Том 20, № 1 (2021): История отношений центра и национальных регионов России

Рассматриваются вопросы формирования и функционирования трех основных государственно-религиозных институтов, которые обеспечивали религиозную безопасность Российской империи в XVIII - начале XX в. Показаны исторические особенности административно-правового становления каждого из названных институтов, выявлены их признаки и функциональное предназначение. Дано определение понятия «религиозная безопасность Российской империи», основанное на анализе его конкретного исторического содержания. Автор рассматривает отношения, сложившие между институтами «господствующей» Русской церкви, веротерпимости «иностранных исповеданий» и дискриминации великорусского «раскола» сквозь призму отношений «свой - иной - чужой». Названный подход позволяет выяснить иерархический характер отношений и противоречия, существовавшие между институтами, деятельность которых до 1905 г. регламентировала религиозную жизнь всех подданных Российской империи. В статье анализируется зависимость, существовавшая между «господствующим» правовым статусом Русской церкви, имперской веротерпимостью и религиозной дискриминацией. Автор приходит к выводу, что административно-правовое формирование трех государственно-религиозных институтов, начавшееся в XVIII столетии, завершилось в период правления императора Николая I. С этого времени начинается процесс постепенной эволюции межинститутских отношений «свой - иной - чужой», пик которой, в связи с изданием указов императора Николая II, выпадает на 1904-1906 гг. В статье рассматриваются перемены правительственной политики в отношении великорусского «раскола», которые в конечном итоге сняли оппозицию «свой - чужой» в отношениях между Российским государством, Русской церковью и «расколом». Из категории религиозно и политически «чужих» легализованные старообрядцы и сектанты в соответствии с положениями модернизированного законодательства о веротерпимости перешли в категорию «иных», к которой традиционно принадлежали «иностранные исповедания». В новых правовых и политических условиях нетерпимость и религиозная дискриминация «раскола» перестали быть инструментом обеспечения религиозной безопасности Российского государства.

На основе архивных данных, адрес-календарей и месяцесловов Российской империи впервые рассмотрено участие крымских татар и их численность на статской службе в Таврической губернии в первой половине XIX в. После присоединения Крыма к России правящие круги стремились проводить взвешенную политику по отношению к новым подданным. Стабилизации ситуации в регионе способствовало дарование крымским татарам широких прав. Также началось активное привлечение местной знати на военную и гражданскую службу, что должно было облегчить интеграцию старожильческого населения в общеимперское пространство. Если армейские чины находились на службе в национальных частях среди своих соплеменников, то статские служащие взаимодействовали с бюрократией, большинство представителей которой являлись славянами. Таким образом происходило знакомство крымскотатарского населения с русским языком, культурой и новым правовым полем. Наиболее активным было привлечение местной знати в областные органы управления в царствование Екатерины II. При ее приемниках наблюдался процесс постепенного сокращения доли представителей старожильческого населения в местных органах управления. Автор пришел к выводу, что взаимодействие российских властей с крымскотатарской знатью строилось на взаимовыгодных условиях. Государство получало лояльность местных верхов, что обеспечивало стабильность и возможность коммуникации с рядовым населением. В свою очередь, мурзы и беи, поступив на службу, приобретали звания и чины, что позволяло им поправить имущественное положение и повысить социальный статус. При этом численность крымских татар в органах управления Таврической губернии в рассматриваемый период была невысокой - они служили лишь по выборам от дворянства. Доступ в большинство органов местного управления для них был закрыт, одной из причин этого ограничения являлся низкий уровень образования - многие не знали русского языка и канцелярского порядка. Местная знать отдавала предпочтение службе в воинских формированиях, которая была более престижна и не требовала особой подготовки.

На основе анализа архивных документов и материалов периодической печати раскрывается влияние либеральных реформ Александра II на политику имперских органов по управлению кочевыми народами степного Предкавказья: калмыками, ногайцами и трухменами. Либеральные реформы 60-70-х гг. XIX в., по мнению авторов, оказали непосредственное влияние на формирование национальной интеллигенции, которая способствовала подъему национального движения на окраинах и последующей борьбе за самоопределение инородческого населения в период Великой российской революции 1917 г., что и обусловило актуальность рассматриваемой проблематики. Исследование построено на принципах научности и объективности. В качестве методов исследования использованы: реконструктивный, позволивший восстановить отдельные факты и события из жизни кочевников в конкретных социально-экономических и политико-правовых условиях; с помощью историко-генетического метода последовательно раскрыто влияние либеральных реформ на жизнедеятельность кочевых народов Ставропольской губернии. В ходе исследования авторы акцентируют внимание на мероприятиях местных властей, которые носили либеральный характер и проводились в контексте реформ Александра II. Авторы приходят к выводу, что степное Предкавказье - территория кочевания калмыков, ногайцев и трухмен, являясь национальной окраиной Российской империи, подпадавшей под особую систему управления, связанную с этническими и конфессиональными особенностями населения, не была вовлечена в орбиту либеральных реформ 60-70-х гг. XIX в. Между тем региональными органами исполнительной власти на местах санкционировался ряд мероприятий, в первую очередь направленных на удовлетворение потребностей имперской политики по инкорпорированию региона в общеимперское пространство и одновременно способствовавших позитивным изменениям в области просвещения, судоустройства и судопроизводства, в повседневной жизни кочевых народов Ставропольской губернии.

