Том 29, № 3 (2025): ФИЛОСОФИЯ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ

В исследовании рассматривается специфика рецепции философии в Латинской Америке на примере рецепции Г.В.Ф. Гегеля в Аргентине, которую мы считаем репрезентативной для других исследований рецепции в регионе. Посредством этого анализа мы стремимся решить проблемы, связанные с исследованием рецепции, которые выявляют ограничения этой концепции при методологическом применении в области философии. Мы утверждаем, что исследования рецепции в философии не могут отказаться от критического подхода, присущего всем строгим философским работам. С этой целью мы сначала обрисуем основные трудности, связанные с изучением восприятия Гегеля в Аргентине. Во-вторых, мы представим краткую историю этого восприятия, основанную на наших исследованиях в области гегельяноведения. В-третьих, мы рассмотрим проблему создания архива. В-четвертых, мы рассматриваем дисциплинарные рамки такого исследования. В конечном счете мы стремимся определить философские границы концепции рецепции.

Работа уругвайского философа Карлоса Ваз Феррейры (1872-1958) демонстрирует глубокую этическую приверженность институтам и формам социально-политической организации, способствующим мирному сосуществованию в обществах, которые, как и его собственное, в начале XX века сталкивались с различными конфликтами, заставлявшими людей занимать противоположные позиции относительно способов разрешения конфликтов. В контексте широко распространенной озабоченности по поводу рисков, которые поляризация влечет за собой для современных демократий, исследование Ваз Феррейрой природы такого рода проблем, анализ эпистемологических и психологических условий, которые делают это возможным, и, прежде всего, его предложение о том, какое решение может быть применено к нормативные проблемы, представляют особый интерес для философского рассмотрения этого явления. Ваз Феррейра концептуализирует поляризацию, особенно в ее социальном и политическом измерении, как проблему идеалов, то есть нормативную проблему, которая, в отличие от проблем объяснения, может быть решена путем выбора из различных вариантов, ни один из которых не является идеальным или обязательно исключающим, что философ называет решением выбора. В этом смысле ложные противопоставления, исключительность и экстремизм в большинстве случаев являются препятствиями на пути поиска решений идеальных проблем и, следовательно, часто лежат в основе поляризующих тенденций. Ваз Феррейра вносит оригинальный вклад, поскольку его мысль формулирует эпистемологические, психо-логические, этические и политические элементы в изучении причин и следствий поляризационных тенденций, что позволяет нам рассматривать это явление комплексно, как единую, последовательную и систематическую единицу анализа.

В исследовании представлен обзор параконсистентной логики, прослеживается ее историческое происхождение и развитие в рамках того, что можно назвать латиноамериканской школой параконсистентности. Такая характеристика, по общему признанию, является смелой, учитывая различные теоретические корни параконсистентности и спорный характер ее интерпретации. Соответственно, в нашем обсуждении эта тема рассматривается как с исторической, так и с формальной точек зрения, подчеркивая ключевые моменты в развитии параконсистентной логики в латиноамериканском контексте. Особое внимание уделяется обширной и систематической работе Ньютона К.А. да Косты в Бразилии, чей вклад сыграл центральную роль в формировании параконсистентной логики как зрелой и влиятельной области знаний. Кроме того, мы кратко рассмотрим, как параконсистентная логика бросает вызов классической логике, заставляя ее пересмотреть свои выводы в свете параконсистентных принципов. В конечном счете эта статья направлена на то, чтобы поместить параконсистентность в более широкий контекст, описанный выше, исследуя ее влияние и выявляя ее ключевые теоретические и практические особенности в современной философской мысли.

