаканского округа и правого фланга Лезгинской линии, с 1855 г. – кутаисским военным губернатором. В 1857 г. он был произведен в генерал-майоры и назначен управляющим Мингрелией, а в следующем году стал Эриванским военным губернатором. Скончался в октябре 1868 г. будучи сенатором [Берже 1876c: 319]. А.П. Берже также пишет о том, как Николай Петрович в период службы на Кавказе был несколько раз тяжело ранен. Однако больше всего внимание историка привлекли работы старшего Колюбакина, которые в том же номере «Русской старины» он поместил со своим предисловием. «К лучшим произведениям» Николая Петровича он отнес его письма к князю В.О. Бебутову, записи из дневника, а также документы, озаглавленные «Memento или материалы для военной истории», которые «живо рисуют» внутриполитическую ситуацию и военное положение в Абхазии и на Юго-Западном Кавказе в середине XIX в., в особенности в 1855 г. [Берже 1876c: 320].

А.П. Берже интересовался не только историческими деятелями, внесшими свой вклад в утверждении России на Кавказе, но также лицами, которые находились в оппозиции к имперской власти. В частности, им опубликованы небольшие статьи и выдержки из документов о различных фактах биографии Е. Пугачева, А.А. Бестужева (Марлинского) и др. [Берже 1883; 1880a].

В 1846-1850 гг. разбирая, по распоряжению князя М. С. Воронцова, материалы моздокского архива, исследователь обнаружил интересные документы о пребывании Пугачева па Кавказе, в которых содержатся сведения о его деятельности, предшествовавшей известному восстанию. Наибольшее внимание ученого привлек рапорт есаула Агафонова коменданту полковнику А.Ф. Иванову, в котором сообщается о том, как 21 декабря 1771 г. казак Е. Пугачев осуществил побег из войска Донского Зимовейской станицы и был обнаружен близ Моздока в феврале 1772 г. [Берже 1883: 167]. Основные документы об этом деле были ранее изданы в «Сборнике статистических сведений о Ставропольской губернии» [Сборник 1869].

В другой статье А.П. Берже рассказывает о последних годах жизни писателя, декабриста А.А. Бестужева (Марлинского) [Берже 1880a]: о его пребывании в Пятигорске в 1835 г., его лечении и геройской гибели на мысе Адлер во время экспедиции 1837 г. Рядовой Грузинского линейного батальона, квартировавшегося в Черномории, А.А. Бестужев из-за тяжелой болезни был отправлен в Пятигорск [Берже 1880a: 417]. Под строгим присмотром военных он проходил лечение у некоего доктора Мейера. «Неотвязчивое наблюдение за каждым его шагом и словом» со стороны барона Розена, как убежден А.П. Берже, действовало на писателя разрушительно и привело к его «полнейшему равнодушию к жизни» [Берже 1880a: 422] и последующей трагической смерти.

Заключение

На наш взгляд, при всей важности и фундаментальности монографических исследований, динамику развитию науки придает периодическая печать. В статьях исследователь осуществляет постановку проблемы, акцентирует внимание на ее неизученных или малоизученных аспектах, находит и очерчивает свой предмет исследования, высказывает новые мысли и осуществляет первую апробацию научной методологии. Статья становится началом любого исследовательского пути, в ней рождается тема и направление будущих изысканий.

В работах А.П. Берже, опубликованных в журнале «Русская старина», кавказская проблематика приобрела новые исследовательские направления. В них получила апробацию научная методика, требующая строгую опору на источниковую базу и обращение к различным точкам зрения по тому или иному вопросу. Он опубликовал большое количество документов по истории и культуре кавказских народов и их взаимодействию с Россией. Объектом его исследования становились как видные военно-политические и общественные деятели: императоры, шахи, главнокомандующие и др., так и личности «второго плана», а то и вовсе неугодные власти лица.

Своей главной задачей А.П. Берже считал необходимость исследования исторических и культурных особенностей кавказских народов с целью их гармоничной интеграции в состав Российского государства и общества. Историк с характерным ему монархическим мышлением находил научно-идеологическое обоснование утверждению России на Кавказе, которое, по его мнению, определялось ходом развития российской государственности с XVI в. Он стремился создать позитивный образ имперской политики в регионе, доказывая идею о цивилизаторской миссии России и общей российско-кавказской исторической судьбе. При этом свойственный ему в отдельных вопросах либерализм позволял обосновывать ценность каждой личности, народа и культуры.

А.П. Берже был одним из первых кавказоведов, заложивших фундамент исторической науки в регионе. Его исследования получили заслуженное признание как в России, так и за рубежом.

^[1] Открыт в 1850 году.

About the authors

Anzhela A. Zhurtova

Author for correspondence.
Email: anzhelka28@mail.ru

References

Supplementary files