Рассмотрен вопрос о «революционности» преобразований Петра I. В центре внимания автора находятся два вопроса: насколько изменился присущий Московскому государству XV-XVII вв. социокультурный вотчинный уклад под воздействием реформ Петра I и какую роль играли в петровское время произвол, взятки, казнокрадство и другие проявления коррупции. В статье рассмотрены наиболее значимые для социального статуса различных русских сословий преобразования первого русского императора: введение подушной подати и расширение в свете этого крепостного права вглубь и вширь за счет появления новых категорий крепостных крестьян, превращения черносошных крестьян в крепостных государства; интенсификация дворянской службы и сокращение землевладельческих привилегий дворянства по указу о единонаследии 1714 г. Автор приходит к выводу о том, что социальная политика Петра I не вела к разрушению социокультурного вотчинного уклада, свойственного Московскому государству в XV-XVII вв. Более того, вотчинный уклад в царствование Петра I достиг своего исторического апогея, что было одним из главных причин успешного внедрения в русскую жизнь разнообразных начинаний царя, встречающих значительное недовольство. Анализируя европеизацию (вестернизацию) в петровскую эпоху, автор приходит к выводу, что глубинный смысл, работающий на внутреннюю модернизацию страны, имели только начинания в области науки, высокого искусства и светского образования для шляхетского сословия. В остальном петровская европеизация была поверхностным подражанием. Затронут также вопрос о такой ментальной категории русского сознания, как «воля». Показана связь, казалось бы, противоположных явлений - народного стремления к воле и произвола служилых людей. В статье изучается коррупция петровского времени, которая рассматривается как одна из системообразующих основ во взаимоотношениях царской власти и социально-политической элиты, допускаемой как средство поддержания лояльности элиты, и способы манипулирования ею.

Анализируются обстоятельства написания и появления на советской сцене в 1927-1928 гг. пьесы, названной «Джума Машид», посвященной антиколониальной борьбе в Индии. Пьеса без названия и указания имени автора была обнаружена в архиве Санкт-Петербургского филиала Архива Российской академии наук (СПбФ АРАН), в бумагах, связанных с деятельностью А.М. и Л.А. Мервартов - участников Первой русской этнографической экспедиции на Цейлон и в Индию в 1914-1918 гг. Позднее два экземпляра пьесы под названием «Джума Машид», идентичные или близкие найденной в СПбФ АРАН, были обнаружены авторами в Российском архиве литературы и искусства (РГАЛИ) и в музее Большого драматического театра им. Г.А. Товстоногова (БДТ) в Санкт-Петербурге. В архивах, библиотеках и музеях Москвы и Санкт-Петербурга были найдены многочисленные рецензии на постановки пьесы. Авторы данной статьи рассматривают причины появления пьесы, связывая их с двумя важными историческими событиями - празднованием 10-летия Октябрьской революции и проведением в Москве в 1928 г. VI конгресса Коминтерна. В статье показано, как видели Индию драматург и его консультанты-индологи и как восприняли пьесу театральные критики и советские зрители. Отмечается, что в пьесе довольно точно воспроизводится социально-политическая ситуация в Индии 1920-х гг., что возможно было сделать только при работе с консультантами или специалистами-индологами. В пьесе показано развитие антиколониальной борьбы в Индии в 1920-е гг. При этом автор пьесы критически трактует деятельность активистов ненасильственной борьбы за независимость Индии, предложенной М.К. Ганди и партией Индийский национальный конгресс (ИНК) и его политическим крылом - партией свараджистов. Исследователям удалось установить фамилии автора обнаруженной пьесы (им является Г.С. Венецианов) и консультировавших его ученых-индологов - А.М. и Л.А. Мервартов.

Рассмотрена проблема развития системы социального контроля в СССР в период с середины 1960-х по начало 1980-х гг., которая до сих пор недостаточно освещена в исторической науке. В том числе лишь фрагментарно рассмотрены тенденции ее развития и проблемы эффективности. Новизна представленного в статье исследования заключается в том, что до сих пор не появилось труда, в котором была бы проанализирована советская система социального контроля в комплексе, в том числе ее новые тенденции и проблемы эффективности в рассматриваемый период. Исследование построено на материалах Российского государственного архива новейшей систории (РГАНИ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) и Центрального государственного архива г. Москвы (ЦГАМ). Системы пропаганды и «политического образования» в период правления Л.И. Брежнева достигли пика своего развития. Однако, несмотря на то что власти СССР пытались приглагать усилия к улучшению системы пропаганды, ее характерными чертами были формализм, надуманность и громоздкость, погоня за количеством мероприятий. Этим же страдала и система политического образования. Слушатели этой системы проявляли пассивность. Проблемы системы пропаганды в определенной степени были осознаны властями, однако в итоге эффективность реакции властей была слабой. В дальнейшем советская пропаганда пришла к еще большему выхолащиванию. Одновременно в системе социального контроля стали явными новые тенденции. Власти пытались усидеть на двух стульях одновременно и усилить цензуру, и в то же время получить «обратную связь» от народа в виде критики и общественного мнения по тем или иным вопросам. Однако многие люди опасались открыто высказывать свое мнение. В свою очередь, власти сами использовали данные о настроениях людей не для реальных и глубоких перемен, а лишь для контроля над массовым сознанием. Соответственно, не было и эффективной реакции на проблемы, которые волновали людей. Все перечисленные выше проблемы, касавшиеся системы социального контроля в СССР в середине 1960-х - начале 1980-х гг., вели к дальнейшему ослаблению советского строя.

-