Современная западная философия долгое время исключала Латинскую Америку из своего исторического и концептуального повествования, укрепляя евроцентристское понимание исторического развития. Данное исследование направлено на то, чтобы оспорить это исключение, проанализировав, как философия Энрике Дюсселя - особенно в том виде, в каком она была разработана в 1492 году: «Уединение от мира» и «Антикартезианские медитации» - реконструирует истоки современной субъективности с латиноамериканской, деколониальной точки зрения. Посредством текстологического анализа работ Дюсселя и сравнительного прочтения канонических европейских мыслителей, таких как Гегель и Декарт, в этом исследовании исследуется историческая и онтологическая связь между ego cogito и ego conquiro. Следуя философскому и критически-историческому методу, исследование сочетает тщательную экзегезу с генеалогической реконструкцией, чтобы определить, как миф о современности возник в результате колониальных завоеваний и стирания философских ценностей. Результаты показывают, что, согласно Дюсселу, картезианский субъект - основа современной философии - становится возможным только благодаря предварительному завоеванию и объективации колониального Другого. Эта встреча носит не периферийный, а основополагающий характер: Латинская Америка и более широкий колониальный мир сыграли решающую роль в зарождении современности как в экономическом, так и в философском и онтологическом плане. Как подчеркивается в выводах, это исследование представляет собой лишь начальный шаг: этап деконструктивизма в рамках более широкой традиции философии освобождения. Исследование призывает к воссозданию философского канона, который признает его колониальные основы и включает голоса, которые он исторически заставлял замолчать. В конечном счете в нем утверждается, что деколонизация философии, процесс, который широко распространяется от Латинской Америки до всего периферийного мира, не только возможен, но и необходим для более справедливого и инклюзивного глобального мышления.

Незавершенность дискурса о специфике латиноамериканской философии и даже о самой возможности ее существования актуализирует задачу переосмысления и оценки, а включение дополнительного параметра в виде философии утопии придает проблеме особую остроту. В латиноамериканских исследованиях (А. Роиг, Ф. Хинкеламмерт, Г. Черутти и др.) утопия рассматривается в разных смыслах и контекстах, а дискурс о самобытности латиноамериканской философии колеблется между полюсами полного отрицания и категоричного признания. Целью исследования является рассмотрение концепта «утопия» в контексте той полемики, которая ведется на континенте по поводу идентичности латиноамериканской философии, выявление места утопии в системе философского знания и обоснования ее особой, в интерпретации ряда ученых, практически-преобразующей роли. В кратком историческом экскурсе автор акцентирует внимание на проблеме начала латиноамериканской философии (Сеа), первой постановке вопроса о ее самобытности (Альберди), на дискуссии А. Салазара Бонди и Л. Сеа конца 60-х гг. и ее проекции на состояние современных исследований. Внедрение утопии в философский дискурс автор связывает с социально-политическими событиями на латиноамериканском континенте и мире в целом, влиянием идей Э. Блоха и «левых» идеологов, восприятием Латинской Америки как «земли утопий», а также с критикой европоцентризма и стремлением теоретиков так называемой «инструментальной философии» выйти за рамки академического философствования в поле политики. Сегодня утопии отводится роль способа критического мышления и мысленного экспериментирования (Миссери), «регулирующей силы идеи» (Роиг); манящего и никогда не достигаемого горизонта (Хинкеламмерт, Черутти), двигателя исторического процесса (Черутти). Утопическое измерение латиноамериканской культуры, движимое противоречием между идеалом и действительностью, позволяет, по мнению ряда авторов, переосмыслить исторический прогресс с этической точки зрения как «волю к совершенству».

Исследование изучает истоки кантианской философии в университете Буэнос-Айреса, сосредоточившись на работах Марио Кайми. Хотя с течением времени можно проследить изменения в акцентах и перспективах Кайми, в этом исследовании утверждается, что в основе его исследований лежит последовательная ориентация: проблема метода как путеводная нить философии Канта. Эта интерпретационная линия, предложенная Кайми, оказала решающее влияние на развитие кантианских исследований в университете Буэнос-Айреса, создав особую герменевтическую структуру, которая с тех пор была подхвачена и далее развита членами исследовательской группы Канта в Буэнос-Айресе. Посредством анализа ключевых моментов в прочтении Канта Кайми - от Трансцендентальной эстетики до Трансцендентальной диалектики - это исследование призвано продемонстрировать, как акцент на философском методе раскрывает последовательную стратегию интерпретации. Это также подчеркивает две отличительные черты экзегезы Кайми: отказ от психологистских интерпретаций Канта и настойчивое подчеркивание центральной роли чувственности, особенно в отношении роли ощущений.

В исследовании рассматривается латиноамериканская философия освобождения (Л. Сеа, А. Роиг, Э. Дуссель) и ее развитие в межкультурной философии диалога. Показан диалог российских и латиноамериканских философов и признание философии освобождения в России. Внимание уделено дискуссии о диалектике универсального и культурно-специфического на примере латиноамериканской философии. Рассматривается межкультурная философия, которая обосновывает право на культурную самобытность и нормативность диалогических отношений в культурно многообразном мире. Анализируется проект Р. Форнет-Бетанкура по межкультурной трансформации философии, который исходит из культурной укорененности философских традиций, что означает радикальные изменения в теоретических основах понимания философских вопросов в свете фундаментальной роли культуры в развитии философии. Это открывает новую перспективу в нашем понимании того, что такое философия, истории философии и ее роли в современном обществе. Р. Форнет-Бетанкур критикует «абстрактный универсализм» и противопоставляет ему концепцию «контекстуализированной и конкретной универсальности». Он подчеркивает, что условием возможности диалога является преодоление препятствий на пути диалогических отношений в конфликтном мире. Как пример таких препятствий критикуется «Международное общество универсального диалога» (International Society for Universal Dialogue, ISUD), захваченное путем путча гегемонистской группой, которой пособлял коллаборационизм Э.А. Тайсиной (Казанский государственный энергетический университет), бросающий тень на российскую философию. Подчеркивается необходимость критически отделять подлинный диалог от симулякра и развивать межкультурный диалог как условие гуманистического преобразования общества. В статье рассматривается вклад в межкультурную философию российских философов на примере работ М.Т. Степанянц, В.А. Лекторского и В.А. Смирнова. Теория и практика межкультурной философии диалога могут быть полезным примером для политики, в том числе в трансформации международных отношений, и способствовать переходу от «монологизма» гегемонистской однополярности к многополярному (полицентричному) миру суверенных государств на основе диалога и взаимовыгодного сотрудничества в решении социальных и глобальных проблем.

Собственный ракурс феноменологии войны предложил один из учеников Гуссерля - немецкий мыслитель Вильгельм Шапп (1884-1965). В ряде своих работ, посвященных феноменологии истории, он сделал отступление в пользу безусловного фактографического предмета осмысления - войны. Постепенно в его трудах обнаруживается самостоятельный исследовательский подход, который отчасти согласуется с общими для феноменологии концептуальными положениями, но также имеет свои оригинальные штрихи. Шапп анализирует войну в системе известных категорий и понятий феноменологии - трансценденция, трансцендирование, явленность мира вещей и другими. Но в то же время он акцентирует внимание на развертывании войны как одного из субстанциональных оснований бытия, представляет данный феномен как мир вещей, подверженный трансцендированию, как сущностное явление. Примечательно, что Шапп не дает какого-либо конкретного определения войны, избегая, вероятно, историчности, событийности и фактичности, характерных для описания войн в обобщенном или конкретизированном виде. Тем не менее в сформулированных им положениях отчетливо прослеживается закономерность, позволяющая судить о концептуальном оформлении его подхода. Имеются в виду следующие положения: (1) преодоление преобладающего этического формата рецепции войны; (2) идентификация войны как сущностного явления - неотъемлемой части бытия; (3) развертывание войны как мира вещей, осознаваемого посредством акта трансцендирования. Шаппу удалось интегрировать в своем подходе феноменологии войны событийность, субъектное/субъективное начало бытия, опыт как способ оценки бытия, переживание бытия. Такое единство не выглядит хаотично. В статье показано, что Шапп последовательно и акцентированно определял место войны в ряду других основ бытия, таких, например, как космос, природа, Вселенная и других. Особое внимание уделялось мыслителем переживанию бытия как основанию осмысления войны.

Исследование погружает в процесс становления миросозерцания Рудольфа Штайнера, мыслителя, по праву заслужившего титул «Homo universale» на рубеже XIX и XX вв. Прослеживается сложная связь влияний, сформировавших его интеллектуальный багаж: от философии пессимизма Эдуарда фон Гартмана и этического идеализма Иоганна Готлиба Фихте до диалектики Георга Вильгельма Фридриха Гегеля. Особое место в исследовании занимает анализ учения Иоганна Вольфганга Гёте о цвете, ставшего краеугольным камнем в формировании штайнеровского мировоззрения. Вдохновленный гением великого поэта, Штайнер развивает его идеи о глубоком воздействии цвета на человеческую психику, на ход мыслей, модусы поведения и оттенки настроения. Этот импульс приводит к созданию оригинальной эстетики, особого видения сущности искусства и его роли в общественной жизни. Искусство предстает как продолжение природы, но осуществляемое более возвышенными средствами. Все это становится фундаментом для построения уникальной концепции духовной и культурной эволюции человечества, в которой человек мыслится как неразрывное единство физического и духовного, чувственного и сверхчувственного миров. В статье также рассматривается отзвук идей Р. Штайнера в русской культуре и анализируются ключевые принципы вальдорфской педагогики.

Исследование посвящено анализу работ Василия Сеземана (1884-1963) по философии культуры. Актуальность исследования определяется отсутствием специальных работ, посвященных экспликации взглядов мыслителя на феномен культуры, необходимостью выявления внутренних связей философии культуры с другими разделами в рамках исследований философской системы В. Сеземана в целом. Выявлены истоки и философский контекст философии культуры В. Сеземана; проанализирована проблематика этой области, имеющая наибольшее значение для автора, выделены поставленные вопросы и рассмотрены предложенные философом подходы к их разрешению. Это позволило раскрыть роль и место проблем философии культуры в системе философии, выстраиваемой автором. Работы В. Сеземана по вопросам культуры публикуются после его переезда из России, большая часть из них написана именно в период 20-30-х гг. XX в., то есть на пике европейского (прежде всего немецкого) интереса к феномену культуры. Показана глубокая антропологичность философии В. Сеземана, тесные связи вопросов культуры и человека с гносеологической проблематикой; обнаружена опора на кантовскую позицию в осмыслении феномена культуры, определен спектр наиболее значимых для автора вопросов в исследуемой области. Продемонстрировано, что центральное место в философии культуры Василия Сеземана занимают проблема единства культуры и рассмотрение культуры как живого организма, а также значимость единства душевно-телесной организации личности как субъекта культуры. Вопросы специфики культурных эпох, национальных культур, проблема кризиса современной культуры, подходы к сохранению прекрасного прошлых эпох и другие аспекты философии культуры рассматриваются автором в соотношении с центральной проблемой феномена культуры. Осмысление феномена культуры оказывается органично связано как с теоретическими, так и с практическими аспектами философии мыслителя, что делает исследование этих работ продуктивным для более глубокого понимания целостности его философской системы.

В исследовании определяется типология философских мировоззрений, от натуралистического (различные виды материализма и позитивизма) до пантеистического (натуралистического и мистического или панентеистического) и трансцендентного, лежащего в основе мировых религий и соответствующей философии. Два последних типа относятся авторами к собственно метафизическим или идеалистическим. Отмечается, что для античной мысли характерен не материализм как таковой, являющийся продуктом новоевропейского мышления, а гилозоизм, не исключавший духовность. Материалистическое определяется в трактовке Г.В.Ф. Гегеля, Вл. Соловьева, В. Зеньковского, А. Лосева и др. как «метафизическое», необоснованно приписывающее себе «научность». Собственно метафизические (идеалистические - пантеизм и трансцендентизм) концепции не отрицают понятия материи, но наряду с ним мыслят и другие начала, что позволяет развивать диалектику и исходя из противоречий тем или иным образом конструировать действительность. Признавая Абсолют, метафизические концепции, однако, мыслят его по-разному: пантеизм во всех его разновидностях сталкивается с проблемой обоснования свободы, морали и, в конечном итоге, теодицеи. Креационистский трансцендентизм, особенно в его персоналистическом (теистическом) варианте, вынося Абсолют за пределы сущего, оказывается способным построить теодицею, опираясь на понятие свободной воли как источник зла. При этом материя и тело оказываются не темницей и клеткой души (как в орфизме, пифагореизме и платонизме), не источником или вместилищем зла (как в неоплатонизе), а «соработником» души, ибо все сотворенное есть благо. Не только дух, но и тело освящаются. Таким образом, именно в трансцендентизме материя занимает свое достойное и необходимое место.